Прежде чем их повесят - Аберкромби Джо

Все вглядывались и пытались понять, на что он указывает. Небольшой шрам сразу под нижним ребром, во впадинке сбоку от желудка.

— Совсем маленький, — заметил Луфар.

Логен неловко развернулся, чтобы показать им спину.

— Вон там остальное, — пояснил он, тыча большим пальцем туда, где находилась гораздо более крупная отметина возле позвоночника.

Повисла долгая пауза. Все молча пытались понять то, что увидели.

— Прямо насквозь? — пробормотал Длинноногий.

— Прямо насквозь. Копьем. Это был поединок с человеком по имени Хардинг Молчун. Мне тогда чертовски повезло, что я выжил.

— Если это был поединок, — проговорил Байяз, — почему ты остался жив?

Логен облизнул губы. Во рту стояла горечь.

— Я его побил.

— Насквозь пронзенный копьем?

— Я и не заметил. Только потом понял.

Длинноногий и Луфар недоверчиво переглянулись.

— Кажется, такое трудно не заметить, — произнес навигатор.

— Да, вроде бы. — Логен запнулся, подбирая слова, чтобы выразиться помягче, но помягче не получалось. — У меня бывает иногда… ну, порой я не совсем осознаю, что делаю.

Долгая пауза.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Байяз.

Логен сморщился. Все хрупкое доверие, которое он выстраивал на протяжении последних нескольких недель, грозило рухнуть у него на глазах, но он не видел выбора. Врать он никогда не умел.

— Когда мне было лет четырнадцать, мы с моим другом повздорили. Даже не помню, из-за чего. Помню, я очень разозлился. Помню, что он меня ударил. А потом я стоял и глядел на свои руки. — Он посмотрел на свои ладони, они бледно светились в полумраке. — Я задушил его. До смерти. Не помню, как я это сделал, но, кроме меня, там никого не было, и у меня под ногтями была его кровь. Я втащил его на скалы, сбросил оттуда головой вниз и сказал, что он упал с дерева и умер. Все мне поверили. Его мать плакала, но что я мог поделать? Это был первый раз, когда это случилось. — Логен чувствовал, что все глаза устремлены на него. — Еще через несколько лет я едва не убил своего отца. Ударил его ножом, когда он ел. Не знаю почему. То есть вообще не имею представления. К счастью, он выжил.

Он заметил, что Длинноногий беспокойно отодвигается в сторону, и его можно было понять.

— Как раз в ту пору шанка начали нападать чаще, чем обычно. Тогда мой отец послал меня на юг, за горы, искать помощи. Там я нашел Бетода, и он обещал мне помочь, если я стану драться за него. Я-то был только рад, дурень, но войны все продолжались и продолжались, без конца. И чего только я ни делал на этих войнах… точнее, мне говорили, что я это делал. — Логен тяжело вздохнул. — Я убивал друзей. Что я делал с врагами — вам стоило бы на это взглянуть. И главное, мне нравилось! Нравилось сидеть первым у костра, смотреть на людей и видеть их страх, когда никто не отваживался посмотреть мне в глаза. Однако дела мои шли все хуже и хуже. Наконец я вообще перестал понимать, кто я такой, и большую часть времени не знал, что я творю. Иногда я видел, что происходит, но все равно не мог ничего изменить. Никто не знал, кого я убью следующим. Они все были готовы наложить в штаны от страха, даже Бетод, а больше всех боялся я сам.

Какое-то время отряд сидел в гулкой тишине. Если сначала развалины здания казались им утешительным приютом после бесконечного мертвого и пустого пространства равнины, то сейчас это чувство исчезло. Пустые окна зияли, как раны. Дверные проемы разверзались, словно могилы. Молчание все длилось, пока его не прервал Длинноногий.

— И что же, просто в качестве предположения… считаешь ли ты вероятным, что, сам того не желая, можешь убить одного из нас?

— Тогда уж я убью всех, а не одного.

Байяз нахмурился.

— Прошу прощения, но меня это не вполне успокаивает, — проговорил он.

— Ты мог хотя бы упомянуть об этом раньше! — взвизгнул Длинноногий. — Такого рода вещи нужно рассказывать своим спутникам! Я не думаю, что…

— Оставь его, — бросила Ферро.

