Летучие образы - Элизабет Адлер

В роскошной ванной Вик включил душ, и они сняли оставшуюся одежду. Обнаженный, он стоял перед ней, а символ его желания притягивал ее взор, руки, губы. Она не могла противостоять этому. Опустившись перед ним на колени, она пробовала его страсть на вкус, пока он, дрожа, не оттолкнул ее.

– Подожди, подожди, – молил он, подталкивая ее под душ, и настала его очередь опуститься перед ней на колени. С бесконечной нежностью Вик тер губкой ее ноги, смывая песок. Даная, откинув назад голову, стонала от наслаждения, когда он искал, пробовал, изучал ее нежную плоть, лаская ее тело, смывая пыль, влагу и запахи дня.

– Пожалуйста, – молила Даная, – пожалуйста… – Ее тело содрогнулось от огромной, прорывающейся наружу, приносящей боль волны наслаждения, когда он отдал ей свою восставшую плоть, прижимая ее к себе теснее и теснее, наполняя ее страстью… Все еще дрожа, они слились в объятии, стоя под потоком воды, стекающей с головы, смывающей пот, струящейся вниз, охлаждая их тела.

– Даная, о, Даная! – шептал он, осыпая ее лицо короткими нежными поцелуями и отводя назад ее влажные, потемневшие волосы, которые от воды стали ярче. – Ты как старинная этрусская статуэтка, – сказал Вик, отстраняясь от нее, чтобы получше рассмотреть. – Как ты красива, неукротимая, влажная нимфа. Афродита, выходящая из моря… или в данном случае из душа.

Они рассмеялись, разрушив чувственные чары. Вик завернул ее в шикарный огромный белый халат, а на чудесные рыжие волосы накрутил тюрбан из полотенца. Даная, все еще ощущая слабость в коленях, последовала за ним на террасу, глядя на ласково шепчущее, залитое лунным светом море.

Они смотрели на лунную дорожку, бегущую по гладкой морской поверхности, и она повернула голову, чтобы внимательнее рассмотреть мужчину, разбудившего в ней такую страсть, о которой она в себе не подозревала. Профиль Вика вырисовывался на сине-черном небе, и, не освещенный прямым светом, он выглядел моложе и уязвимее. Темные волосы, высыхая, слегка вились, падая на лоб, и он нетерпеливым движением отбрасывал их назад, оборачиваясь, чтобы поймать ее взгляд. Впервые Даная поняла, что ей угрожает любовь.

– Так что же, любимая? – спросил он, приковывая ее внимание взглядом. «Ему стоит только взглянуть так, чтобы дрожь пронзила меня всю», – думала Даная.

– Что? – тихо отозвалась она.

– Мне интересно, что ты думаешь об этом. Это не простая интрижка, Даная Лоренс, ты понимаешь это?

Она кивнула, проведя нежным пальчиком по его лицу.

– Не каждая девушка, которую я встречаю даже после трех месяцев, проведенных в диких местах, вызывает у меня подобные чувства. Это нечто большее, чем естественная реакция тела на милую девушку, это глубокая страсть, нечто, чему я не могу найти объяснения. Единственное, что я знаю – это то, что я не хочу позволить тебе уйти.

Она знала, что он прав, то, что связало их, было настоящей страстью, той, которую воспевают поэты и из-за которой погибают несчастные влюбленные. Но она знала и то, что не должна терять голову, должна помнить, что ее жизнь подчинена карьере… Даная Лоренс, первоклассный фотограф. Это только страсть, уверяла она себя, просто страсть, и все – это не любовь. Но Вику она сказала:

– Не отпускай меня, – и повторила, обвив его руками, прижимаясь сильнее: – О, пожалуйста, не отпускай меня сегодня! – А потом его губы искали ее жадно раскрытые губы, а руки ласкали ее, и волшебство повторилось – под этим ночным теплым небом, под звуки цикад, шум моря его тело снова сияло над ней.

ГЛАВА 21

Гала и впрямь волновалась за Данаю, когда та не появилась к завтраку в семь утра. Конечно, не только она не появилась вовремя: другие модели просто повернулись на другой бок, пряча голову под простыни, когда Гала зашла к ним в комнату, чтобы разбудить. А Мэрилин повесил табличку «Не беспокоить» на четырех языках и прибавил: «И вы тоже, Даная Лоренс», а это производило впечатление. С другими происходило то же самое. Казалось, никто не был расположен появиться и наслаждаться удивительным, сверкающим утром. Даже Даная, хотя Гала стучала и стучала в дверь. Наконец-то, так как никто не запирал дверей на острове, она вошла в комнату, окликая Данаю, но ее постель была даже не смята.

Все в порядке, убеждала себя Гала, возвращаясь в бунгало, которое она делила с Джейн, темноволосой моделью. Даная, вероятно, на ногах с пяти утра и еще не вернулась с осмотра местности. Она, должно быть, поняла, что остальные не смогут подняться так рано, и как обычно принялась за дело сама. Горничная уже убрала ее комнату.

Сидя на террасе и потягивая из стакана апельсиновый сок, она смотрела в даль синего, почти спокойного моря, стараясь найти место, где море сливается с небом. Гала представляла, что в райских садах должно быть точно так же. Роскошные цветущие растения спускались со стен, сочные кроны поражали сиянием глубокого зеленого цвета. Сверкающий ясный солнечный свет превращал ландшафт в пиршество красок, чего никогда не бывало в сером, туманном, промытом дождями пригороде Англии. Но если это и в самом деле райский сад, то Маркус должен быть здесь, с ней.

Она не думала, что можно так сильно скучать по человеку, которого знала всего несколько недель, но ей казалось, что они знакомы вечность. Данае, конечно, она не скажет, но Маркус звонил ей прошлой ночью, просто чтобы поздороваться и сказать: «Я скучаю по тебе и… я люблю тебя». Иногда, думала Гала, потягивая сок, она чувствовала, что от любви у нее кружится голова. Это было чувство, мягко движущееся по спирали, которое подхватывало, кружило, сначала медленно, а потом так быстро, что захватывало дух, и от счастья и радости кружилась голова. А радость была совсем новым для нее чувством. Вспоминая детство, она не могла припомнить ни одной минуты, когда бы испытывала такую совершенно ликующую радость, как теперь, когда она бывала с Маркусом Ройлом. Иногда, случалось, она была счастлива, как, например, когда работала на Дебби Блекер или когда подружилась с Джейн, – это было счастье, но не радость. Это было чувство, которое украшало ее улыбкой и заставляло искриться смехом, переполняло ее сердце удивительными новыми ощущениями в то время, когда они с Маркусом Ройлом, держась за руки, гуляли по Центральному парку или сидели рядом в обтянутом красным шелком кабинете ресторана, поглощая пиццу и запивая ее красным итальянским вином, или когда танцевали, тесно прижавшись, в какой-то мерцающей темноте дискотеки Манхэттена… Что бы они с Маркусом ни делали, это было совершенно необыкновенно. Но любовью они еще не занимались.

Она внимательно смотрела на большую желтую пчелку, которая билась в ее стакане. Взяв ложку, она поймала ее, положила на стол, где та распрямила крылышки и вытянула крошечные лапки, чтобы обсохнуть на солнышке.