Ожерелье Монтессумы - Жюльетта Бенцони

Все это Альдо произнес совершенно спокойно и даже миролюбиво, чем вызвал еще большую ярость Солманского. Он принялся отдавать приказы на разных языках, требуя, чтобы его пленника связали и заткнули ему рот кляпом. Это было проделано с отменной ловкостью, и связанного князя, словно куль, швырнули на пол. Он упал у ног доньи Луизы. Женщина сидела в кресле и молча плакала, не утирая слез. Грегори, стоявший в нескольких шагах от нее, снова достал ожерелье и любовался им в свете свечей, на мгновение забыв о тех, кто на него смотрит. Донья Луиза нагнулась к Морозини и прошептала:

— Зачем было доводить до этого? Он действительно вас убьет.

Князь лишь покачал головой и улыбнулся ей глазами… У него не было другого способа дать ей понять, что он сделал все это намеренно, надеясь попасть к тем «остальным», о которых не переставал думать. Возможно, ему удастся что-то предпринять, ведь он сохранил еще нож. Морозини не верил в то, что его убьют на месте. Разве Грегори не пообещал ему мучительную агонию? Следовательно, у него еще есть время. Альдо безумно хотелось узнать, где Адальбер и что он делает.

Тем временем в зале появилось еще одно действующее лицо. Донья Изабелла, сопровождаемая восхищенными взглядами громил, спускалась по лестнице. Медленно, грациозно, с величественной строгостью, внешне невозмутимая, она как будто плыла в своем домашнем платье из черного бархата. Ее единственным украшением была алебастровая кожа в глубоком V-образном вырезе… Из своего более чем неудобного положения Альдо все-таки любовался этой совершенной красотой, не переставая сожалеть о том, насколько она безжизненна.

Но внезапно, в одно мгновение, эта прекрасная статуя ожила. Молодая женщина увидела изумруды в руках Солманского. Она быстрым шагом подошла к нему и с неожиданной яростью вырвала ожерелье у него из рук.

— Священные кетцалитцли! Как вы посмели коснуться их? Это святотатство!

Внезапное преображение доньи Изабеллы застало Солманского врасплох, и он безропотно отдал ей изумруды. А она уже забыла о нем. Как и донья Луиза, она подняла камни к свету канделябра, а затем опустилась на колени, склонив голову, как христианка перед святыми дарами, но не опуская рук. Потом она встала и направилась к лестнице, намереваясь подняться наверх. Никто и не подумал остановить ее, настолько неожиданным было ее превращение из безжизненной красавицы в яростную дочь Мексики!

Но сын Романа Солманского опомнился довольно быстро. В три прыжка он догнал Изабеллу.

— Эй! Куда это вы собрались?

— В свою комнату. Там я смогу совершить очистительный ритуал над драгоценным ожерельем Кетцалькоатля, потому что именно я предназначена для этого. Затем нас должны отвезти на корабль, чтобы мы вернулись на землю предков.

Она инстинктивно прижала изумруды к груди, но Грегори заставил ее вернуться к камину. В его действиях не было грубости. Он казался скорее удивленным, чем недовольным.

— Очистительный ритуал? Земля предков? Что это за белиберда? Вы в самом деле полагали, что я лезу из кожи вон исключительно ради того, чтобы вернуть вам ожерелье и проводить вас на корабль, не забыв пожелать приятного путешествия? Прекратите! Спуститесь на землю, красавица, и не пытайтесь заставить меня поверить, что вы настолько же ограниченны, как и ваш дядя. Должен признать, что некоторое время я так и думал. Вы держались так отстраненно, так упорно молчали, что я считал вас хорошо дрессированной красивой безмозглой куклой.

— Мой дядя доверял вам и исчез. И мой кузен Мигель тоже, я полагаю?

— Совершенно верно. Первый вознамерился управлять всем миром, включая и меня. А что касается Мигеля, то после того, как он выполнил свою задачу, его аппетиты слишком выросли. Пришла пора и вас посвятить в мои планы. В них вам отведена не такая уж плохая роль!

— Вам нечего мне предложить! — возразила Изабелла с уничижительным презрением. — С самого детства моя жизнь была посвящена богам моих предков, и никто не может этого изменить. Даже я, если допустить, что я этого захочу.

— Что это значит?

Раздался глубокий голос доньи Луизы:

— Она девственница и таковой и останется! Несмотря на торжественность ее тона, Грегори расхохотался:

— Оставь эту чушь для других, старуха! А свадьба с этим дураком Вобреном? В его планы не входило оставить девицу непорочной и незапятнанной! Если бы не наши… усилия, ваша курочка угодила бы прямиком в кастрюлю!

Донья Луиза смерила его взглядом, исполненным невыразимым отвращением:

— Боже, как вы вульгарны! Это вы тоже от нас скрыли!

— Надо же иногда расслабиться! Но вернемся к теме нашего разговора…

— Должно было состояться только гражданское бракосочетание, чтобы мы получили деньги, необходимые для нашей миссии. Ни при каких условиях этот человек не должен был дотронуться до Изабеллы! И не делайте вид, что вам об этом неизвестно!

— Верно, я об этом знал, но я полагал, что запрет касается только Вобрена, учитывая возрастную разницу с невестой. А у меня свои планы и в отношении ожерелья, и в отношении девицы. Я решил оставить их себе. Так что, с вашим согласием или без него, я забираю изумруды, — Солманский спокойно убрал камни в карман, — а очаровательницу, по которой я схожу с ума все эти долгие месяцы, я сделаю нормальной женщиной. Пришла пора вернуть вашу семью в реальный мир. Идите-ка сюда, моя прелесть!

— Вы же не совершите этого! — простонала старая дама.

— Конечно же, совершу! И немедленно! Изабелла принялась отбиваться изо всех сил, и

Солманский приказал:

— Билл, Макс и Фред, уведите ее и привяжите к кровати за руки и за ноги. Я не хочу, чтобы она выцарапала мне глаза своими когтями!

— Вам ее раздеть, босс? — предложил один из громил.

— Нет. Это удовольствие я оставлю для себя. С помощью ножа я быстро справлюсь…

Донья Луиза разрыдалась:

— Умоляю вас, остановитесь, если мать родила вас…

— Разумеется, меня родила мать. Хотя сомневаюсь, чтобы она отличалась особой добродетелью… До скорого свидания, мадам! Если вы услышите крики, не сходите с ума. Я обожаю насиловать девственниц.

Солманский собрался последовать за своими приспешниками, когда на улице раздались выстрелы.

— Это что еще такое? — вскипел он. — Проверьте! В ту же секунду дверь, ведущая в сад, открылась.

Вошли двое мужчин. Они вели Адальбера Видаль-Пеликорна, улыбающегося так, словно он попал на светскую вечеринку.

— Привет всей компании, — весело поздоровался археолог. — Я вижу, что вы тут не скучаете! Поверьте мне, я счастлив оказаться среди вас!