Цареградский оборотень - Сергей Смирнов

В остальное время чужестранец покупал у вятичей меха. По сравнению с ромеями он платил двойную цену, только его монеты каждый день до полудня были золотыми, а после полудня деревянными.

Переславичи не стали думать о своих богах хуже, чем раньше, но признали мудрость инородца и попросили у него совета, как им построить свой кремник таким крепким, чтобы он не разваливался каждый раз по весне.

В ту пору поляне и северцы уже умели рубить кремники выше той высоты, на какую мог взлететь петух. Кривичам лучшей стеной-защитой служила непроходимая чаща, а вежами -- сосны. Вятичи же начинали завидовать своим полуденным соседям, но высокие срубы научились ставить не сразу. Поначалу кремники раскатывались у них, словно криво собранные поленицы. Вот и попросили Переславичи совет у чужестранца, догадавшись, что бережет он особые тайны на все случаи жизни, раз умеет каждый день обстригать себе старость и прятать горящие угли под водою.

Чужестранец пообещал открыть им самый верный и быстрый способ укрепления стен взамен на всю охоту того года. Переславичи, не долго думая, расстелили перед ним меха -- шире их самого широкого поля.

Тогда мудрец повелел роду собраться под самой высокой горой, какую можно было сыскать на их землях, а сам взошел на ее вершину и, окинув взглядом окрестности, стал говорить с Переславичами свысока.

“Давно ли вы пришли на эти земли? -- вопросил он.-- Не отстали ли от соседей, полян и северцев?”

“Хоть и давно пришли мы, но от полуденных отстали, то верно,-- признался тогдашний князь Переславич.-- Когда мы пришли, они уже первые хлеба испекли, из-за полуденного леса пахло.”

“Давно ли род ваш начался? -- задал новый вопрос чужестранец.-- Не цеплялся ли ваш предок на небесах за край стола крепче, нежели предки соседей ваших.”

“И то верно будет,-- признал князь, оказавшись под тенью инородца, что змеей сползала на него с холма.-- Их бороды на три колена длиннее. Бороды -- не зайцы, как за ними угнаться?”

“Значит, беда ваша невелика,-- обнадежил Переславичей мудрец из Персиндии.-- Для крепкого кремника вам не достает древности -- вот и вся беда. Чем древнее род, тем крепче и выше его стены. Знаю, как вашу беду развести. Знаю, как сотворить так, чтобы ваш род сделался в одночасье древнее всех прочих, кроме одного рода, древнее коего стать уже никак нельзя, ибо до того способа самый древний род первым и додумался.”

Сказав Переславичам такие надежные слова, чужестранец развязал парчовый мешок, который еще ни разу на их землях не развязывал. Он прикрыл мешок бородой, засунул в него руку и каждым из своих длинных пальцев достал из его по книге.

Прежде, чем раскрыть одну из них, похожую на утреннюю зорьку, мудрец вставил в каждый глаз по золотой монете. Удивились вятичи: что же он увидит, если будет глядеть, как мертвец. Однако, раскрыв книгу, мудрец еще и прикрыл глаза сверху ладонью, будто стал смотреть вдаль против Солнца, а монеты осепительно засияли.

Мудрец поглядел в книгу, нахмурился и закрыл ее, а монеты не вынул, а нарочно уронил в плошку с водой, где они и зашипели, остывая.

“В этой книге нужного способа не отыскать,-- сказал он.-- В ней -- тайна того способа, чтобы не только крепких стен и затворов не строить, но и поледнюю рубаху на сторону, за межи даром отдать. Ныне от этой книги -- вам вред один. Не настолько еще богат ваш князь, чтобы последние рубахи не переводились у него ни днем, ни ночью.”

Другая книга походила на скатанный коврик или циновку. Раскатал ту книгу чужестранец, и буквы сразу полезли из нее наверх, будто каша из котла да и запузырились тут же подобно радужно-разноцветной лягушачьей икре. Вновь подивились Переславичи.

