Наследник - Кэтрин Коултер

От проницательного взора леди Круэ не укрылось новое, повзрослевшее выражение лица юной графини: она заметила и понимание, и прощение в ее глазах — глазах ее отца. Мягко коснувшись ее руки, она промолвила:

— Приходи ко мне, Арабелла. У нас с тобой есть о чем поговорить. Я расскажу тебе о твоем отце. Многое из того, что мне известно о нем, ты скорее всего не знаешь. Он был удивительный человек.

— Благодарю за приглашение, мэм, непременно вас навещу, — ответила Арабелла.

Ей и впрямь хотелось продолжить знакомство с леди Круэ. Она оставила пожилую даму, приняв приглашение на танец от сэра Дериэна Сноу, старого приятеля ее отца. От него пахло бренди и помадой, и это сочетание приятно щекотало ей ноздри. Она с грустью подметила, что годы неумолимо сказываются на некогда красивых чертах сэра Дериэна: глубокие морщины по обеим сторонам рта и в уголках глаз, вздувшиеся вены на руках. В отличие от ее громогласного и вспыльчивого отца он был человеком мягким и уступчивым. Он вел ее в танце с непринужденной грацией, ставшей для него привычной за годы, проведенные в свете. Он не пытался занять ее беседой, и это ей было на руку: все ее внимание было сосредоточено на Жервезе, который танцевал с Элсбет. Черт, если бы только можно было увести от него Элсбет на другой конец залы! Она слегка потянула за рукав сэра Дериэна, чтобы приблизиться к танцующей парочке: надо же хотя бы послушать, о чем они говорят. Как только они с сэром Дериэном оказались с ними рядом, она услышала веселый беззаботный голосок Жервеза:

— Как ты очаровательно выглядишь сегодня, ma petite. Я вижу, тебе нравятся английские вечеринки.

В следующий момент они замешались среди танцующих, и Арабелла больше не могла различить их голоса в общем радостном гуле. Ах, если бы услышать продолжение их разговора!

В этот момент Элсбет отвечала своему кузену:

— Благодарю за комплимент, Жервез. Мне действительно очень нравятся праздники. Когда я жила с тетушкой, она была уже очень стара, чтобы устраивать вечеринки. — Элсбет помолчала и виновато добавила: — Мне обязательно надо написать старушке. Она была так добра ко мне, ты же знаешь. Наверное, она захочет навестить нас, после того как мы поженимся. — Как странно это звучит для нее самой!

Он ничего не сказал, но она почувствовала, как задрожали его руки.

— Да, — наконец вымолвил он и взглянул сверху вниз на свою сводную сестру. У нее те же блестящие миндалевидные глаза, что и у него. Он знал, как она наивна, как доверчива. Если бы эта проклятая старуха Жозетта сказала ему раньше, что он вовсе не побочный сын Томаса де Трекасси, что у них с Элсбет одна и та же мать! Слава Богу, что он не занимался с ней любовью в то последнее их свидание на сеновале, после того как Жозетта крикнула ему в ту ночь, что Элсбет его сводная сестра.

Скоро он уедет и заберет с собой то, что принадлежит ему по праву. Но он должен хоть как-то смягчить боль, которую причинит Элсбет своим отъездом. Он нарочно сбился с такта и наступил ей на ногу. Тоном, полным раскаяния, он воскликнул:

— О, какой я неуклюжий, Элсбет! Прости меня, petite. Вот видишь, ничего-то я толком не умею.

Она улыбнулась ему, но улыбка ее быстро погасла — она почувствовала затаенную грусть в его голосе и горячо промолвила:

— Ничего страшного, Жервез. Умоляю тебя, не говори так. Ты несправедлив к себе.

— Нет, Элсбет, это правда. Я… я и в самом деле недостоин тебя. — Он замолчал, поскольку не хотел, чтобы их услышали окружающие. — Идем, — сказал он, беря ее за руку. — Я хочу с тобой поговорить. Выйдем на балкон.

Глава 31

Элсбет без колебаний последовала за Жервезом, не подозревая о том, что все члены ее семьи пристально наблюдают за ними обоими.

Вечерний воздух был сырым и холодным, но Элсбет этого не чувствовала. Она обернулась к своему возлюбленному и запрокинула лицо для поцелуя, но он поспешно отступил назад:

— Нет, Элсбет, сначала выслушай меня. Я много думал о нас с тобой, моя маленькая кузина. Наш побег представляется мне сейчас опасной и безрассудной затеей. Ты должна это понять, Элсбет. Я был бы бесчестным человеком, если бы разлучил тебя с твоей семьей и взамен предложил бы тебе жизнь, полную лишений и невзгод. А так оно и будет, Элсбет.

Она смотрела на него, раскрыв рот от удивления.

— Нет, — прошептала она, — нет. Зачем ты так говоришь? Жервез, ты ведь так не думаешь, правда? Почему ты решил, что нас ждут лишения и невзгоды? Это не так. Разве ты забыл о моих десяти тысячах фунтов? Ты станешь моим мужем, и эти деньги будут принадлежать и тебе. Ты такой умный, Жервез, ты распорядишься ими как надо. Мы будем жить в достатке.

— Твоим мужем? — повторил он, и голос его сделался хриплым и резким. — Твоим мужем? Ну нет, Элсбет, довольно. Тебе пора наконец узнать, что мир жесток и суров. Ты должна стать взрослой. Ты не можешь всю жизнь оставаться наивным ребенком.

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду. О чем ты говоришь? Что тебя тревожит? Если у тебя какие-то проблемы, я могу тебе помочь. Я уже стала взрослой благодаря тебе. Разве не ты научил меня, что значит быть женщиной, что значит любить? — Говоря это, она сделала шаг к нему навстречу.

Француз протянул вперед руку, останавливая ее:

— Ты такое романтическое дитя, моя дорогая. Только послушай себя! — Он презрительно скривил губы и насмешливо продолжал: — Все, что я сделал с тобой, Элсбет, — это лишил тебя девственности, подарил тебе свои ласки и позволил тебе наслаждаться романтической летней идиллией.

Кровь отхлынула от ее щек.

— Но ты же клялся, что любишь меня, — прошептала она, дрожа с головы до ног — не от холода, но от страха, который рос в ее душе с каждым произнесенным им словом.

Он пожал плечами.

Что выражал этот типично французский жест — равнодушие, презрение? — она не знала.

Ну да, я действительно так говорил. И если бы ты была взрослой женщиной, а не ребенком, ты бы поняла, что страстные клятвы и признания всего лишь делают affaire[3] более приятной и возбуждающей.

Элсбет почувствовала страшную опустошенность и невыносимую боль в груди. Нет, он не мог так сказать. Она облизала пересохшие губы.

— Но ты действительно любишь меня, я это знаю, чувствую.

— Ну конечно, я люблю тебя, — холодно ответил он, — как мою… кузину. Это вполне естественно — я же твой двоюродный брат.

— Тогда зачем ты предлагал мне убежать с тобой? Или ты забыл свои обещания?

Жервез рассмеялся, но это был неприятный смех, от которого дрожь пробежала по ее телу и что-то внутри нее словно оборвалось. Бедняжка стояла неподвижно, не в силах пошевелиться. Он снова пожал плечами, всем своим видом показывая, как она ему безразлична.