Звездоплаватели - Георгий Мартынов

— Условия на Венере, — говорил Андреев тем, кто сомневался в необходимости подобных мероприятий, — настолько необычны для нас, что совсем незаметно может подкрасться болезнь. Нервная система — это всё. Когда она в порядке, человек гарантирован от многих неприятностей.

— Я здоров, как никогда, — говорил Топорков.

— Не зарекайтесь! Вы не на Земле.

Ближайшие окрестности звездолёта были уже тщательно осмотрены, и холодильники приняли на хранение обширные коллекции образцов фауны и флоры острова. Звездоплаватели освоились с коварным нравом обитателей планеты, и эпизод, едва не ставший трагическим, больше не повторился.

С каждым днём опасность пребывания на берегу уменьшалась. Чем выше поднималось над горизонтом невидимое Солнце, тем заметнее замирала жизнь. Всё медленнее шевелились «лианы», «ленты» и «актинии». Нужно было подойти к ним вплотную, чтобы вызвать ответное движение, которое с каждым часом становилось всё более и более вялым. Природа засыпала на глазах. Частые ливни уже не вызывали оживления, как это было ранним утром. Учёные смелее и дальше проникали в дебри «леса».

По-прежнему приходилось опасаться гроз, но благодаря Топоркову и эта опасность почти перестала угрожать. Занимаясь исследованием электрических свойств грозовых фронтов, Игорь Дмитриевич заметил, что ионизация воздуха, которая особенно его интересовала в связи с тем, что могла помочь раскрыть тайну радиоэха, возникает задолго до грозы и постепенно возрастает по мере её приближения. Это натолкнуло его на мысль использовать ионизацию как своеобразный предсказатель погоды. С помощью Зайцева он сконструировал и изготовил простой прибор — электрический барометр, который минут за пятнадцать с большой точностью предупреждал о приближении грозового фронта.

Такой предсказатель невозможно было переоценить. Он буквально развязал учёным руки.

Белопольский немедленно распорядился изготовить несколько таких барометров, и они были установлены на пульте управления, в радиорубке и в выходных камерах.

Теперь звездоплаватели всегда знали о приближении грозы. Как только барометр начинал показывать повышение ионизации, с корабля давали предупреждающий сигнал, и все бывшие на берегу спешили укрыться в выходной камере.

Страшный ливень ни разу никого не захватил вне звездолёта.

Температура наружного воздуха неуклонно повышалась. На пятые сутки термометр показал плюс семьдесят градусов. Лёгкая дымка, поднимавшаяся от воды, постепенно превращалась в туман. Звездоплаватели были вынуждены одеться в охлаждающие костюмы.

Интересно отметить, что лёгкостью и простотой устройства эти костюмы были обязаны наличию на Венере большого количества углекислого газа. Именно он служил хладагентом. Понижение температуры внутри костюма достигалось компрессионным методом от испарения углекислоты. Конечно, если бы техника не знала ещё полупроводниковых батарей, дающих значительное количество электроэнергии при малом объёме, устройство компрессорной установки, могущей уместиться в небольшом наспинном ранце, было бы невозможно. Но достижения науки всегда тесно связаны с уровнем техники.

Белопольский торопил с устройством аэродрома, желая осмотреть остров сверху и попытаться разыскать континент. На берегу острова были обнаружены явственные следы высокого прилива, и это, по мнению Баландина, служило доказательством близости материка. В открытом океане, вдали от других берегов, прилив не мог быть таким высоким.

Устройством площадки занимались Пайчадзе, Второв, Романов и Князев, — под руководством Зайцева.

Взлётным полем мог служить залив; реактивные самолёты, имевшиеся на борту «СССР-КС3», все были гидросамолётами, но возникая вопрос, где их собирать, а главное — держать? На воде первый же грозовой фронт разломал бы крылья аппаратов. Решили построить защищённый ангар и снабдить его приспособлением для спуска самолёта на воду и обратного подъёма после возвращения из полёта.

Это было тяжёлой задачей, учитывая высоту обрыва и обилие «кустов»-губок и коралловых «деревьев». Но упорство и изобретательность победили.

Пламенем огнемётов и мощными ультразвуковыми аппаратами уничтожили всё, что было на берегу на пространстве трёхсот квадратных метров. Кусками коралловых «деревьев» засыпали многочисленные ямы. Над этой площадкой устроили крепкий навес, прикрепив его к оставленным специально для этой цели стволам. Направленные взрывы разрушили часть берега, образовав пологий склон. Когда установили электролебёдку, аэродром был готов. Оставалось перетащить сюда один из самолётов и собрать его крылья.

Несколько раз потоки ливня ломали навес, и приходилось делать всё заново, но, когда он, наконец, был установлен, то самые мощные грозы уже не были ему страшны.

Доставить гидросамолёт в ангар было нетрудно. Спустив на воду, его отбуксировали к берегу и лебёдкой подняли на площадку. В сборке и установке крыльев участвовали почти все члены экипажа корабля.

На шестой день, 15 июля, самолёт был готов в любую минуту подняться в воздух. Белопольский поручил Мельникову совершить первый полёт вместе со Второвым, который должен был заснять остров с высоты на киноплёнку.

Баландин и Коржевский все эти дни тщетно пытались выловить из воды каких-нибудь её обитателей. Ничто не попадало в их сети, а вместе с тем было несомненно, что в океане Венеры имеются плавающие живые существа, так как иначе трудно было объяснить поведение «актиний» и других организмов на берегу. Оставалось предположить, что все эти существа с наступлением отлива уплывали в открытый океан.

Но, несмотря на неудачу «рыбной ловли», звездоплаватели могли быть вполне довольны результатами своей работы. За шесть дней были сделаны такие открытия, которые переворачивали все прежние представления о жизни на сестре Земли, по крайней мере, о жизни в её океане. Кораллы, губки и оставшиеся пока загадочными «ленты» были уже не зародышами, а вполне сформировавшимися живыми организмами со сложной структурой. А служившие им пищей неизвестные рыбы должны были стоять ещё выше на эволюционной лестнице.

Кораллы и губки Венеры были подобны земным, но это, на первый взгляд странное, обстоятельство не удивляло ни Баландина, ни Коржевского. Вода в океане оказалась обыкновенной водой, такой же, как в земных океанах. На таких близких друг к другу планетах жизнь должна была зародиться примерно одинаковым путём и в низших формах могла оказаться идентичной. Очень слабый раствор формалина в воде Венеры не мог служить препятствием для развития жизни.