Невероятные приключения Фанфана-Тюльпана. Том 2 - Бенджамин Рошфор

Это был человек примерно лет пятидесяти с глубокими параллельными морщинами на щеках и носом неправильной формы, одетый в голубой камзол, украшенный белым жабо, в небольшом завитом парике. Дверь за ним тут же закрылась и он, прежде чем заговорить, подождал пока стихнет лязг поворачиваемого ключа и засова.

- Мсье Дель Тюлипо, - сказал он дружелюбно, - мне доставляет удовольствие, что вы проснулись. Тяжело было видеть ваше состояние, когда вы прибыли сюда три дня тому назад. Казалось, вы находитесь при смерти. Врач, которого я немедленно известил об этом, нашел, что вы страдаете от ужасного кишечного расстройства, которое он и начал лечить настойкой опия, и вот я вижу, что она оказала свое действие.

- Мсье, - ответил Тюльпан, - я чувствую себя почти хорошо. Но страдал я не только от ужасного кишечного расстройства. И наконец, я благодарю вас за вашу заботу ...

Его прервал шум вновь отворяемой двери, тогда как господин в завитом парике весело пожелал ему приятного аппетита, хороших вин и отдыха. Пожелав ему в ответ здоровья, Тюльпан (изумлению которого не было предела) наблюдал как трое вошедших поварят в белых фартуках внесли большой ящик с металлическими оковками, открыли его и быстро вытащили оттуда кучу вещей: белую скатерть, салфетки, бутылки, ножи, вилки, тарелки и полдюжины серебряных кастрюлек, из которых поднимались ароматные запахи.

- Это все получено от Лакруа, из лучшего ресторана в Париже, как вы сами это знаете, - сказал хозяин (но Тюльпан начал понимать, что он находится не в обычном отеле). - Я надеюсь, вам все это понравится. Во всяком случае, сторож будет каждый день приходить к вам, чтобы вы могли заказать то меню, которое пожелаете.

- В данный момент, - сказал Тюльпан, поднимая одну за другой крышки всех кастрюлек, - мне все нравится. Черт возьми, раки! И какой прекрасный цыпленок! И ростбиф! И ещё восемь ломтей телятины, заправленной яйцом и травами. А это что такое? Молочный поросенок! И земляника? Здесь почти целый килограмм! Надо полагать, что я жду гостей, господин директор?

- Нет, нет, это ваш завтрак, - смеясь, возразил его собеседник, тогда как поварята, накрыв на стол, исчезли. - Кушайте, мсье. Нужно, чтобы вы восстановили силы. Я навещу вас и принесу книги и все необходимое, если вы захотите кому-то написать. И не забудьте настойку опия (он показал на бутылочку, стоявшую на туалетном столике), четыре капли на кусок сахара после каждой еды.

- Благодарю вас. Но позвольте мне, мсье, задать, задать вам два вопроса. Прежде всего, не ошибся ли я, когда мне показалось, что вы упомянули тюремного сторожа?

- Нет.

- И как называется этот великолепный отель, клиенты которого находятся под стражей? Это Бастилия, не так ли?

- Да, это так, мсье. Вы узнали её?

- Не удивляйтесь. Синьор Дель Тюлипо, как меня зовут, провел свое детство неподалеку отсюда, и меня всегда удивляло, что одну из башен этой крепости называют башней Свободы.

- Вы находитесь в этой башне. На самом верху. Здесь прекрасный воздух, не правда ли? Эта башня называется так потому, что её узникам предоставляется свобода на несколько часов спускаться вниз во двор, где они могут гулять и играть в мяч.

- Ах!, - воскликнул Тюльпан. (А затем добавил:) Так я оказался здесь на месте Железной Маски, мсье...Мсье?

- Де Лоней. Маркиз де Лоней. Я являюсь начальником этой тюрьмы вот уже четырнадцать лет. Я сменил на этом посту своего тестя.

Затем, отвечая на второй вопрос Тюльпана, он сказал:

- Да, здесь был "Железная Маска". И много других.

И с меланхолией, свойственной хозяину постоялого двора, вспоминающего лучшие времена, он, вздохнув, добавил:

- За эти годы у нас здесь перебывало прекрасное общество...Принцы, прелаты, писатели - некоторые из них проводили здесь до сорока лет! Знаете, во времена Регентства и Людовика XV мы не пустовали? Тогда у нас бывало до пятидесяти постояльцев! Сегодня, вы только подумайте, семь человек! Ах, времена меняются - прогресс века Просвещения! Боюсь, дело кончится тем, что нас снесут. И тогда мой гарнизон, мои сторожа и я окажемся безработными!

- Мне кажется, что вы несколько преувеличиваете. Еще земляники?

- Нет, благодарю вас.

- Тогда стаканчик этого "брюйи", которое мне кажется превосходным. Си, си, мораль это позволяет.

После того, как они достаточно быстро ликвидировали первую бутылку (а их было три), Лоней гневно хлопнул себя по ляжкам:

- Этот Корбе в конце концов доведет меня, вы увидите, клянусь Богом!

- Корбе?

- Архитектор, инспектор Парижа, который в 1784 году составил проект сооружения большой площади в честь Людовика XVI с общественными садами, фонтанами и садовыми лужайками, и вот эта площадь должна была простираться до Порт Рапе. То есть, до сих пор, мсье! Разве это не возмутительно!

- До мозга костей, - сказал Тюльпан, который, несмотря на ответственный момент, нажимал на раков.

Некоторое время раздавался только хруст их панцирей...Затем он принялся за цыпленка и спросил:

- А почему я здесь, господин директор?

- Вы этого не знаете? Ну, а я тем более. Королевские эдикты об аресте всегда немы относительно причин ареста. Гм! И относительно сроков ареста также.

- Что? Вы хотите сказать, что я тоже могу провести здесь сорок лет?

- Для нашего времени это не характерно, - сказал начальник тюрьмы не без ностальгии. И затем после некоторого молчания добавил: - Вы действительно не знаете, почему оказались здесь? Это могло бы мне кое-что подсказать относительно срока вашего заключения.

- Это тайна для меня. Скажите, - и он осторожно, делая вид, что это совершенно не существенно, спросил, - А не могло это случиться из-за того, что я кого-то убил? Гм! Ну, например, если мы крепко выпили и я даже не заметил этого.

После этого последовал категорический ответ:

- Мой друг, если бы вы убили кого-нибудь, то вы находились бы не здесь, а в Гран Шатле или в Бисетре, с веревкой на шее и языком, высунутым наружу на радость мухам.

- Вы доставили мне большое удовольствие, доказав, что я никого не убивал, - лицемерно заявил Тюльпан, который в этот момент рассматривал молочного поросенка и обнаружил в нем большое сходство с генералом Рампоно.

- Не написали ли вы какую-нибудь книгу, призывающую к мятежу?

- Я думаю, что я бы вспомнил, несмотря на то, что некоторое время был болен.

- Может быть, это была непристойная книга?

- Этого не может быть.

- Тогда вы могли кого-нибудь оскорбить. При это не так важно, кто это был. Мсье Линге, журналист, который провел здесь некоторое время, незадолго перед этим написал, что для того, чтобы угодить в тюрьму, вполне достаточно оскорбить министра, если только он не ваш слуга.