Я тебя придумала (СИ) - Шнайдер Анна

А потом Эдигор оторвался от моих губ и, улыбнувшись, погладил по щеке, прошептав:

— Я просил у тебя только один сон, Полина. Один сон, а не целую жизнь…

За пределами повествования

30 числа второго летнего месяца сего года, ровно в полдень, императрица Мариника родила наследника нашего, названного Эдигором в честь отца-императора.

В день и час рождения Эдигора ко двору прибыл известный маг, Аравейн Светлый, и изъявил желание быть личным наставником наследника. Император с радостью принял его предложение.

По всему Эрамиру объявлен праздник в честь рождения юного Эдигора...

«Летопись эпохи», императорская библиотека

Бывают такие дни, которые запоминаются навсегда. В жизни Игоря Крылова был всего лишь один такой день.

Лет до семи Игорь мечтал об отце. Мама говорила — он придёт, вернётся, он всего лишь уехал зарабатывать деньги для того, чтобы у Игоря были хорошие вещи, игрушки и сладости. Каждый Новый год мальчик просил у Деда Мороза — пусть папа вернётся. Бог с ними, игрушками и шоколадками. Тогда Игорь ещё не знал, что никакой Дед Мороз не в силах исполнить подобное желание.

В семь лет мальчик узнал, что никакого папы не было и нет. Услышал случайно, как мама говорила об этом по телефону с подругой, жалуясь, что пройдёт ещё немного времени — и придётся придумывать для ребёнка более правдоподобное объяснение.

Тогда Игорь закрылся в комнате и долго думал над тем, где всё-таки может быть папа и почему он не вернётся. А потом вдруг понял — теперь ему всё равно. Есть только мама.

Больше Игорь никогда не загадывал желаний на Новый год. Да и вообще никогда ничего не просил — ни у кого, особенно у матери. Он знал, как ей тяжело растить его одной, поэтому начал потихоньку подрабатывать, как только ему исполнилось четырнадцать. Все деньги, которые мама выдавала Игорю, как она говорила, «на добавку к школьному завтраку», мальчик складывал, чтобы иметь возможность купить матери подарок на день рождения.

— Тебе нужно учиться, — уговаривала его мама в год, когда Игорь заканчивал школу. — Поступать в институт, получать образование…

Он только отмахивался. Ещё пять лет сидеть на шее у матери, которая и так постепенно угасала — нет уж, хватит. Те крохи, которые Игорь зарабатывал в годы обучения в школе, не хватило бы им обоим даже на еду, если бы мать ушла с работы. А он так мечтал, чтобы она отдохнула… С тех пор, как родился Игорь, она ни разу даже не была в отпуске.

Поэтому после окончания школы он пошёл на кулинарные курсы и устроился работать в пекарню. Положительный, аккуратный и непьющий, Игорь быстро стал одним из незаменимых сотрудников. Работал он много — сначала хотел скопить матери на отпуск, чтобы хоть к морю съездила, а потом уже — на лечение, потому что у неё обнаружили рак.

Несколько лет они бились с болезнью. Игорь работал без продыху, днём и ночью, недоедая и недосыпая. Все его школьные друзья постепенно растворились, ушли в прошлое, потому что у Игоря не было на них времени. И на девушек тоже. Иногда он со своим единственным другом и по совместительству соседом по лестничной площадке Михаилом ходил к его знакомым легко доступным девочкам, но ничего серьёзного у Игоря за всю жизнь так и не случилось.

За пару месяцев до двадцать четвёртого дня рождения Игоря его мама умерла. Он так и не успел скопить на нужную дорогую операцию — куда там, с зарплатой обыкновенного булочника.

Потом были несколько недель запоя, когда утром он просыпался с полным отсутствием памяти, кувыркание с какой-то проституткой, после которой пришлось потратить пару тысяч на лечение у венеролога, ну и, наконец, влюблённость в Настю.

Михаил познакомил друга со своей невестой практически накануне свадьбы, и она просто поразила Игоря — белокурая, голубоглазая, с белоснежной улыбкой. Ангел, сошедший с небес.

Игорь прекрасно понимал — ничего ему не светит, да и непорядочно это — пытаться отбить невесту у лучшего, более того — единственного — друга.

По этой же причине он пошёл на их свадьбу. Просто не мог отказать.

