Повелитель теней. Том 1 - Лариса Куницына

буду развлекаться, наблюдая за вашими изысканиями. Помните, везде, где есть тень, вы не одна…

Я припомнила мрачные коридоры его призрачного замка. Мне стало не по себе, но я не подала виду.

— Не боитесь, что я узнаю правду?

— Правду о чём?

— Почему вы убили Азарова?

— Ответ на этот вопрос вам ничего не даст. Хотя вы были очень близки к правильному вопросу… Но даже если вы найдёте этот вопрос, а потом и ответ на него, это уже ничего не изменит.

— А если изменит?

Он задумчиво посмотрел на меня, потом пожал плечами.

— Если я почувствую что-то подобное, то постараюсь помешать вам.

— Серьёзно? И каким же образом вы можете мне помешать? Подсылая призраков и лесных пантер?

— Причём здесь пантеры? — насторожился он.

— Неважно. Так каким же образом?

— Я нащупаю ваше слабое место, — заявил он.

Я улыбнулась. Меня не смутила угроза, я приняла во внимание, что он ввязался в игру со мной, а значит, я могу выиграть. Потому я не стала спорить, а глубокомысленно кивнула.

— Да, у всех есть слабые места. Даже у ангелов.

— Конечно. Но вы думаете, что те бреши в защите, о которых вы знаете, уже прикрыты. Я найду новые. Что вы на это скажете?

— Наверно «спасибо», потому что я смогу прикрыть и их.

— Если я не успею ими воспользоваться.

— Всегда есть скрытые резервы…

— О, да, — зло усмехнулся он. — У вас их предостаточно.

— Вы правы, Бен, — я подошла к нему и посмотрела в его холодные голубые глаза. — У меня есть цель, у меня есть время и у меня есть ресурсы и резервы. Продолжим игру?

На какой-то момент мне показалось, что он заколебался. Сомнение, испуг, отчаяние отразились в его глазах, но тут же пропали. Он сжал губы.

— Не провоцируй меня, — с угрозой прошипел он.

— Не пугай, — улыбнулась я. — Не знаю, как ты, а я уже увидела брешь в твоей обороне.

И развернувшись, вышла, чувствуя его взгляд, который, будь он из металла, наверняка пронзил бы меня насквозь.

Глава 20

В одном Джулиан был прав: этот странный мир манил Хока, он звал его, затягивал и очаровывал. Волей случая он ещё не успел погрузиться в его дремучую красоту, потому что был ближе к своей обычной жизни, наполненной современными технологиями и насущными проблемами. Но что-то извне, а может изнутри уже нашёптывало ему странные сказки, унося в детские мечты, когда он путал прочитанные в романах сюжеты, собственные фантазии и туманные воспоминания о давней жизни. Он действительно смутно помнил ту жизнь, когда бродил в образе рыцаря по бесконечным дорогам огромной Европы и загадочной Святой земли. Воспоминания возвращались к нему волнами: то мучительными прозрениями, то сладкой болью забытых страстей. Он всё больше сближался с тем собой, каким был когда-то, и именно потому сменил своё имя Родольфо Фалько на то, что носил в той жизни, став Раулем де Мариньи.

Погружаясь в волны своей памяти, он смущался даже не тем, что это он сам бродил когда-то с мечом по пыльным дорогам, ездил верхом на коне со спутанной гривой и дрался с разбойниками, сарацинами и гугенотами. Его смущало то, что, судя по этим отрывочным картинам, всплывавшим в его голове, выходило, что он прожил так не одну жизнь. Единственный дошедший из глубины веков достоверный письменный источник повествовал о его жизни и смерти в шестнадцатом веке. Но его память бережно хранила воспоминания и о том, как он молодым рыцарем участвовал в обороне Авиньона, осаждённого крестоносцами, как скрывался от святой инквизиции, открывшей охоту на катаров, а потом уже опытным воином участвовал в Крестовых походах, что было для него не столько искуплением грехов, сколько бегством от гонений на родине. Порывшись в книгах, он убедился, что эта часть его воспоминаний относится к середине тринадцатого века, и пришлось признать, что жил так он как минимум дважды.

И всё же он сохранял какую-то отстранённость от того мира и той личности, смирившись с тем, что да, это его инкарнации, но понимая, что это всё осталось в далёком прошлом. Теперь он другой и жизнь другая, и нужно жить здесь и сейчас. Но в эти странные дни на уснувшей смертным сном баркентине та прежняя жизнь начала навязчиво предъявлять на него свои права. Запах костра, вкус приготовленной в котле овощной похлёбки, шум деревьев в ночи и тёмное небо, не подсвеченное огнями пролетающих флаеров и зависших в стратосфере атмосферных станций, возвращали его назад. Ему снились до дрожи реальные сны, пахнущие дымом, потом и кровью, он просыпался со стиснутыми зубами, а пальцы ещё помнили прикосновение горячей кожи, которой был обтянут эфес старинного меча. В голове то и дело всплывали обрывки каких-то баллад и безыскусных деревенских песенок, в которых пелось о несчастной любви и о чудесах, творимых святой Девой Марией и святыми апостолами. Странно, но он совсем не помнил о том, что такие были, но их слова скользили в его голове, вызывая смутные образы тёмных кабаков и шумных ярмарок на узких площадях грязных городков. А в минуты бодрствования он вдруг уносился мечтами куда-то, где чувствовал прикосновение к коже тёплого ветра, голени словно сжимали крутые бока коня, знакомо скрипела подпруга седла, копыта коня стучали по дороге, а на бедро знакомо давили ножны с тем самым мечом. И ему снова хотелось умчаться вдаль, забыться в этих скитаниях, почувствовать аромат опасности, и ощутить всю бесшабашность и азарт бродячей жизни. Она не пугала его, она звала, как прошедшая молодость души, как забытая любовь к прекрасной и недосягаемой даме, как бездумные интрижки на постоялых дворах и жаркие дуэли в тесных закоулках. И появление рядом Джулиана в доспехах, с мечом, его спокойный рассказ о том, что та самая жизнь, оказывается, совсем рядом, лишь подстегнули его желание снова нырнуть в неё с головой.

То ли по привычке, то ли для виду, он ещё изображал из себя старпома, следя за тем, чтоб оставить звездолёт в надлежащем порядке, чтоб отправляющиеся с ним члены экипажа были надлежащим образом подготовлены и экипированы, а остающиеся — подробно проинструктированы. И всё же это было уже прощание с этой жизнью, а впереди его ждала другая, новая или хорошо забытая старая, что в принципе уже не имело значения. Он был к ней готов.

И наступило утро, когда небольшой отряд из восьми человек должен был тронуться в путь к славному городу Магдебургу. Он надел десантный комбинезон-хамелеон, прицепил на пояс