Триумф стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл

– Вы лжете, сержант, – оборвал его шотландец. – И теперь я точно это знаю. Я сам напишу полковнику Гору и поставлю его в известность о случившемся. Я также расскажу о вас генерал-майору Уэлсли. Будь моя власть, вы понесли бы наказание здесь и сейчас, но это будет решать генерал. Дайте мне лошадь.

– Эту лошадь, сэр? Я нашел ее, сэр. В поле. Без хозяина, сэр.

– Дайте мне поводья! – бросил Маккандлесс. Чтобы иметь лошадь, сержантам требовалось особое разрешение. Он выхватил у Хейксвилла поводья. – И раз уж вам поручено присматривать за водоносами, то предлагаю заниматься ими, а не шарить по карманам мертвецов. Что касается ордера... – Не сводя глаз с застывшего в ужасе сержанта, полковник разорвал документ надвое. – Всего хорошего. – С этими словами, как бы подводя черту под собственной маленькой победой, шотландец развернул коня и ускакал.

Хейксвилл постоял, провожая полковника взглядом, потом наклонился, подобрал обе половинки и спрятал в сумку.

– Шотландец, – презрительно пробормотал он.

Рядовой Лоури смущенно переступил с ноги на ногу.

– Если он прав, сержант, и Шарпи там не было, то и нам нечего здесь делать.

Хейксвилл сжал кулаки.

– С каких это пор, рядовой Лоури, ты решаешь, где кто должен быть? – прошипел он. – Уж не сам ли герцог Йоркский произвел тебя в офицеры? Произвел, а нам не сказал, да? Нет? – Испуганный Лоури в страхе попятился. – Что сделал Шарпи, не твое собачье дело.

Хейксвилл знал, что попался, понимал, что его ждут большие неприятности, но сдаваться не собирался. Маккандлесс, отдав коня кому-то из офицеров, разговаривал с Уоллесом. Судя по тому, что оба полковника посматривали в сторону Хейксвилла, речь шла о нем.

– Пойдем за шотландцем. А это – тому, кто зароет старика в землю. – Он выудил из кармана золотую монету и показал ее всем своим шести сообщникам.

Полюбоваться золотым они не успели – над головами просвистело ядро. Хейксвилл с проклятием плюхнулся на землю. В следующее мгновение разорвавшийся неподалеку снаряд сыпанул картечью.

Слушая Маккандлесса, Уоллес повернулся на восток. Уцелевшие маратхские канониры вместе с оставшимися без дела кавалеристами развернули пушки на запад и уже успели произвести несколько выстрелов как ядрами, так и картечью по ожидавшему продолжения битвы неприятелю. Потерю части орудий восполнили брошенными британскими пушками. Били они с расстояния в триста шагов, прямой наводкой, и застигнутые врасплох сипаи и шотландцы вдруг обнаружили, что маратхи, оказывается, вовсе не разбиты.

Уильям Додд чувствовал запах победы. Пальцы почти ощущали шелковистую мягкость захваченных знамен. Победа была близка – пара залпов картечью, штыковая атака, и от 74-го батальона ничего не останется. В Королевском конногвардейском полку название батальона вычеркнут из армейского списка, отметив, что он был принесен в жертву талантам Уильяма Додда. Майор крикнул канонирам, чтобы заряжали самодельной картечью, проследил, чтобы хорошенько забили заряды, и уже приготовился скомандовать "Огонь!", когда прозвучал горн.

Британская и индийская кавалерия располагалась в северной части поля и имела задание не допустить проникновения маратхских всадников в тыл пехоты, но теперь, видя бедственное положение 74-го батальона, она ринулась ему на помощь. 19-й драгунский, вырвавшись вдруг из оврага за спиной горцев, устремился по направлению к деревне. Служили в нем главным образом молодые парни, набранные из центральных английских графств, привычные к лошадям, крепкие и упрямые, приученные к тяжелой работе. А их главным оружием стала новая кавалерийская сабля, создатели которой утверждали, что она не подведет. И она не подвела.

Сначала они ударили по маратхской коннице. Англичан было меньше, но их преимущество заключалось в более крупных лошадях и лучших саблях. Казалось, на маратхов обрушился эскадрон не знающих пощады, кровожадных демонов.

Первым на их пути оказался батальон из бригады Дюпона. Не готовый к кавалерийской атаке, батальон стоял цепью, так что настоящего боя не получилось – получилась бойня. Всадники на рослых лошадях знали свое дело, их обучили и резать, и колоть, и защищаться, но сейчас от них требовалось только одно: рубить, рубить и рубить. И они рубили, рубили и рубили, используя широкие клинки по прямому назначению, как мясник использует секач. Режь, руби! Вперед и вперед! Дикие вопли, стук копыт, свист рассекающей воздух стали и кровь, кровь, кровь. Ошеломленный и повергнутый в ужас, неприятель и не помышлял о сопротивлении – бежать, прятаться, спасаться! Заточенная до остроты бритвы, изогнутая сталь рассекала кожу, плоть, сухожилия и кости. Кавалеристы рубили с оттяжкой, отчего раны получались не только глубокие, но и длинные.

Некоторые смельчаки попытались отразить атаку, но их легкие тулвары не могли соперничать с шеффилдскими клинками. 74-й приветствовал драгун восторженными криками, а за англичанами уже неслась кавалерия Компании. Индийцы на своих малорослых, но быстрых лошадках развернулись вширь, окружая маратхов с флангов, заставляя их отступать только в одном направлении, на север.

И все-таки Додд не запаниковал. Он понимал, что потерял стрелков, но беспомощный батальон Дюпона защитил его правый фланг, тем самым дав майору необходимые для маневра секунды.

– Назад! – крикнул он. – Назад!

Его поняли без переводчика. Кобры начали отступать к заросшему кактусами пригорку. Они не бежали, не ломали строй, а отходили быстро и организованно, уступая противнику пространство, и когда британская кавалерия промчалась перед ними, те, у кого еще были заряжены мушкеты, дали залп. Словно оступившись, полетели через голову лошади, всадники покатились по земле, но люди Додда продолжали отступать.

При этом полк все еще сохранял прежнее, линейное построение, а на правом фланге роты Додда теснила запаниковавшая пехота Дюпона. В этот хаос и врубилась вторая волна драгун. И вновь белые мундиры окрасились кровью. Майор приказал перестроиться в каре, но маневр проходил так поспешно, что остатки двух изрубленных рот не успели присоединиться к товарищам, а само новое построение больше напоминало скучившуюся толпу, чем боевой порядок. Несколько десятков человек из числа переживших кавалерийскую атаку попытались втиснуться в их ряды, но среди них были конные, и Додд приказал открыть огонь. Залп оказался смертельным не только для неприятеля, но и для своих, однако полк все же получил передышку и отступил сначала на пригорок, а потом и еще дальше, вернувшись фактически на исходную позицию. Располагавшаяся слева пехота раджи Берара больших потерь не понесла, но драться не пожелала и отошла за глиняные стены Ассайе. Пушкари в деревне с перепугу встретили приближающуюся кавалерию картечью, уложив больше своих, чем чужих, но короткая канонада, по крайней мере, показала противнику, что деревня не беззащитна.