Охотник - Александр Сухов

Договорить он не успел, поскольку треск сучьев и характерное шуршание хитина о хитин возвестили о приближении формика. По благостному эмоциональному фону, излучаемому приятелем, юноша понял, что тот находится на самом пике душевного состояния, что обычно с ним бывает лишь в моменты максимального наполнения желудка.

«А здесь чудесно, – во всеуслышание объявил Шуршак, – еда (вкуснятина, свежачок, дичь) на каждом шагу. Сюда бы ко всему этому изобилию еще несколько достойных собеседников, и я бы тут остался без каких-либо колебаний».

– Парадокс заключается в том, Шур, – высказал резонную мысль Охотник, – что «достойные собеседники» уважают комфорт и безопасность, и на Данис кого-нибудь из них на постоянное жительство вряд ли затащишь в добровольном порядке. Так что выбирай что-нибудь одно: либо полное брюхо и постепенная интеллектуальная деградация здесь, либо длинные заумные беседы с гаридскими или рагунскими интеллектуалами и утомительная охота по сараям и подвалам обывателей на крыс, мышей и прочих грызунов.

После этих слов Глан ловко вскочил с насиженного места, сложил тарелки и ложки в опустевший котелок и, насвистывая себе под нос какой-то бодрый мотивчик, направился к ручью. Вскоре тщательно очищенная посредством песка и воды посуда была аккуратно сложена неподалеку от кострища, а неугомонный Охотник уже перебирал содержимое своего заплечного мешка.

Очень скоро на травке появилась груда разных предметов, необходимых всякому Охотнику: запасные магазины и патроны с самой разнообразной маркировкой к Волыне, кристаллы для подствольных жезлов, гранаты всех систем, кованые метательные звездочки, а также множество всякой иной всячины, назначение которой известно только профессионалам определенного рода. На самом верху этого добра лежала гордость Глана – его новоприобретенная кольчуга, изготовленная умелыми руками мастера-мага Хорса. Сегодня ей предстояло (выражаясь пафосным языком) принять боевое крещение. Лучше бы, конечно, никакого боя не случилось, но всякий ценящий свою жизнь Охотник должен быть готов к любой неожиданности. Поэтому Глан очень тщательно относился к подбору экипировки и вооружения и, не в пример некоторым своим более беспечным коллегам, никогда на этом не экономил.

Через четверть часа он полностью подготовился к встрече с ожидающей его мыслимой и немыслимой опасностью. Кольчуга через тонкое хлопчатобумажное исподнее приятно холодила тело. Поверх железной рубахи, невзирая на царящую духоту, Глан надел свою куртку. Распихал по карманам боеприпасы, часть гранат закрепил на груди в специальных петельках. Тщательно проверил работоспособность всех узлов Волыны, вставил магазин с разрывными патронами, зарядил второй ствол крупной картечью, в подствольниках обновил кристаллы. В заключение присел пару раз, потом попрыгал на месте. Нигде не жало, ничего не звякнуло.

Глан удовлетворенно улыбнулся и, повернув лицо к молча наблюдавшим за его приготовлениями магам, бодрым голосом произнес:

– Я готов, парни. Можно начинать.

– Отлично! – улыбнулся в ответ Гальций. – В таком случае милости просим проследовать за нами.

Маги и формик, который, по всей видимости, успел здесь основательно освоиться, дружно потопали в направлении темнеющей на фоне звездного неба скалы. Глану ничего не оставалось, как последовать за ними.

Подойдя к гладкой, будто стекло, черной громаде, Гальций эффектно щелкнул пальцами, и на высоте трех саженей вспыхнул яркий огненный шар. И тут юноша увидел начертанную мелом или еще чем-то белым прямо на выжженной поверхности земли семилучевую звезду саженей пяти в поперечнике. Один из лучей, точно ориентированный на скалу, был немного длиннее прочих. Все пространство вокруг и внутри гептаграммы было исписано какими-то загадочными знаками: символами, напоминающими буквы неведомого алфавита, схематическими изображениями людей и животных и простыми геометрическими фигурами.

Глан с уважением посмотрел на чародеев, успевших за время его сна не только сварить вкусную похлебку, а еще эвон какую замысловатую хрень сварганить.

– Мы с Гальцием сейчас займемся вратами, – Кельин знаком показал Глану и Шуршаку остановиться примерно в десятке шагов от начертанной на земле художественной композиции. – А вы постойте малость в сторонке. Не волнуйтесь, долго ждать не придется – закачаем в гептаграмму необходимое количество Силы, они, глядишь, и откроются.

«По мне, так они бы лучше и вовсе не открылись, – тут же подумал юноша. – Реальная отмазка от выполнения навязанного хитростью договора».

На что тут же отреагировал Шуршак:

«И не надейся, Глан, обязательно откроют и удержат сколько нужно – уж больно эта тварь сильна».

«Какая тварь?» – вместо того чтобы в очередной раз отругать вездесущего формика за то, что тот без зазрения совести подслушивает чужие мысли, поинтересовался юноша.

«Ну эта тварь двухмерная, что на земле затаилась».

«Ты имеешь в виду вон ту картинку?» – Глан рукой указал на звезду.

«Глупый ты, Охотник, – выдал в своем обычном стиле не в меру продвинутый муравей. – Никакая это не картинка, а рукотворное живое существо, созданное для фокусировки и трансформации энергоинформационных потоков».

Пока наши приятели занимались обсуждением сакральной сущности начертанной на земле гептаграммы, маги не теряли времени даром. В вершине каждого из лучей они установили по глиняной плошке и в каждую сыпанули по горсти какой-то субстанции, остро пахнущей перцем и ванилью.

«Эгрегаторы, – пояснил формик, имея в виду означенные сосуды, – иначе говоря, концентраторы магической энергии».

Пока ничего особенного не происходило, Глан откровенно скучал и объяснения товарища оставил без внимания. Ну концентратор, и Вельх с ним, пускай концентрирует себе чего положено концентрировать. Шуршака же ничуть не задело демонстративное равнодушие друга, он продолжал комментировать всякий жест и каждое действие двух чародеев.

Наконец подготовительный этап подошел к своему логическому завершению. Оба адепта Огненной Чаши отошли на пару саженей от распростершейся на земле звезды, которая, по компетентным заверениям премудрого муравья, и не звезда-то вовсе, а самое что ни на есть настоящее живое существо. Для начала оба осенили себя знаками-оберегами. Затем дружно воздели руки к небесам и, как по команде, затянули какую-то заунывную литанию без слов, на манер орочьего горлового пения. И так славно у них это получалось, что Глан, заслушавшись, не заметил, как содержимое глиняных плошек начало тлеть, а затем в небо вознеслись семь легких, едва заметных в ночной мгле дымков. Белые линии семилучевой звезды и замысловатые знаки стали наливаться призрачным голубоватым светом, отдаленно напоминавшим сияние магического светильника, опущенного глубоко в воду.