Кутгар - Дмитрий Колосов

— Вы играли против нас.

— Нет, я играл против Командора, ты же оказался в стане моих врагов лишь потому, что был рядом с ним. Леда должна была воспрепятствовать твоим замыслам, но в мои планы вовсе не входило причинить тебе какой-либо вред. Восток по-прежнему должен был оставаться в твоей власти. Владычествовать Западом я назначил Леде. Пытаясь овладеть миром, ты нарушал то равновесие, которое обеспечивает прогресс цивилизации. Это ошибка. Никогда не следует стремиться к тому, что бы овладеть всем. Лишившись естественного противовеса, рискуешь потерять вкус к жизни. Обладание неограниченной властью неизбежно влечет скуку. Став владыкой Земли, ты вскоре стал бы задыхаться от скуки. Тогда ты принялся бы предпринимать попытки выйти за пределы планеты, но так как Земля еще не готова к этому, ты погубил бы ее, а возможно, и себя. Я не желал твоей смерти, поэтому и должен был воспрепятствовать вашим замыслам. Необходимо было сохранить паритет, и я занял сторону враждебной тебе коалиции, уравняв тем самым соотношение сил. Но вскоре в игру вмешался третий. Как только я понял это, я предпринял все возможное, чтобы уберечь тебя от беды. Я мог занять нейтральную позицию и вновь выровнять тем самым силы противников, но я не знал возможности этого третьего. Он мог оказаться сильнее тебя или слабее. В обоих случаях паритет был бы неизбежно нарушен. Поэтому я ограничился тем, что поверг Командора, а в остальном позволил событиям развиваться по собственному усмотрению. Леда следила за происходящим в Заоблачных горах и выхватила тебя в тот самый миг, когда меч Ария был готов опуститься на твою голову.

— И забросила меня на Кутгар, — пробормотал я.

Гость развел руками.

— А что мне оставалось делать? Статус кво был уже нарушен. Царь погиб. Враждебная тебе коалиция лишилась своего вождя. Позволь я тебе вернуться обратно, и ты тут же предпринял бы новую попытку овладеть миром, и на этот раз она могла б оказаться успешной. А так я сохранил пусть хрупкое, но равновесие.

— Но мой отец…

— Он ничего не сможет сделать.

— Он погиб?

— Не думаю. Хотя мне очень хотелось бы, чтобы так оно и случилось.

— За что ты ненавидишь его?

— Это не имеет отношения к нашей истории.

— Почему ты в таком случае помогаешь мне, его сыну? — не удержался я.

— Это уже третья история. Тебя интересовала Леда, и я рассказал тебе о ней. Но это вовсе не означает, что я сообщу тебе что-то еще.

— Леда по-прежнему работает на тебя?

Гость кивнул, как показалось мне, не очень уверенно.

— В общем, да. Она считается моей помощницей. Но сейчас я разрешил ей работать самостоятельно. Она проводит большую часть времени на Земле.

— Что она там делает?

— Пытается убедиться в смерти одного и найти второго, если он, конечно, еще на этой планете. Кроме того, насколько я понимаю, ей там нравится.

Я не хотел раскрывать всех своих карт, но не мог удержаться от того, чтобы не похвастать осведомленностью.

— Арий на Земле.

Гость даже привстал.

— Откуда ты знаешь?

— Имел счастье совсем недавно беседовать с ним.

— И чем завершилась ваша беседа?

— Мне не хватило совсем немного, чтобы оторвать ему голову.

— Жаль. Был бы тебе очень обязан. Ну да ладно. Я найду его сам, как бы он ни прятался. И клянусь, его смерть будет медленной.

В этих словах прозвучала такая ненависть, что я невольно вздрогнул.

— Ты умеешь ненавидеть.

— Да, — согласился гость и как-то странно взглянул на меня. — И потому я советую тебе, никогда не становись на моем пути. Ты стал очень силен. Мало кто из подобных нам сможет померяться с тобой силой, но если ты надумаешь избрать врагом меня, я сверну тебе шею,

Я не испугался, я разозлился. Я не привык, чтобы мне угрожали. Я ответил волчьим оскалом зубов.

— Пока у меня нет причин враждовать с тобой, но если вдруг они появятся, никакие угрозы не испугают меня. Я дарю тебе Ария, но запрещаю трогать отца!

Гость медленным жестом вынул сигару изо рта. Мы разговаривали достаточно долго, но она продолжала жирно дымиться.

— Будем считать, я этого не слышал. — Он повернул голову в сторону, отводя взгляд, а потом с прячущейся за забралом шлема усмешкой посмотрел на меня. — А ты и впрямь здорово изменился. Ты стал жесток. Бойся этого чувства. Оно делает из зрентшианца человека. Если твоему врагу удастся вытянуть это чувство наружу, он раздавит тебя, каким бы сильным ты не был. Сила не в жестокости, она — в умении щадить, а точнее — быть равнодушным. Лишь сильный может позволить себе быть милосердным. Милосердие слабого — напускное. Внутренне он жесток. И если слабый не проявляет своей жестокости по отношению к прочим, это не означает, что он не обращает ее на самого себя. И все лишь потому, что слаб.

— Ты собираешься прочесть мне лекцию? — холодно осведомился я.

— Ты прав, это лишнее. — Гость бросил сигару и поднялся. — Я ухожу. И больше не приду. Ты стал негостеприимным и неблагодарным.

Я разозлился еще сильнее.

— По-твоему, я должен благодарить тебя всю оставшуюся жизнь?!

— Конечно, нет. Но беда еще и в том, что ты стал мне неинтересен. Прощай, Русий!

— Прощай, Черный Человек, — равнодушно сказал я, вставая вслед за гостем.

Черный Человек стал таять, медленно, подобно туманным бликам, растворяясь в воздухе. На полпути к исчезновению он вдруг задержался и замер, словно прислушиваясь.

— К твоему сведению, мой друг, захваченный тобою доктор в этот миг пытается свести счеты с жизнью. Похоже, ты порядком надоел ему. Пока!

Гость исчез. Нагнувшись, я поднял с пола еще дымящуюся сигару. Едва я сделал это, как она потухла. Неудивительно, сигара не могла тлеть в подобной атмосфере.

Я очутился у доктора как раз вовремя. Пленник пытался удавить себя рукавом комбинезона. Малоэффективный способ, скажу я вам. Единственное, чего ему удалось добиться, была незначительная асфиксия. Когда я вошел, доктор лежал навзничь, уперев выпученные глаза в волнистый потолок. Его взгляд был блаженным, словно у идиота. Я неторопливо освободил тощую шею Олема от небрежно скрученного жгута. Несколько резких ударов по щекам привели неудачливого самоубийцу в чувство. Обнаружив два неприятных обстоятельства, а именно меня и то, что он до сих пор жив, доктор огорчился.

— Черт тебя побери, Русий! — Он пытался прибавить еще что-то, но сдавленные голосовые связки исторгли лишь неясный хрип. Доктору пришлось помассировать шею, после чего он наконец сумел разразиться потоком ругательств. Выдав в мой адрес с десяток эпитетов, считавшихся на Атлантиде неприличными, доктор Олем успокоился. В конце концов ему уже расхотелось умирать. Правда, он еще пытался держать позу и гневно вопил: