Нумизмат - Евгений Сартинов

Оставалось самое тяжёлое — ждать! Это было легко неделю назад или даже вчера, и так тяжело сегодня, когда ОНИ здесь, рядом! Хотелось спуститься вниз и покончить с делом как можно быстрей, но Силин тормозил свою ярость, выбирая момент до верного.

«Как уснут, тогда и начну. Подойду к спящим, чтобы не успели вызвать охрану, разбужу, обязательно разбужу! И всажу в них всю обойму!»

Это была сладостная картина, он очень чётко себе представил перекошенное ужасом лицо «мадам», а вот облик самого Балашова оставался плоским, без эмоций, как газетный лист.

О наступлении ночи Нумизмат узнал из донёсшихся окриков «мадам», загоняющей своё чадо в постель. Затем супруги долго не спали, переговаривались. Слов он не различал, было слишком далеко. Потом между ними что-то произошло, Силин расслышал злые интонации в голосе Балашовой. Вскоре свет в спальне погас, и Нумизмат медленно пополз по коробу вперёд, к люку…

Всю дорогу до Зубовки Киреев думал о том, звонить Балашову или не звонить. Вроде бы и надо, но… А вдруг вся эта теория с вентиляционным коробом чистый бред? В какую он сядет глубокую лужу! Пожалуй, впервые он пожалел, что неделю назад рядом с ним не было Баграева.

«Тот бы так это дело не спустил. Обязательно бы изучил все чертежи, все простукал, проверил, десять раз бы кинолога привёл, а не так, как я, один раз и то неудачно! И самое главное, спрос теперь будет с меня, а не с него!»

Убедившись, что окна в доме в самом деле черны, Киреев скомандовал своим подчинённым резким, неприятным голосом:

— Быстро себе и мне приборы ночного видения, и ключи от всех дверей! Живо!

Охранники опешили, но приказ выполнили в точности. Поднявшись по ступеням к парадной двери, Киреев вытащил пистолет и, передёрнув затвор, приглушённым голосом объяснил подчинённым задачу:

— Сейчас входим в дом, поднимаемся наверх, на второй этаж. Цель — ниша в самом конце коридора. Идти тихо, не топать, оружие держать наготове. Все ясно?

— Ясно, — сказал один охранник, а второй чуть помялся и спросил:

— А кого мы будем брать?

— Крысу, двуногую крысу. Ты фото в дежурке видел? Вот его. 23. ЗА КАДЫК.

…Переждав с полчаса, Нумизмат потихоньку открыл люк и с пистолетом в руках начал сползать вниз единственно возможным способом. На этот раз он не упал, спрыгнул мягко, хотя голова при этом закружилась так, что ему пришлось опереться на полки.

Чуть переждав и отдышавшись, Силин приоткрыл дверь и сделал три осторожных шага вперёд. Именно в эту секунду прогремел первый залп праздничного фейерверка. Застыв на месте, Михаил с некоторым недоумением прислушивался к отдалённому гулу взрывов. Матовое стекло двери, пропуская через себя цветные блики фейерверка, оставляло Силину лишь бледные, вспыхивающие и гаснущие пятна.

«Война, что ли, у них там началась?» — с недоумением думал Нумизмат, не понимая причины подобной канонады. Наконец пальба кончилась, но ни из розовой, ни из голубой спален не донеслось ни звука.

«Неужели спят? — гадал Силин. Он простоял на месте ещё несколько минут, прислушиваясь к звукам замершего дома. — Все-таки спят», — решил он и сделал два шага вперёд.

Он жестоко ошибался. Спал только сын Балашовых. И финансиста, и «мадам» разбудили звуки фейерверка. Каждый из них думал о своём. Виктор Александрович знал, что пальба раздаётся в честь дня рождения его главного конкурента Федоровского. Это было обиднее всего, именно к нему ушёл в вице-президенты Андрей Ратманов.

Анна Марковна, также разбуженная жуткой стрельбой, думала совсем о другом. Она вдруг поняла, почему ей не понравились спальни. Да, они были срисованы с её эскизов, разработаны лучшими архитекторами и дизайнерами. Но нельзя, нельзя сделать уютной спальню размером с небольшой концертный зал!

«Похоже, что Россия уже исчерпала себя. Слишком мало перепадает народу с нашего праздничного стола. Однажды чернь уже перевернула вверх ногами всю историю. Такое не забывается, многие захотят повторить тот жуткий эксперимент. Да и ресурсы уже почти на нуле. Пять лет назад можно было продавать за бугор все что угодно и по дешёвке, все компенсировалось объёмом. Теперь такое не пройдёт…» — именно об этом думал Виктор Александрович Балашов за секунду до того, как заметил на дверном стекле спальни тень. Она очень слабо, но прорисовывалась на фоне кабинета сына, подсвеченная фонарями от соседних домов и восходящей молодой луной. И тень эта была огромная, угрожающая.

