Инквизитор - Сергей Норка

Инквизиторы сели за стол спиной к распятию. Они были в черных мантиях с белыми крестами на груди и в черных масках. Дверь отворилась, и два здоровенных мужика в красных рубахах с закатанными рукавами, в красных масках с узкими прорезями для глаз и в длинных клеенчатых фартуках вкатили деревянное кресло на колесиках, в котором сидел абсолютно голый мужик лет сорока. Его руки были намертво прижаты к подлокотникам железными обручами.

Лицо Монахова было жалким и растерянным, как у школьника, которого на контрольной поймали со шпаргалкой. Мужики, видимо, палачи Святой Инквизиции, подкатили преступника к столу, за которым восседали инквизиторы, после чего один начал хлопотать возле печи, а второй, поднявшись по лесенке к перекладине дыбы, перекинул через нее веревку с петлей, конец которой был намотан на катушку лебедки. Перекинув петлю, он несколько раз провернул рукоятку лебедки, и петля поползла вверх. В печи заполыхал огонь, и палач разложил на решетке инструменты.

Монахов, которого камера показывала крупным планом, смотрел на все эти приготовления с выпученными глазами.

— Итак, господин Монахов, — ласково сказал один из инквизиторов, — вы отказались давать показания следователю, вследствие чего были переданы нам.

— Вы что, сумасшедшие? — спросил Монахов сиплым голосом.

— Мы комиссары Тайного трибунала Святой Инквизиции Российской. Нам обычно рассказывают все, как на исповеди. Кстати, мы имеем духовный сан, и вы можете исповедоваться у нас, если пожелаете.

— Вы что, будете меня пытать? — эти слова он произнес свистящим шепотом, затем забился в истерике и завопил:

— Я ничего не знаю! Я никого не убивал!

Инквизиторы терпеливо ждали конца истерики, но Монахов не успокаивался. Тогда один из комиссаров повернул голову к палачам, которые, сложив руки на груди, бесстрастно наблюдали за происходящим, и показал им два пальца. Те взяли по плети, и подошли к своей жертве сзади. Один нагнулся и что-то сделал с креслом. Спинка откинулась. Размахнувшись, палачи по одному разу стегнули Монахова по голой спине. Тот мгновенно затих.

— Не надо кричать, — все тем же ласковым голосом продолжал инквизитор. — Во-первых, вас никто не услышит, а во-вторых, мы желаем вам добра. Посмотрите на эти инструменты. Сначала вас подвесят на вот этой дыбе и дадут десять ударов плетьми. Затем по телу пройдутся раскаленными иглами. Затем зажмут пальцы вон в те тиски. Потом наденут на лицо вон ту раскаленную маску. Затем к животу прикрепят вон ту кастрюлю с крысой и…

— Не надо, — завопил «несчастный грешник», — я расскажу все, что знаю.

— Конечно, не надо. Мы вас слушаем. Расскажите все, не опуская детали, что связано с убийством Игоря Талькова. Облегчите душу.

— Дайте воды.

Инквизитор кивнул палачам. Один из них налил из графина воды в железную кружку и дал жертве напиться, после чего тот заговорил прерывающимся голосом.

— Я действительно не убивал Талькова. В 89-м я сколотил бригаду, которая занималась… Ну, словом, мы стригли артистов. В сентябре 91-го меня задержали сотрудники КГБ. Допрашивали на частной квартире.

— Сколько их было? — перебил рассказ инквизитор.

— Двое.

— Вы их помните в лицо?

— Еще бы.

— Продолжайте.

— Они выложили передо мной кучу доказательств, свидетельствовавших о том, что я главарь банды вымогателей. В том числе и заявления артистов, которых мы стригли. Набегало где-то лет на шесть. Исходя из приводившихся фактов, я понял, что они меня пасли всего месяц. И еще сразу же понял, что им что-то от меня надо. Так и получилось. Мне предложили убить Талькова. Обещали, что последствий не будет. В противном случае грозили передать все материалы в суд и позаботиться о том, чтобы с зоны я не вернулся.

Я сказал, что просто не смогу убить человека. Психологически не смогу. Они к этому отнеслись с пониманием и согласились на то, чтобы я просто спровоцировал драку с Тальковым. Остальное, мол, их дело. После этого меня отпустили.

В тот вечер, шестого октября, в концертном комплексе «Юбилейный» Тальков должен был закрывать концерт. Это очень важно для любого певца, и администраторы не жалеют денег на взятки. Моя певичка, ну, у которой я охранником числился, должна была петь перед Тальковым. Предпоследней. Она находилась в своей уборной. Я вышел на пять минут на улицу. Мне билеты на самолет в Москву подвезли. Возвращаюсь, прямо возле ее двери подходит ко мне один из типов, что меня допрашивали. Тот, что помоложе. И так это, проходя, бросил: «Приготовься». Я, как сейчас помню, меня аж в пот бросило. Понял, что Талькова сейчас будут убивать.