— Но должны же мы знать…

— Закрой свой рот, звездочет сраный! Ты и сам не подарок. — Она сердито уставилась на Длинноногого. — Кое-кто здесь болтает без умолку, но сразу затыкается, как только мы влипаем в неприятности. — Она перевела мрачный взгляд на Луфара. — А от другого гораздо меньше пользы, чем он думает. — Она пронзила гневным взглядом Байяза. — Еще кое-кто вечно что-то скрывает, а когда наступают трудные времена, засыпает, так что остальным приходится блуждать неизвестно где! Что ж, допустим, он убийца. Ну и что, мать вашу? Когда надо было убивать, вам это вполне подходило!

— Я просто хотел…

— Закрой рот, я сказала!

Длинноногий заморгал и повиновался.

Логен воззрился на Ферро через огонь. Вот уж от кого он никак не надеялся услышать доброго слова! Из всей компании она одна видела, как это с ним происходит. Она одна в точности знала, о чем он рассказал. И все же она встала на его защиту. Ферро заметила его взгляд, нахмурилась и снова спряталась в свой угол, но это уже ничего не меняло. Логен улыбнулся.

— Хорошо, а как насчет тебя? — Байяз тоже смотрел на Ферро, потирая пальцем губу, словно в задумчивости.

— Что насчет меня?

— Ты сказала, что не любишь, когда что-то скрывают. Каждый из нас рассказал о своих шрамах. Я утомил всех историями из своего прошлого, Девять Смертей взбудоражил нас рассказом о своем. — Маг провел пальцем по своему костистому лицу, исчерченному резкими тенями в свете костра. — А как ты получила свои шрамы?

Пауза.

— Готов поручиться — тому, кто это сделал, не поздоровилось! — со смехом произнес Луфар.

Длинноногий тихо захихикал.

— О, поистине! Осмелюсь предположить, что его ждала плачевная участь! Страшно подумать, как…

— Я сделала это сама, — произнесла Ферро.

Смеявшиеся поперхнулись и умолкли, улыбки погасли; все переваривали услышанное.

— Что? — переспросил Логен.

— Ты, розовый, оглох? Я сделала это сама.

— Но зачем?

— Ха! — выдохнула она, яростно глядя на него поверх костра. — Ты не знаешь, что значит быть рабыней! Когда мне было двенадцать лет, меня продали человеку по имени Сусман. — Она плюнула на землю и прорычала что-то на своем языке. Логен подозревал, что это был совсем не комплимент. — У него был дом, где девушек обучали, а потом перепродавали с выгодой.

— Обучали чему? — спросил Луфар.

— А ты как думаешь, безмозглый? Трахаться.

— А-а, — растерянно отозвался он, сглотнул и снова опустил глаза в землю.

— Два года я провела там. Два года, пока не украла нож. Я тогда не знала, как убивать, поэтому постаралась навредить моему хозяину, чем могла. Я порезала себя, до кости. Когда они отняли у меня нож, я успела урезать свою цену на три четверти! — Она свирепо улыбнулась, глядя в огонь, словно вспоминала свой лучший день. — Слышали бы вы, как он вопил, этот подонок!

Логен не сводил с нее глаз. Длинноногий открыл рот. Даже первый из магов казался потрясенным.

— Ты изрезала сама себя?

— Да, и что тут такого?

Снова молчание. Ветер задувал внутрь развалин, свистел в щелях между камнями, заставлял языки пламени метаться и плясать. Никто так и не придумал, что на это сказать.

Свирепый

Снег сыпался на землю, белые хлопья кружились в пустоте за краем обрыва, превращая зеленые сосны, черные камни, бурую реку внизу в серые призраки.

Сейчас Вест едва верил, что в детстве каждый год с нетерпением ждал первого снега. Что он мог просыпаться утром и с восторгом смотреть на мир, укрытый белым покрывалом. Что видел в этом тайну, чудо и радость. Сейчас вид белых хлопьев, оседавших на волосы Катиль, на плащ Ладислава, на его собственную замусоленную штанину, наполнял его ужасом. Снова ледяные тиски холода, снова убийственная сырость, снова придется делать отчаянные усилия, чтобы двигаться вперед. Он потер одна о другую бледные ладони, понюхал воздух и хмуро взглянул на небо, не позволяя себе впасть в уныние.