Кисмет - Люк Треджет

сейчас слишком неловкие. Разумеется, Питу она тоже не может позвонить. Джефф? Нет, они еще не так давно знакомы, чтобы обременять его подобными новостями, и не говорили о том, чтобы посвятить себя друг другу. От этой мысли Анна останавливается посреди гостиной, раздумывая, что же его удерживает. Она чувствует надвигающийся приступ паники, хватает из спальни свой старый ноутбук и выбегает из дома, не пробыв там и десяти минут.

На этот раз она сталкивается с торговой улицей лицом к лицу и, чтобы доказать, что не сломлена, снова идет в модное кафе и занимает то же место у окна, что и утром. Занять себя делами — лучший способ отодвинуть мысли о Стюарте и Сахине. Прежде всего она пишет журналистке из Guardian и предлагает встретиться на неделе за чашкой кофе. Потом проверяет «Твиттер»: новых сообщений нет, и она заходит в личный кабинет на сайте своего банка. Долго изучает колонки цифр. Платежные поручения. Списание средств. Лимит перерасхода. Индивидуальные сберегательные счета. Анна проводит приблизительные подсчеты на калькуляторе в ноутбуке и понимает, что вскоре ей придется звонить Питу, чтобы обсудить погашение ипотечного кредита и решить, что делать с квартирой. Затем телефон жужжит — приходит сообщение от Ингрид: она так потрясена и расстроена, а случившееся просто не укладывается у нее в голове. Это вкратце то же самое, что она сказала на улице два часа назад, когда они обнялись на прощание, и Анна отвечает вкратце теми же словами, что произнесла тогда: она действительно собиралась увольняться, ее уже ждет другая работа, а также встреча с журналистом из Guardian по поводу чемоданного проекта. Сообщение отправлено, и Анна убеждает себя, что на самом деле так оно и есть: Джефф предложил ей работу, и, наверно, она встретится с журналисткой. Но почему-то осознание этих фактов не приносит ей спокойствия и удовлетворенности — есть в них нечто ненадежное, будто они лишены всяческих оснований. Она снова обращается мыслями к тому, что они с Джеффом еще не обсуждали будущее, и приходит к выводу: именно этого ей недостает, чтобы чувствовать твердую почву под ногами. Плевать, что предложение должно исходить от него и состояться в романтической обстановке — она хочет, чтобы это произошло прямо сейчас, как можно скорее. Телефон все еще у нее в руке, она открывает приложение «Кисмет» и звонит Джеффу.

— Как дела? — он берет трубку почти сразу. — Вчера я волновался.

— Нормально, спасибо. У меня все… хорошо.

— Точно? У тебя невеселый голос. Как ты справилась с женой знаменитости?

Анна держит паузу, затем отвечает:

— Джефф, ты сейчас занят?

— К сожалению, да. Я в треклятом Воксхолле.

— Я хотела бы встретиться с тобой.

— Что-нибудь случилось?

— Все в порядке. Мне просто надо с тобой поговорить. Можешь закончить пораньше?

По его голосу чувствуется, что он все же обеспокоен, но она уверяет его, что причин волноваться нет, и, перебрав несколько вариантов, они договариваются встретиться у него на квартире в четыре. Даже не забросив домой ноутбук, Анна направляется к станции метро и по линиям Бейкерлоо и Северной доезжает до «Лондонского моста». Сперва она намеревается убить время на рынке Боро, но затем понимает, что напрасно это затеяла. Каждый товар в каждой палатке — висящие ветчинные окорока, груды мертвой рыбы, горки органических овощей — напоминает ей о Пите, и в конце концов Анна покупает кофе и направляется к югу, в сторону «Слона и замка». Она бродит по торговому центру у станции, мимо брендовых заведений — Clarks, Thomas Cook, W. H. Smith, McDonald’s, Argos, — укоренившихся в сознании и хорошо знакомых, как члены семьи, как ранние детские воспоминания. В этих местах она чувствует себя как дома, не то что на рынке Боро. Но и эта прогулка приводит девушку в уныние, поскольку напоминает ей, что она всего лишь провинциальная пустышка, которая притворялась солидным лондонским профи и в конце концов была разоблачена как самозванка. Анна выходит из торгового центра, словно изгнанная оттуда неприятной мыслью, и снова начинает разглядывать рыночные палатки, расположившиеся вокруг станции. Она шагает мимо шарфов, сари, куриц пири-пири, футляров для мобильных телефонов, дешевых кроссовок и тренировочных штанов, чувствуя себя невидимой, сотканной из воздуха. Она говорит себе, что, по словам Джеффа, так ощущается свобода, и чтобы сбежать из рамок прежней жизни, надо ее разрушить. Она пытается унестись мыслями к будущей идиллии, где они с Джеффом поселятся на вилле на каком-нибудь греческом или итальянском острове, но эти смелые мысли скользят по поверхности ее тревоги и не вытесняют болезненную нервозность. Потом она внезапно ловит себя на том, что глазеет с открытым ртом на киоск со светящимися лакомствами и, чтобы оправдать свое чудаковатое поведение, покупает тридцатисантиметровую красную лакричную конфету, усаживается на скамью и медленно ест ее. Закончив, она продолжает обходить палатки, но по-прежнему чувствует себя не в своей тарелке.

В 15:56 Анна входит в атриум небоскреба, где живет Джефф, и, когда лифт поднимает ее на двадцать второй этаж, у нее занимается дух даже сильнее обычного. Она стучит в дверь квартиры 176, и Джефф мгновенно открывает.

— Дорогая, — приветствует он Анну притворно веселым тоном, сверкая белыми зубами. Но его улыбка вянет, когда он вглядывается в ее лицо; он делает шаг назад, приглашая девушку войти.

Анна идет вслед за ним по коридору, входит в просторную гостиную, и Джефф предлагает ей выпить. Она отказывается, но он все равно направляется на кухню, оставляя ее стоять одной ногой на плитках кухни, а другой на ковре гостиной. Джефф призывает ее чувствовать себя как дома, и она благодарит. Черт, пока он не очень-то выражает свою радость. Анна снимает пальто, но сапоги никак не хотят слезать; когда она наконец стаскивает их, то с удивлением видит босые ноги и вспоминает, что утром не смогла найти носки. В тех местах, где обувь натерла кожу, красуются нежно-розовые пятна. Джефф составляет на столе в центре кухни несколько бутылок, стакан для вина и емкость со льдом, и Анна теряет терпение:

— Я хотела с тобой поговорить.

— Я так и понял, — он со звоном бросает лед в стакан. — Я ведь не идиот.

— Я тут думала, — начинает она, не зная,