Захожу в уборную, а мне певичка говорит, что приходил главреж и сказал, что концерт будет закрывать она, а не Тальков. Так радостно сообщила. Я тогда еще подумал: «Дура ты, дура». Ну, а дальше все как во сне. Прибежал Тальков, с ним несколько человек. Мои ребята тоже подошли. Тальков был в бешенстве. Мы сцепились, из газовых пистолетов палить начали. Отрицать не буду, драку я спровоцировал, потому что тот тип как из-под земли появился. Мы как из газонов стрельбу открыли, все глаза прикрывают. Тут, слышу, боевой выстрел, и Тальков на полу. А на груди кровавое пятно расползается. Всех словно парализовало. Ну, а я сразу деру. Два дня прятался у приятеля. По телевизору узнал, что меня убийцей Талькова объявили. А на третий день они меня нашли. Велели идти в милицию и убийство отрицать. Сказали, что все в порядке будет. И еще велели сказать, что выстрел администратор Талькова сделал. Гарантировали, что я отмазан буду, если все сделаю, как они говорят.

Он помолчал, а потом добавил:

— Это все, что я могу рассказать.

— Вы видели, кто стрелял? — спросил инквизитор.

Монахов помялся, а потом, словно решившись, сказал: «Да, тот тип стрелял».

— Вы его после этого встречали?

— Да. Потому и в Ташкент смылся.

— Где, когда?

— Вроде бы случайно. Год назад. Еду по Тверской. Нагоняет меня черный «мерс», а тип этот рядом с водителем. Повернулся, посмотрел на меня и кто-то водиле сказал. «Мерс» сразу же отстал и за мной пристроился. Я в зеркало смотрю, а тип этот по мобильному телефону говорит. Ну, я домой уже не вернулся, а поездом в ту же ночь и уехал.

Монахов умоляющими глазами смотрел на инквизиторов. Те закивали головами. Один из них сказал: «Мы вам верим. Несколько дней проведете здесь. Будете просматривать фотографии, пока не найдете этих двух своих знакомцев. После этого Тайный трибунал Святой Инквизиции решит вашу судьбу».

Запись кончилась. Несколько минут мы молчали. Затем Яков спросил:

— Что думаешь?

— А не мог Монахов солгать?

— Нет, он сказал правду. Инквизиторы на следующий же день все проверили с помощью препарата. Расхождений нет.

— Его заставили обвинить в убийстве администратора Талькова. Какова его судьба?

— Шлафман через три месяца после смерти Талькова эмигрировал в Израиль. Со стороны властей никаких препятствий не было, хотя в прокуратуре, которая вела следствие, все свидетели почему-то утверждали, что стрелял именно он. Из нагана Монахова, который тот якобы обронил в драке. Официально же следствие объявило его убийцей только в апреле. А выехал он в феврале.

— А нельзя допросить и свидетелей и Шлафмана?

Вместо ответа Винер раскрыл кейс и протянул мне бумагу.

«Гавриилу.

В течение месяца силами оперативно-технического отдела были изъяты и допрошены восемь свидетелей убийства Талькова. Все показали под препаратом, что подверглись психологическому давлению со стороны ФСБ, в результате чего дали ложные показания следователю прокуратуры Зубову об убийстве. В соответствии с требованием агентов ФСБ, в качестве убийцы ими был назван бывший администратор Талькова Валерий Шлафман.

Подразделением Международного отдела в Израиле был изъят и допрошен под препаратом Валерий Шлафман, который показал, что в январе 1992-го года был схвачен агентами ФСБ и поставлен перед выбором: немедленно эмигрировать в Израиль или проходить по делу об убийстве Талькова в качестве обвиняемого. По словам Шлафмана, доказательства, сфабрикованные ФСБ, не оставляли ему шансов на оправдание. В отъезде ему помогали сотрудники ФСБ.

Среди фотографий сотрудников ФСБ, предъявленных Шлафману для опознания, он указал на полковника Стрельбицкого Виктора Анатольевича как на человека, который возглавлял группу агентов ФСБ, подвергших его давлению. Полковник Стрельбицкий был также опознан Монаховым, как один из двух его допрашивавших. Личность второго устанавливаем.

Первый».

Яков скомкал бумагу, положил ее в пепельницу и поджег. Затем достал еще один лист и протянул мне.

«Стрельбицкий Виктор Анатольевич. Выпускник исторического факультета МГУ. („Коллега“, — отметил я). В 1979 году принят на службу в КГБ СССР. С 1979 по 1982 гг. проходил службу в 5-м главном управлении. В 1980 г. защитил закрытую кандидатскую диссертацию на тему „Методы и способы пропаганды“. В 1983 г. защитил закрытую докторскую диссертацию на тему „Методы использования средств массовой информации в идеологическом воспитании масс“.