“Не для вас и эта книга,-- предупредил мудрец,-- а для тех, кто хочет скорее свой род закончить, а потомков при том жизнью не обделить. Потому как сами потомки, не ведая по какой причине, начнут радоваться тому, что им больше не нужно ни в каком роду на свет рождаться. Эту книгу написал один царевич, который ушел от своего племени в лес и посреди него вырыл чудесную яму. В ту яму можно кидать все беды и страдания, не боясь, что яма наполнится до краев. Только потом надо бросится в ту яму самому, иначе она потянется следом, прося у человека новых бед и несчастий, как собака, съевши первый кусок, всегда начинает просить и второй.”

Третья книга напоминала издали оставленный без присмотра костер. И в самом деле, стоило мудрецу поворошить его, как буквы стали взлетать из нее роями искр.

“Эта книга для каменного града, а не деревянного. Она должна всегда гореть, не угасая ни днем, ни ночью,-- рассказал мудрец про новое чудо.-- Если и окрепнет от нее ваш кремник, то -- без толку. Пригодится разве что зимой после охоты погреться да мясо по коптить.”

“Чем плохо?”-- удивились Переславичи.

“Тем, что вместе с книгой будет гореть и ваш кремник, пока леса кругом хватит”,-- образумил их чужестранец.

И на четвертой книге не иссякло удивление вятичей. Стоило чужестранцу раскрыть ту книгу, как из нее сразу поднялся на небо молодой месяц. Переславичи задрали головы и стали гадать и рядиться между собой, к ведру у него рога повернуты или к дождю.

“И эта мудрость не про вас,-- вовремя покончил чужеземный мудрец с начавшейся было в роду первой с начала рода распрей.-- Годиться она не для того, чтобы деревянные стены ставить, а для того, чтобы молиться только одному Богу, о котором вы еще слыхом не слыхивали, и молиться Ему придется по пяти раз на дню, повернувшись лицом в такую сторону, которой в ваших краях и не было никогда. Не заведено здесь еще такой стороны, и хоть даже я сам возьмусь показывать вам туда пальцем ежеденно все пять раз, пока у меня рука не отсохнет, все равно не станете вы крепче от этой мудрости ни своим умом, ни стенами.”

Он закрыл книгу, и неурочный месяц на небесах потух.

Из последней, пятой книги буквы показались поначалу, как острые черные зубы. Переславичи даже попятились от своей горы. Но потом, когда чужестранец раскрыл на свету книгу полностью, вятичи увидели вместо зубов чудесные, искусно обточенные камешки.

“Вот книга, что вам поможет не завтра, а сегодня! -- известил вятичей мудрец.-- Она самая древняя!”

Он стал складывать те черные буквы и так и эдак. Без особого труда складывалась из букв то крепкая стена, то высокая башня, то невиданная каменная дорога, которую, как уверял Переславичей инородец, можно легко стелить прямо по дну реки и потом ходить по ней на другой берег и возвращаться, не боясь, что вода затопит с головой или унесет потоком.

Очень понравились вятичам такие буквы.

“Надо сотворить в вашем роду так, как было сотворено в самом древнем роду,-- стал наставлять их мудрец.-- В самом древнем роду, во втором колене, старший брат убил младшего, но от того деяния особого убытку не стало. Напротив, род тот продолжал плодиться и размножаться и распространился по самым добрым и плодородным землям, какие только сыскались на свете. Братоубийца же построил первый на земле град и первый кремник, крепче всех, что были построены иными племенами после него. Если вы теперь положите в своем роду начало, коим начинался и тот древний род, то разом сравняетесь с ним по древности. И кремники у вас после того пойдут -- один крепче другого. Вот вижу -- есть у вашего князя два сына и уж третий скоро наружу попроситься. Пусть младший даст согласие на то, чтобы лечь под нож старшего, как жертвенная овца. Тогда великую великую силу обретет род и похвалится своими пращурами перед самым древним родом, в котором младший брат помешкал и не успел дать своего согласия.”