Преображение мира. История XIX столетия. Том II. Формы господства - Юрген Остерхаммель

движение Китайского Красного Креста[577]. Стремление нескольких женевских граждан решать гуманитарные проблемы войны привело к созданию Красного Креста – важный этап в становлении «международной общественной совести»[578]. Важным предшественником явилось движение за отмену работорговли и рабства. Гуманитаризм представлял собой противодействие мощным тенденциям того времени, нравственный корректив для нормативного минимализма анархии, господствовавшей в отношениях между народами и государствами.Политические интернационализмы

Многочисленные негосударственные политические интернационализмы того времени также рассматривали себя в качестве такой силы и противовеса. К ним относились Первый Интернационал, основанный лично Карлом Марксом в 1864 году, и гораздо более обширный и стабильный Второй Интернационал рабочего движения и его социалистических партий (основан в Париже в 1889‑м). Оба они остались ограниченными Европой, поскольку в США не было широко организованного и политически влиятельного социализма[579]. В Японии, единственной незападной стране с зарождающейся индустриальной почвой для социалистических организаций, первые социалисты, среди которых был Котоку Сюсуй, ставший также известным теоретиком империализма, подвергались жестоким преследованиям. Основанная в 1901 году японская социал-демократическая партия и зачатки ее прессы были немедленно подавлены[580]. В Китае социализм и анархизм, первоначально очень сильный, вышли за пределы небольших интеллектуальных кругов только во время Первой мировой войны, а после 1921 года через агентов Третьего Интернационала (Коминтерна) оказались вовлеченными в мировую революцию.

Социализм в его различных разновидностях с самого начала был транснациональным движением. Даже «ранние» социалисты-симонисты стремились в Египет. Вопрос о том, в какой мере и каким образом социалистические движения до 1914 года «национализировались» каждое в своей стране, остается одной из крупных тем в историографии. Впоследствии, в 1914 году, эта национализация взяла верх над интернационализмом. Анархизм – близнец социализма в период зарождения обоих движений – так никогда нигде и не укоренился сколько-нибудь прочно. По сути, он повсюду оставался политикой эмигрантов и нелегалов; действие поверх государственных границ было частью его природы.

Женское движение, то есть прежде всего борьба самих женщин за гражданские и политические права, в принципе было более мобильным и способным к расширению, чем социалистическое рабочее движение, которое не могло существовать без хотя бы зачатков промышленного пролетариата. Поэтому политические женские движения возникли не как побочный эффект индустриализации, а практически везде, где «на повестке дня стояла демократизация для мужчин»[581]. Так как последнее произошло довольно рано в США, Канаде, Австралии и Новой Зеландии, организации суфражисток повсюду возникли там, где в это время помимо вопроса об избирательном праве стал активно обсуждаться культурный образ «новой женщины» – с 1919 года в Японии, а также в Китае и Европе[582]. Таким образом, женское движение в некоторых отношениях было более интернациональным, чем рабочее движение; имело, по крайней мере потенциально, более широкую социальную базу, из которой могло рекрутировать новых членов; и его не так легко можно было объявить угрозой политической стабильности и подавить. К 1914 году в колониальном мире (за пределами доминионов) и даже в неколониальном мусульманском мире не существовало ни одной организации по защите прав женщин, однако в Китае такая организация была создана в 1913 году. В ряде стран женщины начали открывать для себя общественные пространства за пределами дома еще до 1920 года в ограниченных по охвату кругах, часто на начальном этапе через благотворительность, отделенную теперь от традиционной религиозной заботы о бедных[583]. Как и в случае с большинством других транснациональных сетей, в случае с женским движением слишком упрощенно было бы представлять его историю с самого начала как историю транснационального явления. Гораздо конструктивнее вопрос о пороге, за которым отдельные связи концентрируются и превращаются в структуры. Когда речь идет о движениях, работа историков существенно облегчается, поскольку они могут искать момент организационной кристаллизации. Такой сменой вех стала Вторая Международная женская конференция, состоявшаяся в Вашингтоне в 1888 году. На ней была основана первая постоянная транснациональная женская организация, не ограничивавшаяся борьбой за достижение какой-то одной цели: Международный совет женщин (ICW). С самого начала этот совет был не просто объединением суфражисток, а зонтичной организацией для национальных женских объединений всех типов. В 1907 году ICW заявлял, что выступает от имени четырех-пяти миллионов женщин. Однако на тот момент за пределами Европы и Северной Америки были представлены только Австралия и Новая Зеландия, а с 1908 года – и Южная Африка. Долгое время президентом организации (с небольшими перерывами с 1893 по 1936 год) была леди Абердин, шотландская аристократка, проживавшая на момент своего первого избрания в Канаде в качестве жены британского генерал-губернатора. Разумеется, как и во всех подобных зонтичных организациях, в ICW вскоре произошел раскол и возникли независимые структуры; она все более воспринималась как консервативная и конфликтная, а в глазах многих женщин еще и как слишком близкая к аристократии и монархии. Тем не менее большая заслуга ICW в том, что она объединила женщин из многих стран и дала импульс для политической работы в отдельных странах. Свою непрерывную историю феминистский интернационализм отсчитывает с 1888 года[584].

Удивительно, что потребовался такой новый подход, ведь первое международное женское движение уже существовало. Оно возникло примерно в 1830 году под влиянием многочисленных дискуссий о роли женщины в обществе и политике, начатых, например, Мэри Уолстонкрафт или некоторыми ранними авторами-социалистами. В это время, например, Жорж Санд представляла новый тип эмансипированной и заметной в общественной жизни женщины, Луиза Отто-Петерс начала свою многогранную журналистскую деятельность, социалистка Флора Тристан критически комментировала зарождающееся индустриальное общество, а Гарриет Тейлор сформулировала фундаментальные мысли, которые вошли в работу ее мужа и вдовца Джона Стюарта Милля «О подчинении женщин» (1869) – самую решительную декларацию свободы либерального философа. Кульминацией этого первого женского движения на Европейском континенте стала революция 1848 года – и на этом все закончилось. Политика реакции подавила публичный феминизм во Франции, Германии и Австрии. Новые законы запрещали женщинам участвовать в политических собраниях. Подавление объединений, в которых работали женщины, например социалистических или свободно-церковных, привело к разрушению инфраструктуры гражданского общества.

Однако, как ни парадоксально, эта неудача, закончившаяся многими личными трагедиями, послужила толчком к развитию международного женского движения: ведь некоторые важные представительницы этого первого поколения смогли бежать в более свободные страны, в частности в Америку, и продолжить там свою работу. В США уже существовали женские организации, которые оживились и окрепли благодаря притоку из Европы. Однако этот подъем не был продолжительным. В середине пятидесятых годов деятельность достигла пика. Затем начались разногласия по вопросу рабства (многие феминистки считали, что борьба за права женщин должна отойти на второй план), а национализация почти всей политики в Европе 1850–1860‑х годов привела