История московских кладбищ. Под кровом вечной тишины - Рябинин Юрий Валерьевич

И теперь даже вполне состоятельные люди ставят иногда на могилах своих близких деревянные кресты — могучие, величественные, будто поклонные, обработанные особенным составом, придающим дереву прочность и долговечность. Но такая особенность Головинского кладбища легко объясняется: как и Новодевичье, Головинское самое «советское» кладбище Москвы. Во-первых, здесь хоронили лишь в период, когда, как говорится, исторически сложилось так, что погребение у большинства населения не почиталось религиозным обрядом. А, кроме того, на Головинском кладбище похоронено много заслуженных советских деятелей, пусть и не первого ряда, которым кресты категорически не принято было ставить. Героям Советского Союза, например, военным, партийной номенклатуре разного уровня и другим.

На Головинском кладбище знаменитостей почти нет. За самым редким, единичным буквально исключением. В советское время погребение любого «заслуженного» было очень строго регламентировано вполне в соответствии с его прижизненными достижениями. Если заслуг покойного не доставало для того, чтобы быть упокоенным на Красной площади, его хоронили на Новодевичьем кладбище. Если и Новодевичье было ему не по чину, его хоронили еще на каком-нибудь московском кладбище в черте города. Причем в последнем случае также существовали разряды: кто-то удостаивался лежать на Ваганькове или на Введенских горах, поближе к центру столицы, а кто-то довольствовался местом подальше, но тоже не худшим — на Головинском, Кузьминском, Троекуровском кладбищах. Впрочем, и сейчас все точно так же. Только критерий «заслуженности» определяется теперь чаще не должностью и званием, а величиною состояния, платежеспособностью.

На Головинском кладбище похоронено много военных. До генерал-лейтенантов. Не выше. Много научных работников, передовиков разных производств. Есть лауреаты. Здесь можно найти какого-нибудь безвестного писателя. Или художника. Или балерину — «заслуженную артистку РСФСР». Но есть на Головинском несколько могил, опровергающих все-таки мнение об этом кладбище как о безнадежно провинциальном. Здесь похоронен конструктор стрелкового оружия Владимир Григорьевич Федоров (1874–1966), создавший впервые в мире в 1916 году автомат. Кстати, именно он назвал этот вид оружия «автоматом». А более позднее его — автомата — наименование «пистолет-пулемет» так и не прижилось.

И здесь же находится могила кинозвезды 1930–50 годов несравненной Валентины Васильевны Серовой (1917–1975), любимицы нескольких поколений. Она была еще и лауреатом Сталинской премии. Но насколько же это обстоятельство кажется незначительным и даже неуместным, когда вспоминаешь замечательную актрису. В отличие от некоторых нынешних ее соседей, Валентину Серову вспоминают и любят не за лауреатское звание, которое, в сущности, не делает человеку имени, а за тот след, что оставила она после себя, — за ее восхитительную игру, за ее роли в фильмах «Девушка с характером», «Жди меня», «Весенний поток», «Сердца четырех» и других.

Сразу после войны Валентина Серова и ее муж Константин Симонов приехали в Париж. Между прочим, звездная чета навестила и Ивана Алексеевича Бунина. В гостях у знаменитого соотечественника Серова так пела, что расчувствовавшийся Бунин воскликнул: «хочу домой!» После этого Бунин стал настоящим советским патриотом и завсегдатаем посольства своей социалистической родины.

На кладбище похоронены также: жена Якова Джугашвили — Ольга Голышева (1909–1957); поэт-фронтовик Марк Ананьевич Шехтер (1911–1963); освободитель Новгорода, спасший знаменитый памятник 1000-летия России, генерал Теодор-Вернер Андреевич Свиклий (1901–1964); популярный в свое время певец Владимир Александрович Нечаев (1908–1969); известный писатель, автор повести «Волоколамское шоссе» и другого Александр Альфредович Бек (1902/03– 1972); летчик, генерал-майор, дважды Герой Советского Союза Николай Васильевич Челноков (1906–1974), он служил в минно-торпедной авиации и во время войны потопил несколько десятков неприятельских судов; капитан дальнего плавания гражданского флота Георгий Афанасьевич Мезенцев (1903–1976), он прославился тем, что в 1941 году перегнал из Одессы в Петропавловск-Камчатский плавучий док, преодолев три океана и невредимым пройдя мимо рыскающих в Средиземноморье итальянских и германских судов; драматург Василий Захарович Масс (1896–1979); народная артистка СССР Елена Алексеевна Фадеева (1914–1999).

