Восстание в крепости - Гылман Илькин

Роза сидела на кровати, прикрываясь простыней. Она дрожала от страха.

— Где Романов? — крикнул поручик.

— Не… Не знаю. У меня никого нет… — ответила Роза.

Варламов подошел к кровати и сорвал с Розы простыню. Она поспешно схватила со стула старенький халатик, кое-как натянула.

— Звери! — крикнула она.

Варламов схватил Розу за волосы и выволок на середину комнаты.

Роза попыталась подняться, но Варламов наступил ногой на подол ее халата.

— Говори, куда спрятала Романова?

— Не знаю я никакого Романова!

Варламов вынул револьвер и приставил дуло к ее виску.

— Не скажешь, получишь пулю…

Роза зло рассмеялась.

— Сволочь! Тебе бы только с бабами воевать!

— Молчи, шлюха! Говори, куда спрятала солдата!

Роза, рванув подол из-под сапога офицера, вскочила на ноги.

— Не говоришь — не надо, — сами найдем! Разговор у нас с ним будет короткий. Мы расправимся с ним сегодня же утром!

Он кивнул солдатам на дверь. Они спустились в духан, обыскали его. Романова там не было.

"Что же это?.. — в ужасе думала Роза. — Восстание сорвалось? Но где тогда Григорий? Может, он вернулся в казарму? Надо предупредить, иначе они схватят его!.. Да, да, скорей к нему в казарму!.."

Набросив на голову платок, девушка сбежала вниз по лестнице, миновала двор и выскочила на улицу. Она не заметила, что Варламов и его солдаты, стоявшие за воротами, двинулись следом за ней.

Добежав до ворот казармы, Роза громко закричала:

— Григорий, беги, прячься! Тебя ищут, беги!..

Варламов выхватил пистолет и дважды выстрелил. Роза упала. Голова ее на мгновение приподнялась над землей. Девушка хотела крикнуть что-то, но это было ее последнее усилие.

— Сдохла, кажется! — Поручик носком сапога тронул ее голову и, обернувшись к солдатам, приказал:

— Живо в крепость! Капитан Гассэ управится здесь без нас.

Несколько солдат с факелами в руках искали что-то у крепостной стены.

В одном из солдат Варламов узнал Сырожкина. Он искал тело ефрейтора Попенко.

Попенко был обнаружен недалеко от стены, под развесистой вербой.

"Слава богу, все обошлось! — обрадовался Сырожкин, убедившись, что Попенко не дышит. — Мертвец ничего не расскажет!"

Он уже договорился с капитаном Гассэ о том, что его арестуют вместе с другими участниками выступления, чтобы отвести от него подозрение.

Перестрелка у городских казарм становилась все ожесточеннее. Виктор и его товарищи продолжали пробиваться к крепости.

Капитан Гассэ приказал выставить пулеметный заслон. На всякий случай в Цнори был послан гонец за помощью.

Но помощи не понадобилось. Силы были явно неравны. К утру повстанческий отряд был окружен. У восставших кончились патроны.

Многие были убиты. Виктора, Григория и других организаторов восстания каратели захватили живыми. Сырожкин тоже был арестован.

В полдень Бахрам вышел из дому и, не обращая внимания на толпившиеся на перекрестке группы горожан, которые взволнованно передавали друг другу подробности ночного происшествия, направился к Лалезар-ханум. Он рассказал ей обо всем, что произошло ночью.

— Умирая, Попенко назвал Сырожкина. Несколько раз повторил его фамилию. Нельзя терять ни минуты. Мы должны передать Виктору, если только он остался в живых, или кому-нибудь из его товарищей, что Сырожкин предатель. Напишите им записку. И поскорее.

В лице Лалезар-ханум не было ни кровинки. Она подняла на Бахрама печальные глаза.

— Но как вы передадите им ее?

— Что-нибудь придумаю, — ответил Бахрам. — Я знаю одно — им надо во что бы то ни стало сообщить про Сырожкина. Их, скорей всего, посадят в карцер. Окна его выходят в ущелье… Там мы как-нибудь передадим им записку.

— Но как?

— Нам поможет Азиз.

Лалезар-ханум подошла к столу в углу комнаты и под диктовку Бахрама написала маленькую записку.

Уходя, кузнец задержался на пороге. Лалезар-ханум почувствовала по его тревожным глазам: он не успел сообщить ей что-то важное.

— Ну, смелее! Говорите! — тихо сказала она.

— Сырожкин мог выдать не только солдат, но и всех нас… Мы должны приготовиться к худшему. Как только власти оправятся от испуга, они тотчас возьмутся за нас!

