Культура и общество средневековой Европы глазами современников (Exempla XIII века) - Арон Яковлевич Гуревич

которые придерживаются собственной веры и обычаев и ведут образ жизни, достаточно обособленный для того, чтобы породить подозрения и опасения, что они представляют собой угрозу христианам, создают благоприятную почву для эксцессов и преследований. В силу вступают законы коллективной психологии, обнажаются и колоссально усиливаются массовые фобии. Человек, который еще вчера мирно жил бок о бок с иноверцем, превращается в частицу толпы, громящей его дом и сжигающей его на костре. Религиозная рознь превращается в фанатичную ненависть, дающую выход накопившейся напряженности.

О франконских погромах конца XIII века известно и из других источников[196], и сообщения Рудольфа Шлеттштадтского об их фактической канве не внушают серьезных сомнений. Но анналы, хроники и сборники деловых документов дают преимущественно общие очертания погромов; напротив, в «Достопамятных историях» акцент сделан на конкретных эпизодах и в первую очередь таких, которые рисуют умонастроения их участников. Религиозно-идеологические и социально-психологические мотивы преследований инаковерцев выступают здесь чрезвычайно выпукло и заслуживают изучения.

Главные обвинения, которые выдвигались против иудеев, состояли в том, что они похищают в христианских храмах евхаристию, то есть тело Христово, и подвергают его поруганию, а также крадут и убивают маленьких детей — христиан для получения крови, нужной при отправлении их магических ритуалов. Исследователи отмечают, что если обвинения в оскорблении гостии и, следовательно, Христа зафиксированы уже в V и VI веках, то миф о ритуальных детоубийствах был относительно новым: о нем известно начиная с середины XII столетия[197] — существенный показатель возросшего в тот период антисемитизма.

Рудольф Шлеттштадтский живописует, как иудеи, в одиночку или по большей части группами, истязают тело Христово, разрезая гостию ножом или протыкая ее иглой, что вызывает кровотечение из нее и отчетливо слышимый детский плач. Был случай, когда во время пытки, которой ими была подвергнута гостия прямо на алтаре в церкви, в которую иудеи ночью забрались, раздался голос Христа с висевшего там распятия: «Боже Мой! Боже Мой! Для чего ты меня оставил?» Услыхав эти многократно повторявшиеся слова, христиане, жившие по соседству, вбежали в церковь и стали свидетелями поругания Бога. Преступные иудеи были захвачены. Господин Крафт фон Гогенлоэ, задолжавший еврейским ростовщикам огромную сумму денег, которую не мог возвратить, запросил епископа, как нужно поступить. Епископ же заявил, что не знает, какой кары заслуживают те, кто вторично распял Господа, но предостерег христиан от навлечения на себя божьего проклятья. После получения этого весьма двусмысленного указания господин фон Гогенлоэ приказал арестовать всех иудеев, каких удастся найти, и сжечь на костре (НМ, N 1).

В это же время некий крестьянин услышал голос, возвестивший о поругании тела Христова в доме одного иудея. Толпа христиан вместе со священником ворвалась в этот дом, но ничего не нашла, а хозяин, естественно, отверг обвинение. Все уже намеревались удалиться восвояси, однако священник не мог сдвинуться с места, что побудило произвести более тщательный обыск, в результате которого обнаружили пять проткнутых и нанизанных на веревку гостий. Семьдесят шесть иудеев были заперты в доме и сожжены (НМ, N 3). Эти сообщения дают основания предположить, что духовные лица играли в разжигании погромов немаловажную роль.

После этого погромы быстро охватили Франконию, где жило много лиц иудейского вероисповедания. Рассказ Рудольфа Шлеттштадтского не оставляет сомнений в том, что среди них были не только богатые люди и финансисты, с которыми власти и влиятельные круги находились в сложных отношениях, но и малоимущие. Он упоминает, в частности, бедняка иудея, который долгое время просил своего Бога поправить его имущественное положение, но, поскольку этот Бог не прислушался к его мольбам, он решил «испытать» Бога христиан и, в случае если тот ему поможет, перейти в христианскую веру. В результате его молитв, обращенных ко Христу, дела его улучшились. Его примеру последовал родственник, узнали о том и другие иудеи и приобрели освященные гостии, надеясь с их помощью разбогатеть. Но своей веры они не оставляли, и намеренья их были ложными. Между тем нашлись иудеи, которые стали использовать гостии в соответствии с «их врожденными завистью и вероломством», оскорбляя и причиняя боль телу Христову. Испытание «маленького бога христиан», как они называли гостию, заключалось в том, что они бросали его в огонь, но гостия не горела и даже поднималась из огня, внушая ужас присутствующим; кое-кто из оскорбителей Христа заболел и разорился. Один из иудеев осмелился пригрозить Христу, что если он не исцелит его, то будет подвергнут тем же мукам, на какие его обрекли отцы этого иудея, и даже еще большим. Эта угроза якобы подействовала, и кражи иудеями освященной гостии участились; впоследствии в домах, разрушенных погромщиками, было найдено более сотни гостий, оставшихся неповрежденными (НМ, N 4–5).

Здесь появляется имя предводителя погрома Риндфлайша — мясника или торговца говядиной (его имя, Rindfleisch, Rintfleisch, и означает «говядина»). В других памятниках у него даже есть титул rex, и ему приписывалось благородное происхождение. Риндфлайш был признанным вождем этого движения, которое, видимо, носило не только антисемитский, но отчасти и социальный характер. Судя по отдельным указаниям источников, между участниками погромов из простонародья и частью дворянства и городского патрициата существовали немаловажные разногласия, и если фон Гогенлоэ, как мы видели, был прямо заинтересован в уничтожении своих кредиторов, то другие представители верхов, очевидно, опасались беспорядков.

Так, когда Риндфлайш-Говядина, собрав множество бедняков, подступил к стенам одного города, намереваясь и в нем учинить погром, местные власти, которые «желали защитить своих иудеев», заперли городские ворота и не пропустили его отряд. При этом кто-то со стены бросил в них камень, отбив руку Христа на распятии, которое несли погромщики. Тело Распятого тотчас начало истекать кровью, что еще более ожесточило бедняков (НМ, N 12).

Риндфлайш во главе «бедняков» врывался в дома иудеев, из которых доносился детский плач. Они захватывали имущество и уничтожали жилища, истребляя их обитателей. Примеру горожан последовали крестьяне окрестных деревень, также приступившие к массовым убийствам и грабежам (НМ, 6). Началось повальное бегство иудеев из Франконии.

Погромы сопровождались жуткими сценами самоубийств преследуемых. Молодая иудейка воспротивилась крещенью, которое ей предложили во время погрома, учиненного Риндфлайшем в Вюрцбурге: она предпочла умертвить своих детей и погибнуть от рук палачей (НМ, 11). В этом городе многие, видя невозможность избежать рук безжалостных христиан, убивали своих жен, сестер и сородичей, а затем и самих себя, бросаясь в огонь. Всего в Вюрцбурге было умерщвлено, по оценке Рудольфа Шлеттштадтского, более тридцати тысяч человек. Но и при описании расправы автор не забывает подчеркнуть, что погибли отнюдь не невинные люди. Некий иудей пытался укрыться в лесу, но его