Мельтешение незнакомых лиц, громкая музыка, алкоголь, льющийся рекой, какой-то тупой тамада, — всё раздражало Игоря просто до крайности. Он до боли в руке сжал бокал с шампанским, не в силах сделать глоток — так его тошнило от всей этой ситуации.

И вдруг почувствовал лёгкое, как пёрышко, прикосновение к пальцам, сжавшим бокал, и тихий, немного дрожащий голос произнёс:

— Не переживай. Всё ещё будет, южный ветер ещё подует, и весну ещё наколдует…

Игорь, вздрогнув, повернулся лицом к говорившей. Девушке было лет девятнадцать, не больше.

Она, не подозревая этого, процитировала строчки из любимого стихотворения его матери. Да и сама она была немного похожа на его мать — такая же маленькая и хрупкая. Кожа белая, нежная, нос в веснушках, аккуратные губы, на голове — жуть какая-то, будто она никогда о расчёске не слышала.

А глаза… глаза у неё были странные. Словно пеплом присыпанные. Больные.

— Это Вероника Тушнова? — Игорь и сам не ожидал от себя этих слов, но почему-то ему вдруг захотелось поговорить с этой девушкой со сгоревшими глазами.

Она кивнула.

— Если б помнили это люди, чаще думали бы о чуде, реже бы люди плакали. Счастье — что оно? Та же птица: упустишь — и не поймаешь. А в клетке ему томиться тоже ведь не годится, трудно с ним, понимаешь?

Она затаила дыхание, и в глазах мелькнуло что-то, похожее на радость. Игорь внезапно понял — ему хочется, чтобы глаза этой девушки вновь горели, как когда-то…

А потом она подхватила:

— Я его не запру безжалостно, крыльев не искалечу. Улетаешь? Лети, пожалуйста… Знаешь, как отпразднуем встречу!

Их голоса сливались в один, стоящие рядом люди косились на них с удивлением, но Игорю было всё равно. Да и ей, наверное, тоже. Потому что она вдруг улыбнулась. И он улыбнулся ей в ответ.

— Пойдём отсюда? — спросил Игорь, махнув рукой в сторону выхода. Она кивнула, поставила бокал на столик и поспешила прочь из зала, такая смешная и нелепая с этой странной причёской.

— Я — Игорь. А тебя как зовут? — сказал он, когда они оделись и вышли из ресторана.

— Полина.

Тот день стал тем самым днём, который Игорь запомнил на всю жизнь. Всё отошло на задний план, стало пылью под ногами, чем-то неважным и незначительным, когда Полина была рядом. Почему, он не знал. Но такого никогда не было раньше, с другими девушками.

Полина сразу стала своей, словно так было всегда. Словно они знали друг друга миллион лет. Всё понимала и почему-то считала Игоря равным, хотя уже тогда училась в институте на третьем курсе.

А ещё Игорь знал, что не только она нужна ему, но и он нужен ей. Так же, как он был нужен матери.

— Ты — моя путеводная звезда, — сказала однажды Полина. — Без тебя я бы заблудилась в темноте, но ты освещаешь мне путь, и я продолжаю идти.

Игорь любил её. Как саму жизнь. Нет — больше, чем жизнь.

Они гуляли допоздна в тот день, хоть погода и не располагала к прогулкам, и разговаривали обо всём подряд. Да и молчали тоже, причём так душевно, как у Игоря раньше получалось только с мамой.

Когда они подошли к дому Полины, Игорь вдруг сделал то, чего не ожидал сам от себя — обнял девушку за талию, поставил на ближайшую скамейку, чтобы была с ним одного роста, и поцеловал.

Первый раз, второй, третий…

Поцелуи чередовались со счастливым смехом.

— Перестань, — сказала Полина, погладив Игоря по волосам. — А то мы сегодня всё израсходуем, на завтра ничего не останется. — И потом, замерев, добавила: — У тебя очень мягкие волосы. Знаешь, что это значит?

— Понятия не имею.

— Это значит, что у тебя мягкий характер, — ответила она. — А у меня волосы жёсткие и колючие, как у ёжика.

— А я не боюсь ёжиков, — засмеялся Игорь.

Ни разу за те годы, что они с Полиной были вместе, он не пожалел о своём выборе. Несмотря на то, что она не могла иметь детей. Несмотря на то, что её постоянно мучили кошмары, в которых раз за разом умирал её брат. Несмотря на то, что поздней осенью и в мрачные зимние дни у неё иногда случалась беспричинная истерика, вызванная депрессией.