Смерть героя - Ричард Олдингтон

Полковник объяснял по карте план предстоящего боя, офицеры записывали. Приказ был излишне подробный, но ясный и четкий. Кончили около половины четвертого, а в половине седьмого назначена была атака. Накануне Уинтерборн поднялся в пять утра и с тех пор непрерывно был на ногах. Хотелось спать, глаза резало, голова была такая тяжелая, что он с большим трудом понял и записал приказ. Он еле выводил слова дрожащим, неузнаваемым почерком, путал и пропускал буквы. Подолгу не мог разобраться в ссылках на карту и злил батальонного, себя, снова и снова его переспрашивая.

У них оставалось около часу до выхода на боевые позиции. Усталые офицеры поспешили к себе, чтобы немного вздремнуть. Уинтерборну отчаянно хотелось спать, но сон не шел. При одной мысли о том, что опять надо драться, хотя бы и с разбитым, потерявшим всякую надежду немецким арьергардом, он цепенел от ужаса. Как выдержать еще одно огневое заграждение? Он пытался написать Фанни и Элизабет, но на уме было другое, он не мог собраться с мыслями, не мог связать нескольких самых простых фраз. Он сидел на стуле, который принес ему денщик, и, подперев голову руками, остановившимся взглядом смотрел на солому, на мертвого черного пса. Он жаждал одного: покоя. Ему нужен, ему необходим покой. Он не может больше вынести, у него не осталось ни капли сил и энергии. Быть бы скелетом из тех, что лежат на высоте 91, безыменным трупом, каких много валяется сейчас на улице. У него даже не хватило мужества взять револьвер и застрелиться, и презрение к себе стало последней каплей, переполнившей чашу его отчаяния.

Они построились повзводно на деревенской улице, и каждый офицер в молчании повел свой взвод к назначенному участку. Уинтерборн с горсточкой людей – взводом управления – шел следом и проверял, так ли разместился каждый взвод, как велено. Он пожал руку каждому офицеру.

– Хорошо помните приказ и рубеж, который вам надо занять?

– Да.

– Прощайте.

– Зачем так? Лучше – до свиданья!

– Прощайте.

Он вернулся на свой командный пункт и стал ждать. Взглянул на светящиеся стрелки ручных часов. Двадцать пять минут седьмого. Через пять минут – атака. Эту холодную ноябрьскую ночь заполняла необычайная тишина. Тысячи людей, сотни орудий стояли друг против друга, готовые к бою, но кругом не слышалось ни звука. Он прислушался. Все тихо. Вестовой что-то шепнул сигнальщику, тот шепотом ответил. Еще три минуты. Тишина. Сердце Уинтерборна сильно билось – быстрей, чем тикали часы, которые он поднес к уху.

ТРРАХ! Точно оркестр по знаку дирижерской палочки, загрохотали тысячи орудий на севере и на юге. Тьмы как не бывало, всюду – слепящие вспышки выстрелов, земля содрогается от страшных ударов, в воздухе воют и визжат снаряды. Вспыхнула огнями немецкая передовая – теперь заговорила немецкая артиллерия. Бросаясь вперед, Уинтерборн успел увидеть, как двинулись в атаку первые отделения его роты, потом все смешалось в дыму и грохоте рвущихся снарядов. Он видел, как покачнулся и упал его вестовой, когда между ними разорвался снаряд; потом исчез капрал – его разнесло снарядом в клочки. Уинтерборн добежал до выемки, где проходила дорога, лег на краю и стал всматриваться в рассветную мглу. Ничего не видно, только дым, и он рванулся дальше. И вдруг со всех сторон – немецкие каски. Он схватился за револьвер. Потом заметил, что немцы безоружны и высоко подняли трясущиеся руки.

Строчили немецкие пулеметы, непрестанно свистели пули. На ходу он увидел нескольких убитых солдат своей роты. Одно отделение уничтожил тяжелый снаряд – всё, до последнего человека. В других местах мертвецы лежали поодиночке. Убит Джеймсон; убит Холлиуэл; а вот сразу трое убитых – сержант Мортон, Тейлор и Фиш. Уинтерборн выбрался на шоссе, отсюда до рубежа, который им надо было занять, оставалось всего триста ярдов. Бешеный пулеметный огонь не давал его роте ступить ни шагу дальше. Офицеры и солдаты прижались к земле, солдаты палили из винтовок, пулеметы расстреливали ленту за лентой. Ранен был второй вестовой Уинтерборна. Он корчился на земле и стонал:

– Ради Бога, добейте меня! Добейте! Не могу! Пытка! Добейте меня!