— Я ничего не боюсь, — спокойно сказала Лалезар-ханум. — Да и вы тоже.

— Ну, не будем падать духом! Счастливо оставаться!

Весь день Бахрам думал только о том, как переправить записку. Вечером он узнал, что часть арестованных посадили в карцер. Он поспешил в чайхану, надеясь услышать там что-нибудь новое о судьбе арестованных.

Чайхана была полна народу. Разговор шел исключительно о восставших солдатах и ночном сражении.

Более всего Бахрама обеспокоило сообщение хромого муэдзина.

— Сегодня у нас в квартале во всех дворах обыски, — рассказывал муэдзин, невозмутимо перебирая четки. — Говорят, солдаты где-то в нашем квартале винтовки свои спрятали… Под самым носом! Ну, добро, мужчины бунтуют, но как случилось, что к ним присоединилась женщина?

— Какая женщина? — спросил кто-то из слушателей.

Муэдзин откашлялся и степенно продолжал:

— Я говорю о той самой женщине, что работала в духане грузинки Агвы. Я шел утром в мечеть и вдруг вижу: двое городовых тащат ее тело…

Бахрам решил, что женщина, о которой говорил муэдзин, убита шальной пулей во время перестрелки. Итак, власти ищут припрятанное оружие. Что ж, этого надо было ожидать…

В чайхане наперебой рассказывали всевозможные небылицы. От них и от волнений всего этого несчастливого дня у Бахрама отчаянно разболелась голова. Он считал, что этой ночью их всех должны арестовать, поэтому нужно немедленно позаботиться о записке.

Несмотря на поздний час, он пошел к Азизу. Мальчик уже спал. Бахрам разбудил его, передал записку и объяснил, что надо делать.

Глава тридцать первая

Рано утром Азиз погнал стадо к пересохшему руслу реки. Ночью прошел дождь, и русло сверкало на солнце множеством небольших озерков. Влажный ил чавкал под ногами коров, которые то и дело тянули воду из луж. Налившись, они принимались с аппетитом жевать кусты полыни.

Рассвет был безоблачным, но затем небо постепенно стало затягиваться наплывающими из-за гор облаками.

В ущелье Азиз остановил свое стадо.

Наверху, к самому краю обрыва, подступала крепостная стена. В ней виднелись три небольших окошка с железными решетками.

Азиз прикинул: до окошек аршин пятнадцать.

Часового на стене не было.

Мальчик поднял с земли небольшой камень, обернул его полученной вчера вечером от Бахрама запиской и, глянув по сторонам, швырнул камень в среднее окно.

Камешек, не достигнув цели, стукнулся о стену чуть пониже и полетел обратно. Азиз подбежал к нему, намереваясь поднять, но в этот момент на крепостной стене появился часовой.

Мальчик опустился на корточки, делая вид, будто завязывает шнурок чарыка. Он медлил, так как чувствовал: часовой продолжает смотреть вниз. Азиз снова развязал шнурок чарыка и вновь завязал его.

Часовой на стене продолжал стоять, очевидно ожидая, когда пастух посмотрит наверх.

— Эй, парень, гони отсюда свое стадо! — крикнул часовой.

Азиз замахал палкой и погнал коров вверх по противоположному склону.

Часовой, видя, что стадо удаляется, ушел со стены.

Азиз, не теряя времени, бросился к камню с запиской, поднял его и опять швырнул вверх. Удача! Камень, минуя прутья решетки, проскочил в камеру.

Обрадованный Азиз не верил своим глазам. Он почему-то был убежден, что записка снова вернется на землю.

Однако сквозь решетку просунулась чья-то рука и показала ему, Азизу, камень, но уже без записки.

Азиз облегченно вздохнул. Итак, он выполнил поручение Бахрама!

Когда часовой вновь показался на крепостной стене, пастуха и его стада в ущелье уже не было.

В мрачном, полутемном карцере царило молчание. Подавленный и угнетенный, Виктор сидел на нарах, понурив голову. Уныние овладело и его товарищами. Руки и ноги у них были закованы в цепи. Разговаривать никому не хотелось.

"Почему же все так произошло?" — мучительно размышлял Виктор. Ведь он много раз все продумал, все взвесил. С самого первого дня по прибытии в Закаталы он внимательно приглядывался к солдатам-революционерам. Он видел: многие из них — смелые, самоотверженные люди, готовые умереть за свое дело. Неужели среди них оказался предатель? А может быть, причиной поражения явилось какое-нибудь непредвиденное событие, чей-нибудь неосторожный шаг! И вот теперь они брошены в тюрьму, закованы в кандалы и о будущем их страшно подумать.