К Головинскому кладбищу как, пожалуй, ни к какому другому в Москве подходит выражение «кладбищенская тишина». И воцарилася повсюду тишина; Все спит… лишь изредка в далекой тьме промчится Невнятный глас… или колыхнется волна… Иль сонный лист зашевелится. Людей здесь всегда немного. Зимой даже у ворот и на главной аллее едва ли попадутся два-три человека, а в глубине кладбища обычно ни души. Во всяком случае, здесь и в помине нет той суеты, сутолоки, что бывает в любое время года на Ваганьковском, Пятницком или на Даниловском кладбищах. И эта немноголюдность, неторопливость, состояние беспрерывной сиесты повлияли, видимо, на формирование типа головинского могильщика. Если на тех же Ваганьковском и Даниловском могильщики нелюбезны, «замучены» посетителями и их нуждами, с физиономиями либо хамовато-высокомерными, либо просяще-кислыми отвечают коротко и сразу убегают прочь, чтобы больше их ни о чем не спрашивали, то на Головинском кладбище могильщик, напротив, благожелателен, степенен, уравновешен. Если ему задать вопрос, он постоит, поговорит с вами, и отвечать будет обстоятельно, с подробностями, и еще расскажет что-нибудь помимо ответа на ваш вопрос.

Верно ведь говорят: что город, то норов, что изба, то обычай. Так и у каждого кладбища свой характер, своя особина. Кроме прочего, есть на Головинском и еще одна заслуживающая внимания достопримечательность — церковь. Она живописно расположена в конце главной аллеи и тоже вся заросла можжевельником, почему имеет довольно экзотический вид греческого храма под кипарисами. Казалось бы, что же здесь особенного? — на многих кладбищах имеются церкви. Но на Головинском церковь не обычная. Во всех отношениях. Прежде всего, здание это изначально возводилось вовсе не для культового назначения. Естественно, кто же в 1950-е годы позволил бы построить в Москве новый храм? А это был так называемый ритуальный зал. Перед тем как опустить гроб в могилу, его устанавливали в этом зале для церемонии прощания с покойным. Но удивительным — или чудесным! — образом здание это, прямоугольное в плане, расположено аккурат на линии «запад-восток», как будто строители предполагали, что рано или поздно в нем будет устроен храм. Правда, к сожалению, вход в него с юга. Но, кстати заметить, что и в кремлевском Успенском соборе, при том что там есть и западный вход, главным, парадным все-таки является вход южный, со стороны Соборной площади. Кроме нечаянной счастливой каноничной ориентации, бывший ритуальный павильон на Головинском кладбище еще и выполнен в стиле скорее церковном, нежели гражданском: сводчатые потолки, высокие узкие окна, декорированные снаружи строгими, без вычурных излишеств наличниками, придающие павильону облик эклектического, и уже, во всяком случае, далеко не типового сооружения.

Но если самый храм на Головинском кладбище довольно-таки необычный, то еще более необычный в нем располагается приход. Этот приход относится не к Московской патриархии, а к Российской Автономной Православной Церкви, которая в свою очередь является российским филиалом Русской

Православной Церкви заграницей. В 1992 году настоятель о. Михаил Ардов и его приход получили в пользование ритуальный павильон на Головинском кладбище, а на следующий год этот павильон-храм был освящен во имя Св. Царя-Мученика Николая и всех Новомучеников и Исповедников Российских. Естественно, спокойной жизни у единственного в Москве прихода РПЦЗ быть не могло: Московская патриархия, не терпящая конкурентов на своей «канонической территории», все эти годы отчаянно старалась выдавить «заграничников» из их крошечного храма, действуя, разумеется, через гражданскую власть. Но приход выстоял. И, кажется, в последнее время монополисты на православную веру от него отступились. А после недавнего воссоединения РПЦ и РПЦЗ каноническая территория для той и другой теперь общая.