Балашов раздумывал над происходящим не более трех секунд, потом протянул руку и, нащупав на тумбочке кнопки селектора, нажал на самую большую из них. Это был сигнал тревоги, поступающий в сторожку у ворот. Увы, сторожка была пуста. Оба охранника и Киреев в этот момент стояли у входной двери. Валерий Николаевич лично повернул ключ в замочной скважине, он слышал, как чётко щёлкнул механизм замка, сделал приглашающий жест рукой и дёрнул ручку на себя. Но дверь даже не шелохнулась. У Киреева даже подкосились ноги. «Задвижка!» — понял он. — «Усиленные щеколды на всех дверях, пуленепробиваемые стекла на окнах, это же… ловушка!»

А Балашов все жал на кнопку, не понимая, почему не появляется никто из охраны. Логическое мышление бизнесмена сделало самый вероятный вывод: «Они или купили, или убили их всех!»

А Силин в это время вдруг понял, что хочет жить. Справа, за стеклянной дверью, находились его враги, но слева, за точно такой же дверью, хранилась его коллекция! Именно это заставило Нумизмата думать о том, как бы ещё и остаться живым. Ему снова захотелось, как прежде бесконечными зимними вечерами, сидеть за письменным столом, перебирать одну монету за другой, рассматривая их в лупу и сравнивая с изображением в каталоге, проверяя вес, размеры, пытаясь прочесть полустёртые буквы надписей и разобраться в символике гордых стран и городов. Прежние минуты спокойствия и счастья вспомнились так реально, что он даже застонал, как от боли.

Но слабость длилась не больше полминуты.

«И как я смогу отсюда вырваться? — с усмешкой подумал Нумизмат. — Взять этих троих в заложники и потребовать самолёт и миллион долларов в придачу? Куда я полечу со своей коллекцией? Есть только одна страна, которая приняла бы меня с радостью, та, что существует сейчас только в моей памяти. Но дороги туда ещё не проложили».

Эта его задержка во многом предопределила дальнейший ход событий. Оставив в покое бесполезный селектор, Балашов опустил руку ниже и достал из тумбочки небольшой пистолет, наградной «ПСМ», подаренный ему бывшим министром обороны с птичьей фамилией по случаю участия Балашова в снабжении на льготной основе войск в Чечне.

Когда дверь в спальню с тихим шорохом поехала в сторону, финансист поднял пистолет.

Силин пошарил по стене, потом вспомнил, что сенсорный выключатель находится гораздо ниже, опустил руку, и свет послушно вспыхнул, ослепив на несколько секунд и Нумизмата, и Балашова. К банкиру зрение вернулось чуточку раньше, он даже сумел рассмотреть несуразно высокого, худощавого человека, заросшего густой щетиной, в мокром трико и рубахе с оторванным рукавом. Почему-то больше всего его поразило, что незванный гость оказался босым. Совсем не так представлял Балашов человека, пришедшего убить его. Эта краткая пауза выровняла шансы обоих, Нумизмат успел вскинуть свой пистолет.

Два выстрела слились в один, и обе пули попали в цель. Силин упал назад, сломленный резкой болью в районе печени. Выпущенный же им заряд угодил финансисту в плечо, на некоторое время лишив того сознания. Когда Балашов пришёл в себя, Нумизмат уже вставал, постанывая от боли и не отрывая руки от раны. Балашов, превозмогая боль, приподнялся в поисках пистолета. Увы, тот лежал на полу. Виктор Александрович попытался нагнуться, но правая рука его не действовала, и он просто упал на пол, нелепо перекувыркнувшись через голову. От удара Балашов на пару секунд снова потерял сознание, а когда очнулся и почти дотянулся до оружия, на спину финансиста обрушилось тело Нумизмата.

— Куда, — прохрипел Силин, обхватывая левой рукой шею врага, — нет уж, по-твоему не выйдет!

Они барахтались в луже крови, Балашов все тянулся к спасительному серебристому металлу, почти касаясь его кончиками пальцев. Но Силин не сдавался, со стонами, превозмогая жуткую боль, он тянул и тянул лысеющую голову миллиардера вверх и на себя. В былые времена он управился бы с этим хлюпиком за несколько секунд, но многодневная голодовка, болезнь и ранение подточили его силы. Балашов хрипел, изо рта его текла слюна, но он продолжал сопротивляться. Лишь чёрная, звериная ярость, поднявшаяся из глубины души Нумизмата, небольшой остаток былой, ослепляющей ненависти помогли ему справиться с врагом. Уже не изо рта, а откуда-то из утробы Балашова раздался жуткий стон, хрустнули шейные позвонки, и тело миллиардера обмякло.

Не удержавшись, Силин дёрнул эту уже мёртвую плоть на себя, отлетел назад и снова потерял сознание…