Проклятие для крылатого - Ирина Сергеевна Алексеева

Я хочу. Хочу, чтобы он жил, чтобы основал новый клан, чтобы продолжал оберегать красноглазую эльфийку, проклятую своей Богиней.

Никса кивнула. Мне не надо было видеть этого, я просто поверил. Сердце вновь пронзило болью от того, что я собрался сказать и сделать, но, оказалось, слова больше не нужны.

– Вечность с тобой, Клауд, – повторила она. – Я подожду.

Вместо ответа я прижал ее к себе и начал покрывать неторопливыми, изучающими поцелуями, полными переполняющей меня нежности, любви и благодарности. Она была такая податливая и горячая в моих руках, и тихие сладкие стоны проникали мне под кожу, заставляя кровь вскипать, но я не торопился избавляться от одежды, решив постепенно исследовать каждый сантиметр этого восхитительного, такого желанного тела. В конце концов, у меня теперь целая вечность на это.

Глава 15

Рейн Эльвин-Грим

– Эй, мелкая, ты так все на свете проспишь, – кто-то бесцеремонно тряс меня, но я только лениво отмахнулась и попыталась перевернуться на другой бок. Неужели нельзя оставить меня в покое? Особенно сейчас, когда так мучительно болит голова. Открыв один глаз, я попыталась себя вылечить, но, видимо, целительство – не моя сильная сторона.

Мои действия вызвали бурный издевательский смех, и я, ориентируясь на голос, ударила. Мои костяшки с силой врезались во что-то твердое и металлическое. Броня, наверное. Или зубы.

В следующий момент меня грубо схватили за уши и потянули. Я заорала, растеряв остатки сонливости. Да и голова вроде прошла. Распахнув глаза, я резко села и чуть было не врезалась лбом в заботливо подставленную руку.

– Изверг, – проворчала я, отпихивая от себя ухмыляющегося Шакса. На эту зеленую морду я, между прочим, сильно обижена. Наверняка ведь знал, что заклятие снято, и молчал. А я из кожи вон лезла, чтобы защитить пернатого. Чувствую себя круглой дурой. – Чего надо?

Шакс, не обращая внимания на грубость, продолжал ухмыляться.

– А тебе не интересно, чем все закончилось? – прищурившись, спросил он. Я отрицательно мотнула головой. Я в крепости, значит, её у нас не отобрали. Я в своей постели, значит, кто-то беспрепятственно донес меня и уложил. Тенелов, скорее всего, скрылся. Война выиграна, иначе Шакс не сиял бы, как новая монетка. Ну, а для меня ничего еще не кончено.

Шаман разочарованно покачал головой.

– Ты же вообще ничего не знаешь, – протянул он. И я сдалась. Села, прислонившись спиной к стене, и с легкой улыбкой уставилась на орка.

– Голову сначала вылечи, – потребовала я, картинно закатив глаза. Чертов гномий алкоголь. Вечно после него в голове молоты стучат. Орк издевательски заржал, и я, глядя на него, решила, что лучше друга у меня никогда не будет. Никому и никогда я не смогу так безоговорочно доверять, ни с кем не смогу так спокойно общаться, ни с кем не смогу так свободно спать в одной постели, не переживая за свою девичью честь. Я знаю, орк не святой, но он не перейдет черту, пока я сама этого не захочу. И за это, пожалуй, я ему особенно благодарна.

Меня окутали теплые потоки исцеляющей магии, и я с облегчением выдохнула, чувствуя, как боль стремительно покидает опухшую голову. Воспаленные глаза перестало нестерпимо жечь, да и сухость во рту вроде как прошла. Кивнув в знак благодарности, я натянула одеяло на голые коленки. Все-таки дружба дружбой, а искушать лишний раз не стоит.

– Война окончена, – сразу начал с главного Шакс. – Лексиан уничтожен полностью, а Гильдия Хаоса уменьшилась примерно вполовину.

При упоминании Лексиана мое настроение резко ухудшилось. Глядя на мое помрачневшее лицо, орк осторожно сжал мне пальцы, но ничего не сказал по поводу бывшего командующего. Не надо никаких слов. Ему жаль, что мне пришлось через это пройти. Мне тоже жаль. Но я рада, что сделала это.

– Тенелов при помощи некроманта принес половину своих людей в жертву Никсе, чтобы она наделила сверхсилой его магов, – продолжил орк, отпустив мои пальцы. – Но этой силы хватило лишь на то, чтобы уничтожить один большой отряд. До крепости волна так и не докатилась. Действуй они более разумно, нам всем пришел бы конец. Но Тенелов импульсивен. Он ударил туда, где, по его мнению, находился главный враг. Но Кхарр, к счастью, остался защищать крепость.

– Зато Райвен чуть не погиб, – почему-то вспомнила я. И, под пристальным взглядом шамана, созналась. – Алекс предупредил меня об опасности.

Шакс кивнул, сделав какие-то свои выводы, которыми не пожелал делиться со мной. Ну и не надо, мне своих соображений хватает. Алекс мертв, и я никогда не узнаю его мотивов.

– Самого Тенелова нашли мертвым рядом с залитым кровью алтарем. Никса забрала его жизнь. Ваша Богиня зла и жестока и слишком любит кровь своих детей.

Я вздохнула. Тенелов сдох, так ему и надо. За что боролся, на то и напоролся. И мне не интересно, для чего Богине понадобился такой, как он. Так же, как в ситуации с Алексом, я никогда не узнаю её мотивов. Я посмотрела на Шакса. Он все это время находился в стенах крепости, среди обороняющихся. Жалеет ли он, что пропустил мясорубку? Жалеет ли, что его не было рядом, когда Шантара наголову разгромила своего врага? Мне очень много хотелось спросить. Но вот чего мне точно не хотелось знать, так это каким образом я оказалась в крепости. И кто напоил меня гномьим самогоном. Кажется, я знаю. Хриплый голос, серебристые глаза, теплые руки. Но нет, мне это приснилось. Всего лишь дурной сон.

– Мы уничтожили алтарь, – по-своему истолковав мое молчание, продолжил Шакс. – Сожгли дотла.

– А что с пленными? – вяло поинтересовалась я, думая в первую очередь о Латиэль. Интересно, Кхарр простил её или изгнал навсегда? Я протерла глаза, окончательно разгоняя сон. Видок у меня, наверное, тот еще. Я же опять вся грязная, забрызганная кровью. Но взглянув на свои руки, я поняла, что кто-то меня искупал. Залившись яркой краской стыда, я из-под опущенных ресниц взглянула на орка. Может, он ничего не заметил? Но мое смущение не ускользнуло от внимательного взгляда шамана.

– Я не мог позволить бросить на мою постель грязную пьяную эльфийку, – рассмеялся он, заставив меня покраснеть еще больше. – Ди позаботилась о тебе, не переживай.

Ди? Я изо всех сил напрягла память, но она упрямо молчала.