Онлайн Ведьма (СИ) - Шатил Дарья

— Прекрасно! — сколько же облегчения было в моём голосе. — Я приеду, пришли адрес.

Положив трубку, я посмотрела на Серёжу, собираясь ему всё объяснить, но он лишь покачал головой:

— Саш, я уже всё понял. Иди.

Поддавшись минутному порыву и полная благодарности, я чмокнула его в щёку.

— Напиши потом, что у вас там, — попросил он, слегка ошалело улыбаясь. Наверняка не ожидал от меня подобного проявления чувств.

— Спасибо.

— Мама — святое, — пожал плечами Серёжа.

Я уже собиралась уйти, но возле двери опомнилась:

— Нина…

— Саш, иди, — махнул Псих. — Может, я и не самый добрый и терпеливый человек, но не увольняю людей, только потому что они запутались в собственных ногах. Если бы я был таким, то уволили бы тебя первый же день.

Я ухмыльнулась, но не стала ничего говорить, лишь помахав рукой на прощание и выскочив из кабинета. Мне нужно было к матери, а не затевать очередной виток тупоумного флирта.

Иногда мне начинает казаться, что моя жизнь сошла со спокойных рельсов и решила прогуляться по буеракам — иначе объяснить весь хаос, творящийся со мной в последнее время, я просто не могу.

Глава 25.1 А Даром ли собака?

Какого это – однажды проснуться и понять, что тебя взяли в плен и отпускать явно не собираются собственные родители?

Это могло бы быть потрясающим началом ужастика о поехавших крышей гиперопекающих родителях, которые готовы запереть диточку в подвале, чтобы только никто ему не навредил. Но на деле всё было не совсем так, ведь Клевер Дария не то чтобы взяли в плен – его скорее продали в рабство. Собственный отец – собственной матери. Но об этом Дар узнал не сразу.

Минувшую бессонную ночь Дар провёл в компании вонючей полыни и музыкантов, которым Марфа Васильевна в оплату труда принесла коробку шампанского и сырную тарелку. Надо было видеть, с какими лицами бравые музыканты пили «исконно женский» напиток и втихую обсуждали, почему мама Дара не принесла им чего-то посущественней. Все же были в курсе, что благодарные клиенты из раза в раз дарят ведьме дорогостоящий алкоголь, который та хранит под стеклом, как советские бабульки – хрусталь с фарфором. Дар настоятельно посоветовал друзьям не выпендриваться и пить, что дают, или же не пить вовсе, а сам сходил за своей старенькой гитарой. Вскоре они на пару с Тимохой бренчали разного рода мотивы, превратив трудовую повинность в своего рода квартирник. Играли они тихо, так что никто из соседей не пришёл их разгонять, вот и просидели до самого утра, когда даже родители Дара уже ушли спать.

Сердобольная бабушка заблаговременно расстелила на полу в гостиной матрацы и одеяла, на которых ребята и развалились, а сам Дар ушёл в свою спальню на втором этаже, где и уснул, рухнув на кровать в обуви и пропитавшейся полынью одежде.

В результате, когда Дар очухался ближе к обеду, ощущения у него были такие, словно он всю ночь пил абсент, не закусывая, а не проводил время в компании «лёгкого женского напитка». От солнечного света нещадно резало глаза, в ушах шумело, а язык, похоже, присох к нёбу. Хотелось просто сдохнуть.

Но у матери Дара, нависающей над ним, скрестив руки на груди и взирая на него так, словно впервые узнала, какое её сын убожество, были другие планы. В тщетных попытках прикинуться мёртвым бараном, Дар натянул на голову одеяло. Что было довольно глупо, ведь данный трюк не работал с матерью ни в детстве, ни в отрочестве, ни в юности. С чего он решил, что сработает в старости?

Дар ещё не успел толком натянуть одеяло, как Марфа Васильевна чётким, годами отработанным движением сорвала одеяло и кинула на пол.

– Подъём! – отчеканила женщина и ещё одним отработанным пинком столкнула взрослого сына с кровати.

И Дар своим отупевшим мозгом вдруг осознал, что подобная побудка с годами не утратила своей унизительной уничижительности. Что в семнадцать, что в тридцать чувство стыда после такой побудки никуда не делось. Хотя в этот раз он даже не сказать что был хоть в чём-то виноват, да и похмелье у него было не столько от алкоголя, сколько от полыни.

