Запредельность - Владислав Выставной

Последние слова мэтр произнес нарочито громко и четко – словно диктовал под запись. Ему нельзя было отказать в своеобразном чувстве юмора – качестве, которое, по-видимому, не очень-то приветствовалось в Святой Обители.

Лекс болезненно потер запястье: у него силой сорвали таймер, куда-то припрятав запрещенное верой устройство. Видимо, у Джи так же отобрали устройство возврата. Жаль жезла – теперь уж точно не вернуться назад. Но, с другой стороны, сам собой снимается болезненный вопрос: вернуться назад или остаться с тем, кого любишь…

Обнял девушку, мрачно подумав: если завтрашний день действительно окажется последним, значение потеряет и это утешение. Радует лишь то, что следом сгинут все эти глупцы!

Вздрогнул, поймав себя на глупой мстительной мысли – она определенно соседствует с отчаянием.

– Жаль, Спаситель, что вы не можете вновь применить свои способности, – сказал Конрад без особого сожаления в голосе. – Но может, в этом заключается часть высшего замысла…

– Я еще попытаюсь, – неуверенно сказал Лекс. – Мне нужно собраться с силами. Я просто слишком устал…

– Спаситель с нами, – безумно хихикал арбитр. – Ничего не бойтесь – он и сам спасется, и нас спасет. Ведь на то он и Спаситель – он просто посылает нам испытания! Пошли, пошли нам самые жестокие испытания, мессия! Мы все здесь заслуживаем кары!

– Замолчите, уважаемый… – брезгливо сказал Ашоку. – Это благодаря вашему молчаливому согласию к власти пришли ортодоксы…

– Пути Спасителя неисповедимы! – кривляясь по-юродски, воскликнул арбитр. – Кто мы перед ним? Жалкие букашки. Он идет, сметая на своем пути крепости, превращая непокорных в пепел. Что для него человек? Пыль на стопах судьбы…

– Заткнись! – мрачно сказал Конрад

Лекс похолодел. Устами свихнувшегося судьи говорила истина.

Неприятная истина.

Мерзкая.

Трудно ведь спорить с тем, что к своей призрачной, неопределенной цели он движется по трупам ни о чем не подозревающих людей. Кто он же сам в таком случае? Слепая игрушка в руках судьбы? Инструмент богов? Истинный Спаситель?

Ужас в том, что он не знает ответа. И, видимо, уже не узнает никогда…

– Скажите, Конрад, – тихо сказала Джи. – Вот вы – морок…

– Джи… – с укором произнес Лекс, виновато глядя на Конрада.

– Ничего страшного, мы сами себя иногда так называем, – сказал тот.

– Почему бы вам не договориться со своими… гм… коллегами? – продолжила Джи. – Среди них, наверное, тоже есть люди более широких взглядов?

– Это вряд ли, – вяло сказал Ашоку. – Конрад – мой тайный воспитанник, единственный шанс узнать правду о том, что творится за приделами нашего убогого мирка… Все, что рассказывают обычно о воинах Судного Дня – очень близко к истине. Отсутствие способности самостоятельно мыслить, подчиняться лишь приказам, нести волю Ордена – это одно из главных достоинств, которое приписывалось им изначально. Некогда Орден четко представлял себе цели своего существования и наладил машину по производству таких бойцов, которые не столько бы воевали с врагом, сколько держали бы миры Протектората в едином железном кулаке. Удивительно – голова Ордена давно сгнила, а дело его живет, Боевые кельи исправно поставляют воинов в небеса… Правда, все это скоро закончится: ортодоксы не желают знать всю полноту картины, их толстые шеи не дают увидеть, что происходит над головой, им по душе жить на плоскости, считая что там, наверху, нет ничего, кроме светильника-Солнца и облаков для полива урожая…

– И защищать Землю станет некому, – мрачно сказал Лекс.

– Как это некому? – пискнул из темного угла арбитр. – А как же Спаситель? Как же ты, мессия? Ты снова искушаешь нас!

Он неприятно захихикал.

– Боюсь, что все еще хуже, – сказал Конрад. – Сейчас Землю не защитит и миллион Воинов Судного Дня, и столько же броненосцев.

– О чем ты, друг мой? – беспокойно поинтересовался Ашоку.

– Мне тяжело говорить об этом, мэтр Ашоку, но скрывать правду не имеет смысла, – голос Конрада был бесстрастен, но Лекс чувствовал в его интонациях едва уловимую тоскливую обреченность. Это пугало больше, чем предстоящее судилище – морок не боялся ни врагов, ни будущего, ни самой смерти. Неужели он начал терять веру?… – Мироматы нарушили равновесие: они пробиваются напрямую – к Земле…

– К Земле? – недоуменно произнес Ашоку. – Но зачем? Чего они хотят добиться этим? Земля давно уже потеряла свою значимость в войне…

– Но известно ли это Мастерам? – медленно проговорил Лекс.

Все невольно посмотрели на Джи. Девушка поежилась, ища поддержки в глазах Лекса. Наверное, это жестоко, но он, все-таки спросил:

– Скажи, милая, что такое Земля для Капли?

Джи опустила взгляд, неопределенно дернула плечами. Сказала бесцветным голосом – словно процитировала заученную фразу:

– Планета фанатиков, живущих под гнетом предубежденности. Земляне не способны к критическому мышлению, не признают мнений, расходящихся с признанными ими догмами…

– Трудно спорить… – горько усмехнулся мэтр Ашоку.

– …Центр Протектората, осуществляющий руководство основным планом Пресекателей: приведение всех миров к единому знаменателю, сворачиванию прогресса, возврату в темное прошлое. Является главным носителем идеологии Пресекателей, ядром налаженной машины уничтожения…

– Крепко сказано, – заметил Конрад.

– Так говорится в учебниках, – оправдываясь, закончила Джи.

– Но ведь это неправда! – всплеснул руками Ашоку. – Оглянитесь вокруг – ну какая это машина?! Какой центр?! Все, кто еще способен был объять своим разумом пространства, понять сложное устройство мира, критически взглянуть на действительность – все они либо умерли от старости, либо убиты заговорщиками, либо просто боятся открыть рот! Земля погружается во мрак, возвращается в средневековье. Темный, слабый мир, способный напугать лишь сам себя и своих невежественных обитателей…

Лекс мрачно кивнул:

– Все так. Но если мироматы действуют, исходя из существующих представлений – Земле грозит огромная опасность…

– Ну, почему вы так думаете? – осторожно возразила Джи. – Если мироматы увидят, как все обстоит на самом деле…

– Деточка, ты помнишь Клешню? – невинно вставил Конрад.

Джи прикусила язык и отвернулась.

Лекс взволнованно поднялся на ноги – хорошо, что на этот раз никому не пришло в голову заковывать узников в колодки. Сделал несколько коротких шагов взад-вперед – насколько позволяло тесное пространство, сказал:

– Никаких «если» не будет. Или вы забыли – почему я здесь?

– Мессия! – восторженно прошептал арбитр.

– Катастрофа неизбежна, – твердо сказал Лекс. – У меня забрали прибор, но он и не нужен мне, чтобы отмерять оставшиеся дни и часы. Я не знаю, что с нами случится завтра. Более того – я не знаю, можно ли в принципе остановить беду. Знаю лишь то, что она непременно случится, если кто-то не вмешается в естественный ход событий…