Евреи, которых не было. Книга 2 - Андрей Буровский

Даже если рациональный подход решительно ничего не дает, мало кто из евреев откажется от применения логики. Еврея иррационально влечет рациональное, и с этим ничего нельзя поделать.

СЕКС

Человек, который воспитывался в среде христиан или недавних потомков христиан, не стремится рекламировать свои добрачные и внебрачные знакомства. Если он их и не скрывает (иногда это совершенно бессмысленно), то уж, конечно, не будет считать похождения своим преимуществом или тем более знаком избранничества.

Даже хвастаясь перед собутыльниками в самой пошлейшей компании, человек христианского мира не считает себя значительнее, если у него было в жизни тридцать женщин, а не десять, если у него половой член длиннее на три сантиметра или он может дольше совершать фрикционные движения, не завершая их эякуляцией.

Если христианин даже попытается построить иерархию на длине полового члена, числе любовниц или продолжительности полового акта, он не найдет понимания людей своего мира. Для христиан секс — нечто лишенное всякой святости, всего высокого или по-настоящему значимого. Пацанва еще может строить свою обезьянью иерархию на «преимуществах» сексуального плана. Но взрослый человек, в жизни которого роль секса больше отведенной традицией для взрослого человека, скорее подвергается насмешкам. Он сделал главным то, что должно быть сугубо второстепенным.

Когда-то было иначе. Судя по матерной ругани — остаткам древнего священного языка, по многим деревенским обычаям старины глубокой, по реконструкциям археологов и лингвистов, предки вовсе не считали секс чем-то, что следует скрывать, и что выведено из числа престижных и значимых сторон жизни. Но так было давно и неправда, христианство изменило нравы до полного наоборот.

Для евреев это не совсем так… А для многих и совсем не так. Если еврей гордо сообщает, что в свои шестьдесят лет он еще молодец, у него три любовницы, а вчера половой акт продолжался полчаса, — у христианина отвисает челюсть. Для него подобный разговор ассоциируется разве что с трепотней серолицых подонков, «соображающих на троих», или, в лучшем случае, с речами пьяных автомехаников. В его строе представлений человек минимально интеллигентный просто не может так говорить. Для христианина это дико, и его друг или деловой партнер начинает выглядеть как-то странно. Он и человек своего круга, личность, вне сомнения, достойная, и в то же время…

Но в том-то и дело, что евреи… по крайней мере, некоторые евреи, относятся к жизни иначе. И мало того, что чересчур болтают языком, так часто в представлении еврея он лучше, важнее и значительнее собеседника именно потому, что «лучше может».

Такого рода мысли никогда не высказываются, — даже в еврейской среде они присутствуют не в виде религиозной догмы, а скорее в виде неясного народного ощущения.

Еврей даже не считает себя значительнее, а именно что неясно ощущает. Но если еврей достаточно интеллигентен, чтобы обсуждать свои состояния, и если с ним можно говорить достаточно откровенно, — все, что здесь написано, получает неожиданное подтверждение.

Взять хотя бы достаточно известную книгу Э. Севелы «Мужской разговор в русской бане» [216]. Вся эта книга, 280 страниц печатного текста, созданные в 1978–1980 годах, — это собрание сексуальных анекдотов. Лошадиный совковый секс. Есть истории забавные, есть отвратительные, есть просто скучные до зевоты… Разные.

Уверен, что ни один этнический русский никогда не мог бы написать такой книги. То есть, конечно, есть в России Эдичка Лимонов («это он, Эдичка!»), есть его на редкость отвратительные описания; есть и анонимные авторы «Животика Машеньки» (про секс в детском садике). Но ни один серьезный литератор этого поколения так про секс не написал бы. Те, кто значительно моложе, кто годится Севеле в сыновья или внуки… может быть.

Не потому, что мы размножаемся почкованием. А потому, что есть… ну, неловкость, если хотите. Некоторая привычка к сдержанности, к тому, что «об этом вслух не говорят». Этническому русскому просто не придет в голову целую книгу посвятить «мужчинским» рассказам в русской бане… в смысле, серьезную книгу, претендующую хоть на сколько-нибудь серьезное отношение.