– Мама, за что? – прохрипел парень, потирая ушибленный бок. Повезло, что головой об тумбочку не приложился.

– Для профилактики, – ответила Марфа Васильевна, направляясь к двери. – Немедленно в душ, а потом спускайся вниз. У нас дела. И только попробуй снова лечь спать.

Она ещё и пальцем погрозила, прежде чем уйти, и Дар почувствовал себя так, словно помолодел лет на тринадцать.

Ничто не мотивирует человека так, как желание не получить лещей от мамы, так что Дарий поднялся и поплёлся в общую ванную на втором этаже. Его слегка шатало, голова болела, и единственным желанием всё ещё было сдохнуть или же ощутить на себе все прелести оздоровительной гильотины.

Под душем Дар стоял долго, изучая плиточные швы на стене. И не заснул только потому, что мать открыла кран с горячей водой на первом этаже, тем самым устроив сыну контрастный душ. Когда на него сверху полилась ледяная вода, он, нещадно матерясь, отпрыгнул в сторону, столкнул с полки мыло, поскользнулся на нём и не упал, только потому что успел схватиться за ручку душевой дверцы и удержался за неё.

Стуча зубами от холода, Дар вылез из душа и, закутавшись в огромный махровый халат отца, потопал вниз, готовый высказать матери всё, что он думает о её методах побудки пьяных детей. С Дрией она так никогда не поступала, между прочим! Но тут стоит отметить, что сестра была тем самым бесячим жаворонком с расстройством сна, который и ночью не спит, и встаёт в несусветную рань. Так что у матери буквально не было возможности её будить. А уж те разы, когда Дрия упивалась до состояния беспамятства, можно было по пальцам одной руки пересчитать.

Слова возмущения так и не слетели с языка. Даже больше – Дар подавился ими, когда увидел стопку бабушкиных горячих оладьев, смазанных маслом и сахаром, и большую стеклянную кружку с чаем, явно заваренным мамой.

Бабушка всё так же стояла у плиты и продолжала печь, словно собиралась накормить не маленькую ячейку общества, а целый подпольный синдикат камнетёсов. Бабушка Вася вообще в плане еды не знала меры: если оладья – так сковородищ десять, если блинчики – нужно ведро теста, а если оливье – только самый большой в доме тазик. В купорке она банально не признавала слово «достаточно», а в выражении «пару баночек» всегда мысленно перефразировала в «пару десятков баночек». Вот и сейчас на кухонных столешницах громоздились чистые банки под закрутку, а под столом – уже закрытые и накрытые дедушкиной телогрейкой от вздутия.

Мама же сидела за столом и чинно, как английская леди, пила чай из тоненькой фарфоровой кружечки.

– Где ребята? – спросил Дар, так и не заметив товарищей в гостиной, которую, к тому же, успели убрать.

– Уехали, – ответила мать. – Ещё утром. Их Петя отвёз в город.

– А я? – слегка отупело выдал Дар, у которого в голове уже звенели колокола.

– А ты дома помогать будешь, – отрезала Марфа Васильевна.

– Я вчера уже помог, – не согласился сын.

– Этого мало.

Дар, как был в халате, плюхнулся за стол и присосался к чашке с маминым волшебным чаем так, словно тот был живой водой, а сам Дар – трупом. И с каждым глотком мужчина чувствовал, как в нём поднимается желание жить, а музыкальное сопровождение из гула в ушах и барабанов в мозгу затихает, прекращая своё выступление. К сожалению, дурное настроение с помощью чая отключить не получилось.

Так что Дар пил чай и причитал себе под нос, как его всё достало. Но в этом не было ничего удивительного – это его обычное состояние спросонья. У них в целом была семейная черта периодически вставать не с той ноги. И, что самое забавное, если у Дара плохое настроение зависело от разных аспектов минувших дней, то у Дрии с матерью оно работало синхронно: они либо обе просыпались в дурном настроении и напоминали двух фурий, ругающихся из-за того, насколько крепкий кофе варить, либо обе просыпались в наипрекраснейшем расположении духа, и тогда утро превращалось в идеалистическую картину, где две феи порхают по полю.