Уплыть за закат. Жизнь и любови Морин Джонсон. Мемуары одной беспутной леди - Роберт Хайнлайн

– Да. Он заслужил.

– Ты умница, что сказала ему спасибо. Нет ничего приятнее для мужчины, чем слова благодарности за любовь. Делай так всю жизнь – тогда и ты, и твой любимый будете счастливы. Запомни мои слова.

– Я запомню.

Дональд, похоже, не верил своим ушам.

– Мама, я правильно понимаю? Ты не против того, что мы делали?

– А что вы делали?

– Что-что – трахались! – с вызовом ответил он.

– Трахаются только собаки. Ты любил Присциллу, занимался с ней любовью. А если использовать медицинскую терминологию, вы совершили половой акт и достигли оргазма, – но это все равно что описывать великолепный закат в частотах электромагнитного спектра. Ты любил Присциллу, дорогой, и ее есть за что любить. Она была прелестной крошкой, а взрослой стала еще прелестнее. – Теперь пора было дергать зуб, и я продолжала: – Хорошо любить друг друга. Но я все же очень беспокоюсь за вас. Вы, должно быть, знаете, что общество, в котором мы живем, резко осуждает то, чем вы занимаетесь, против вас существуют суровые, даже жестокие законы, и вы будете строго наказаны, если попадетесь. Тебя, Присцилла, разлучат с Дональдом и со мной и поместят в колонию для девочек-подростков, где тебе будет очень плохо. Тебя, Дональд, если повезет, будут судить как несовершеннолетнего и поместят, как и Присциллу, в исправительную школу до двадцати одного года, – а потом возьмут под надзор, как сексуально опасного субъекта. А могут судить и как взрослого – за изнасилование и инцест – и приговорить к двадцати годам каторжных работ… а потом ты до конца жизни будешь под надзором. Знаете ли вы об этом, дорогие мои?

Присцилла молча плакала. Дональд буркнул:

– Да знаем, знаем.

– Что же ты скажешь мне на это?

– Но мы же любим друг друга, мама. Присс любит меня, а я ее.

– Знаю – и уважаю вашу любовь. Но ты не ответил мне – ты ушел от ответа. Как решить вашу проблему?

Он испустил глубокий вздох:

– Наверное, надо это прекратить.

Я потрепала его за грудь.

– Ты рыцарь, Дональд, и я горжусь тобой! Но спрошу тебя напрямик. Клялся ты себе, что больше не будешь мастурбировать? Принимал решение навсегда отказаться от этой привычки?

– Да, было.

– И как долго ты выдерживал?

– Дня полтора, – простодушно ответил он.

– А долго ли ты выдержишь с Присциллой, если вам представится удобный случай, вы будете в полной безопасности и она прижмется к тебе и уговорит не быть слюнтяем, и от нее так хорошо пахнет, а обнимать ее еще лучше?

– Я так не делаю, мама!

– Черта с два, Девочка Наоборот, – вздохнул Дональд. – Как раз это ты и сделала только что. Ты попала в точку, мама. Ну и что ты со мной будешь делать? Забьешь в бочку или отправишь в Кемпер?

– Кемпер недостаточно далеко. Лучше уж в Цитадель. Дети, это не ответ. Я сказала правду, что не сержусь на вас. Давайте-ка придумаем заговор, чтобы уберечь вас от беды. Во-первых, какими контрацептивами вы пользуетесь?

Вопрос я адресовала обоим. Наступило продолжительное молчание – каждый, видимо, ждал, что ответит другой.

– У нас были резинки, – сказал наконец Дональд. – Но они кончились, а денег у меня нет.

(О господи!)

– Вот тебе и повод взять меня в союзники. В доме есть любые презервативы – можешь брать какой захочешь. Присцилла, когда у тебя была последняя менструация? Когда она началась?

– Четырнадцатого, в понедельник, так что…

– Нет, Присс. Четырнадцатого мы ездили в Форт-Уорд – помнишь, еще проезжали французское консульство…

– Торговую миссию.

– Ну, в общем, что-то французское, и там были вывешены флаги в честь Дня взятия Бастилии. У тебя в тот день точно ничего не было, потому что… ну, сама помнишь. Так что у тебя, наверное, началось в следующий понедельник, если это был понедельник. Присцилла, а ты ведешь календарь? – спросила я.

– Ну а как же, конечно веду.

– Ты не сходишь за ним? Мы включим свет.

– Да он в Далласе остался.

(О дьявол!)

– Ну что ж, звонить Мэриэн среди ночи мне не хочется. Может, вы совместными усилиями вспомните, когда это было, и звонить не придется. Знаешь, Присцилла, зачем мне нужно это число?

– Да, наверное. Ты хочешь подсчитать, могла я залететь сегодня или нет.

– Хорошо. А теперь слушайте мой приказ. Высекаю на камне закон мидян и персов. Когда мы определимся с числами, Присцилла, в день своей овуляции, а также три дня до и три дня после ты будешь спать у меня, а днем в течение этой недели все время будешь у меня на виду. Каждую минуту. На благие намерения полагаться нечего – я не морализирую, а просто подхожу к делу практически. Остальные три недели месяца я не стану удерживать вас, но вы каждый раз будете пользоваться презервативами… поскольку тысячи католичек и некоторое количество не принадлежащих к этой вере забеременели только потому, что полагались только на «график». Любовью будете заниматься только здесь и только в том случае, когда я дома, а посторонних нет и все двери на запоре. При людях будете относиться друг к другу как всякие брат и сестра – дружески, но чуть небрежно. Никогда не станете проявлять друг к другу ревность – это собственническое чувство сразу же выдаст вас. Но ты, Дональд, всегда должен быть рыцарем своей сестры и вправе дать любому придурку кулаком в челюсть или двинуть его ногой, если надо ее защитить. Это и долг, и привилегия брата.

– Так все и вышло, – пробурчал Дональд.

– Что вышло?

– Гас ее повалил и стал измываться над ней. Ну, я его оттащил и отдубасил как следует, а он наврал тете Мэриэн, и она поверила ему, а не нам и сказала папе, а папа поддержал ее – в общем, ночью мы смылись. На автобус у нас не хватило, поэтому мы голосовали, а деньги экономили на еду. А потом… – Дональда пробрала дрожь, – трое парней отняли у меня все, что осталось и… Но Присс убежала! – Он подавил рыдание, а я притворилась, что не слышу этого.

– Он вел себя замечательно, – подтвердила Присцилла. – Это было прошлой ночью, мама, когда мы уезжали из Талсы, на Сорок четвертой дороге. Они напали на нас, и Донни крикнул мне «Беги», а сам держался, пока я добежала до заправочной станции, еще открытой, и упросила хозяина вызвать полицию. Он стал звонить, тут показался Донни, и хозяин посадил нас в машину, которая шла в Джоплин. Там мы просидели всю ночь в автоматической прачечной, пока не рассвело, а потом уж на двух попутках добрались сюда.

(Боже милосердный, если Ты и есть, почему Ты так поступаешь с детьми? Это спрашиваю Тебя я, Морин Джонсон, и придется Тебе ответить.)

Я сжала сына за плечо:

– Я горжусь тобой, Дональд. Выходит, ты дал себя избить