А книга Севелы — претендует; в ней — целая энциклопедия диссидентства. И анализ советского строя, и морали… История про то, как дружинники хрущевского времени хватали женщин в гостинице «Украина», и ни один мужик не осмелился вступиться из страха испортить послужной список — у него будет привод в милицию! Как только один, и тот негр, отбил подругу и увел. Как резвились подвыпившие деятели, «проверявшие моральные нормы» командированных на партийном семинаре…

И получается, что «Мужской разговор в русской бане» соединяет в себе жанры, которые для этнических русских разведены очень жестко.

МАТРИАРХАТ

Русская девочка выходит замуж и начинает слушаться мужа. Это «послушание» может быть совершеннейшей туфтой, камуфляжем чистейшей воды: на самом деле она умнее и активнее мужа, она решает все важные жизненные вопросы. Но и в этом случае многие женщины будут делать вид, что уважают и чуть ли не боятся мужей.

Муж может, что называется, «не дотягивать», — в том числе и по молодости. Тогда еще более юная женщина будет стараться вырастить мужа таким, каким она хотела бы его видеть: сильным главой семьи, решающим проблемы самостоятельно и учащим ее, как надо делать.

У русских, вообще у всех европейских женщин очень сильно тяготение к такому, к патриархальному типу семьи. Вплоть до готовности воспитывать слабовольного или не успевшего войти в полную силу супруга.

Но у евреев нет такой установки. У них мужчина вовсе не подвергается насмешкам или осуждению, если его жена активнее и бойчее, если она фактически руководит семьей. Есть даже представление, что шлемазл — тот самый тип интеллектуального еврейского юродивого — естественным образом должен иметь жену, которая и денег заработает, и дом на себе потянет.

В самом иудаизме отношение к женщине своеобразное и двойственное, вполне под стать этой древней изломанной религии, в которой Бог знает, чего только намешано.

С одной стороны, женщины должны брить голову и носить парики — этим они показывают, что не выше мужчины. С другой, всегда подчеркивается, что жена — главное сокровище мужа. Христиане относятся к этому не то чтобы иначе, а скорее более сложно. Скажем, они вполне могут представить себе и другие сокровища в мужской жизни, в том числе и «более главные», и даже благополучную мужскую судьбу вообще без жены.

У евреев же получается так, что мужчина — основной труженик, но распоряжаться плодами его труда должна жена. Всякий, кто помнит советскую эпоху, согласится, что это и есть советский тип семьи. Тот, который американцы назвали «африканским».

В еврейских семьях гораздо чаще, чем в русских, реальным главой становится пожилая женщина, и именно она всеми руководит. Такое случается, наверное, во всех странах и народах, а в России в 1960-е годы англосаксы нашли смену типов семьи: с европейского на африканский. То есть с семьи, которой руководит муж, на ту, которой руководит мать.

Европейский тип семьи — это вполне научное название. Вот в названии «африканская» есть немалая доля условности, и этот древний матриархальный тип семьи часто воспроизводится во вполне благополучных, внешне вполне европейских общностях евреев.

Советская же семья — это тип семейной организации не чисто русский и не европейский. Это особый иудаистский тип семьи, навязанный европейскому народу. И потому сквозь всю советчину у нас все время прорывается еще совершенно живая, еще актуальная память о совсем другом типе отношений. Да и сама европейская семья продолжает сохраняться в качестве идеала. Какая-то часть каждого поколения все равно ее воспроизводит, даже вопреки социальным отношениям и экономике.

В результате русско-еврейские семьи и впрямь чреваты конфликтами. Только дело тут не в мистике и не в расовой теории, которую проповедует господин Казак в «Лехаиме», а в столкновении культурных норм.

Хорошо, если еврей женится на русской бой-бабе, энергичной и бойкой, склонной к лидерству в семье. Тот самый «подчеркнуто деревенский» тип, который чаще всего обнаруживает Казак у своих еврейских друзей и родственников. Только не в физиологии тут дело… Женщины из «глубинки», из семей, не сохранивших прочных традиций, — это более советские женщины. Бой-баба, воспитанная на образе Паши Ангелиной, чаще удержит возле себя еврея, воспитанного энергичной матерью. Еврей привык, что мама «самее» папы, что муж подчиняется жене, и сам легко принимает лидерство существа со вздернутым носом, плотной фигурой и отчаянными серыми глазами.