Словно что-то сломалось в мозгу Уинтерборна. Он почувствовал, что сходит с ума, и вскочил. Пулеметная очередь стальным бичом яростно хлестнула его по груди. Вселенная взорвалась, и все поглотила тьма.

ГЛАВНОЕ КОМАНДОВАНИЕ СОЮЗНЫМИ АРМИЯМИ СТАВКА ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО

12. XI.1918

Вы упорно сдерживали неприятеля, долгие месяцы вы с неизменной энергией и решимостью атаковали его.

Вы выиграли величайшую битву в истории, исполнили священный долг: спасли свободу всего мира.

Вы вправе гордиться собой.

Вы овеяли свои знамена неувядаемой славой.

Потомки вам благодарны.

Эпилог

Одиннадцать лет, как повержена Троя, –И мы, старики (иным уж под сорок),В солнечный день сошлись на валу крепостном,Пили вино, толковали. А в пыльной травеЯщерицы суетились и стрекотали кузнечики.

Кто показывал старые раны,Кто вспоминал, как горела от жажды гортаньИ сердце стучало под грохот сраженья,Кто вспомнил о нестерпимых страданьях;Седы волосы были у всех,И угасли глаза.

Я поодаль сидел,В стороне от речей их и воспоминаний, –И услышал, как двадцатилетний юнецС нетерпеньем, с досадой подруге сказал:– Да пойдем же! Ну, что ты заслушалась их?Мало слышала ты стариков?Не довольно с тебя болтовни об Ахилле, о Трое?И зачем они вечно твердятО распрях забытых, о скучных давних боях,Для чего повторяют имена мертвецов,Которых мы и не знали?

И увлек ее прочь.И она оглянуласьВсему, что о нас говорил он с презреньем,Но слов уже не было слышно.Я думалО несчастных могилах вокруг разрушенной Трои,И о всех молодых и красивых, обратившихся в прах,И о долгах терзаньях, и о том, как все это было напрасно.

А тут те же речи мне в уши стучали,Словно ржавый клинок ударял о клинок.А двоеУходили все дальшеИ на ходу целовались,И смех доносился веселый.

Я поглядел на запавшие щеки,На глаза, что смотрели устало, и седые вискиСтариков, окружавших меня, – им было под сорок, –И тоже пошел от них прочь,Сожаленьем и скорбью бессильной терзаясь.

Сноски

1

В ожидании лучшего (фр.).

2

Смерть героя (ит.).

3

Моя вина, моя вина, моя величайшая вина, радуйся Мария… (лат.)

4

Quod erat demonstrandum – что и требовалось доказать (лат.).

5

Боже, покарай Англию (нем.).

6

Однако терпенье. Завтра, завтра… (исп.)

7

Смотри (лат.).

8

По существу (фр.).

9

Так зачинается новая жизнь (лат.).

10

Восторженно настроен (фр.).

11

Волшебная ночь (фр.).

12

В душе (ит.).

13

С грехом пополам (фр.).

14

Наиважнейшим (лат.).

15

Произведения искусства (фр.).

16

Благородного отца (фр.).

17

Здесь: увеличение или уменьшение (ит.).

18

Категорические суждения (лат.).

19

Нашему движению (фр.).

20

Острота (фр.).

21

Сволочь! Вот сволочь! (фр.)

22

Bête – и животное, и глупец (фр.).

23

Здесь: неизбежная тема (лат.).

24

Чета, супружество (фр.).

25

Я мог бы умереть, ничто не было бы для меня легче. Но я должен еще написать о том, что мы совершили… (Бонапарт в Фонтенбло – оцените эрудицию автора.) (фр.)

26

Здесь: сдаюсь! (фр.)

27

Некогда был Илион (лат.).

28

Между прочим, к слову (фр.).

29

Друг мой (фр.).

30

Валяйте, дети мои! Продолжайте в том же духе и будьте счастливы! (фр.)