Царевна-лягушка для герпетолога (СИ) - Оксана Токарева

от хобота. Пытаясь удержаться на ногах, уклоняясь от летящих со всех сторон обломков строительного мусора и механизмов, он высматривал какой-то ведомый только ему предмет. Впрочем, я догадывалась, что именно мой брат ищет. Углядев у основания смерча заметную даже с высоты птичьего полета, казалось, сконцентрировавшую всю тьму вселенной черную иглу, Иван с силой рубанул по ней мечом, который сейчас сиял, точно пламенный луч света, вобрав не по праву присвоенную Бессмертным силу золотого яблока. Бабушка и Гамаюн не ошиблись, передавая мне ирийские плоды. Хоть брат и не имел крыльев, а показал себя не только героем, но и достойным наследником жар-птиц.

— Это за Василису и тайгу, — назидательно проговорил он, готовясь продолжить поединок.

Но этого не потребовалось. Игла рассыпалась прахом, воронка опала, и за мгновение до того, как она втянулась в разверзающуюся посреди полигона бездну, мы увидели разрубленное пополам тело Константина Щаславовича.

Глава 27. Обручальный перстень

Я боялась, что это всего лишь иллюзия, и Бессмертный сейчас воспрянет, чтобы снова убивать и разрушать: для древней изначальной тьмы потеря человеческого тела — несущественная малость. Но он не просто так столетия охотился за заветной иглой и так спешил избавиться от меча-кладенца: ни тогда у заклятого дуба, ни во время нынешнего поединка незащищенной рукой он к оружию Ивана не притронулся, как и к исцельнице Василисы.

Другое дело, что брат мог сейчас запросто погибнуть и без дополнительного вмешательства. Земля на месте полигона разверзалась, втягивая обратно в Навь все, что выплеснулось наружу, и мой Иван находился в эпицентре. Самостоятельно выбраться он уже не мог. Его все-таки довольно ощутимо задело обломками. К тому же после соприкосновения со смерчем его руки снова онемели, словно скованные льдом. Когда я спикировала вниз, чтобы его унести, он даже не смог меня обнять.

— Держись, Ванечка, держись, милый, — приговаривала я, мертвой, почти птичьей хваткой вцепившись в большое обмякшее тело, каким-то образом прихватив еще и меч.

Я поднялась в воздух, силясь вырваться из стремительно ускорявшейся воронки и не угодить под ливень обломков. Почти достигнув ока урагана, я внезапно поймала крыльями восходящий воздушный поток и уже через пару минут приземлилась на крышу машины. Михаил Валерьевич и Лева, открыв дверь багажника, втянули нас внутрь. Профессор Мудрицкий выжимал газ, пока дорога не прекратила существовать. Лес за нами смыкался.

— Мы же не успели запечатать проход, — встрепенулась я, пока Лева обрабатывал мои синяки и ссадины, а Тигрис ласково мурлыкал.

Я вымоталась до предела. Раны на спине пекли, и остановить кровь подручными немагическими средствами никак не удавалось. Пришлось бинтовать и накладывать тугую давящую повязку.

— Леший и духи без нас справятся, — поцеловал меня любимый, поднося к моим спекшимся губам воду и вручая шоколадный батончик, чтобы я не потеряла сознание от кровопотери.

Раны Ивана, кажется, и вовсе требовали хирургического вмешательства, и привести его в чувство удалось далеко не сразу. Впрочем, остальные выглядели немногим лучше и чувствовали себя, думаю, соответствующе. Как только Андрею Васильевичу хватало сил вести машину.

Когда мы, преодолев с ходу крутой подъем, поднялись на перевал, то увидели, что на месте полигона, окруженное величественными стволами вековых елей и кедров, теперь простирается озеро, судя по насыщенному цвету воды, очень глубокое, а возможно, и не имеющее дна.

— Лана вернулась, — глянув на бирюзовую гладь, проговорил Михаил Валерьевич, по небритым щекам которого текли слезы.

— Она теперь свободна, — с улыбкой добавил Лева, указывая мне на клубы тумана, окаймлявшие берег.

Я подключила зрение Тонких миров и заметила полупрозрачную женскую фигуру, идущую вдоль кромки воды, не касаясь земли. Там, где она ступала, ковер травы расцвечивали самоцветы весенних цветов, а птицы заводили приветственную песнь. Из леса к ней приближались такие же полупрозрачные звери — освобожденные пленники Бессмертного, готовые снова возродиться в нашем мире.

— Вы ее видите? — с явной завистью спросил Андрей Васильевич Мудрицкий, который еще год назад поднял бы нас на смех. — Кажется, я тоже что-то разглядел, — взволнованно добавил он, когда Хранительница повернулась, поправила светлые волосы и, глядя на перевал, помахала ему рукой.

Какое-то время он смотрел, как лучи заходящего за кромку леса солнца, пройдя сквозь облака, отражаются в воде, словно связывая воедино едва не потерявшие друг друга миры. Потом тряхнул рыжей всклокоченной головой и вновь нажал на сцепление, выворачивая на знакомый проселок.

— Куда теперь? — задал он скорее риторический вопрос.

— Я должен найти Василису! — толком не вырвавшись из обморочных объятий, попытался куда-то рвануть Иван.

— Да где ж ее теперь отыскать? — горестно вздохнул Мудрицкий, крепче сжимая руль на спуске.

Хотя немецкий внедорожник разве что по лаве не проехал бы, а по камням прыгал не хуже альпийского козла, на бездорожье трясло в нем, как в Левиных пятиколесных «Жигулях» или уазике-«буханке».

— Думаю, я знаю, где ее найти в нашем мире, — кое-как уложив Ивана на заднее сидение и обработав раны, проговорил Михаил Валерьевич. — Помнишь, Андрей, дорогу к дому, где нас после похищения держали?

— Да я ее с закрытыми глазами найду, — играя желваками, отозвался профессор Мудрицкий. — Сколько раз там сначала с Ланой, потом с Василисой гостили.

— А я тебя предупреждал, еще в первый своей приезд, — напомнил ему Михаил Валерьевич.

— Да откуда я мог знать, кто он на самом деле такой? — с болью в голосе отозвался Мудрицкий. — Ты ж прямо не говорил, все какими-то намеками. И Василиса до последнего темнила. Меня, глупая, хотела защитить. Вся пошла в мать!

— Это тот дом, куда Бессмертный нас возил на пикник и куда потом вы в прошлом году с обыском приходили? — вновь пытаясь подняться со своего ложа, подал голос Иван.

— И ничего не нашли, — отозвался Андрей Васильевич, зарубцевавшуюся, но незажившую рану на душе которого сейчас вновь разбередили.

— Да там она, там, — с виноватым видом подтвердил так и ехавший с нами Никита. — Только она ж в морозилке, — добавил он тихо и неуверенно. — Вроде как не совсем живая.

— Живую или мертвую, я должен ее увидеть, — решительно проговорил Мудрицкий, прибавляя ходу. — Хоть похоронить по-людски, — добавил он, вспомнив, видимо, пустую могилу Ланы.

Такой же кенотаф семнадцать лет простоял на семейном захоронении Шатуновых. Каких усилий Михаилу Валерьевичу стоило оперативно восстановить документы, я даже не пыталась представить. Без ведовства тут точно не обошлось. Как потом поведала Вера Дмиритиевна, когда он в Левиной одежде пришел в их старый деревенский дом, на время ставший для родных штабом наших поисков, она не поверила собственным глазам, а потом без лишних слов бросилась мужу на шею и стала