Твои, Отечество, сыны - Александр Родимцев

— Что ж, Сергей Николаевич, вы правы. Нужно направить политработников в полки, чтобы они своим присутствием напоминали о постоянной бдительности гвардейцев. Дела развертываются неплохо…. Идите в полк.

Я позвонил Борисову и приказал готовить к вводу в бой полк Филиппа Алексеевича Трофимова.

Теперь перед нами была единственная задача: идти вперед, не давать врагу опомниться, бить его непрерывно. Быстро наращивая силы из глубины боевого порядка дивизии, мы могли стремительно развивать успех полков первого эшелона и решительно двигаться на Харьков.

Немцы пытались контратаковать. Поддержанный танками, их батальон 515-го пехотного полка двинулся в психическую атаку. Наши воины успели отрыть глубокие щели, пропустили танки врага и отсекли от них пехоту. Этот батальон был почти полностью уничтожен. Из 1-го батальона 164-го немецкого полка ушли только жалкие остатки. Большие потери понес и 1-й батальон 211-го немецкого полка.

К вечеру дивизия успешно выполнила поставленную перед нею задачу. Наши потери были невелики: 90 человек убитых и раненых. Большинство танков, подбитых противником в этом бою, были быстро отремонтированы и через день-два вступили в строй. На этом участке фронта гитлеровцы были разгромлены. Мы взяли в плен более 80 солдат и офицеров врага, захватили 43 орудия, 15 минометов, 8 ручных пулеметов, 7 раций, 3 больших склада с боеприпасами, 2 склада с вещевым имуществом, 40 лошадей и другое.

В этот день были освобождены населенные пункты Купьеваха, Драгуновка, Перемога, Гордиенко и захвачено много важных в тактическом отношении высот.

День догорел, и теплый синий вечер спустился на изрытую снарядами землю. Мы шли с комиссаром по притихшему полю боя, обходя глубокие воронки и еще не убранные трупы. Где-то близко послышался говор и смех. За кузовом разбитой немецкой рации разговаривали солдаты.

— Так как же вышло, — спрашивал простуженный голос, — как получилось, что немцы схватили его и не убили?

Другой басовитый голос ответил невозмутимо:

— Э, братец, на войне всякое бывает…

— Ну, молодчина Шевцов! — подхватил третий собеседник. — Я, знаешь, и не подумал бы, что он так ловок…

Мы подошли к солдатам, они поспешно вскочили с каких-то ящиков, по-видимому, недавно принадлежавших хозяйству рации.

Поздоровались, и комиссар спросил:

— Чем же так отличился Шевцов и кто он?..

Худенький быстроглазый солдат, с лицом пятнисто-серым от пыли, бойко ответил:

— Наш это Шевцов, товарищ полковой комиссар, рядовой он 42-го гвардейского стрелкового полка… Зовут Алексеем Титычем.

— Ну, и что же он совершил?

— Ловко от фрицев вывернулся! Паренек он не то чтобы сильный, даже можно сказать нежный на вид, а сумел постоять за себя и оборониться. Два фашиста подкрались к нему и хотели взять живым. Вывернулся они прикладом обоим черепа проломил… Тут разрывом снаряда руку нашему Шевцову оторвало. Отстегнул он ремень, накрепко повыше кисти обрубок этот затянул и сам к санитарам добрался. Встретил я его, хотел поддержать: нижу, полосу крови за собой оставляет… Нет, говорит, возвращайся, ты нужен в бою. Ну, я, конечно, послушался.

(Комиссар записал фамилию гвардейца Шевцова, Позже он навестил его в медсанбате и с удивлением рассказал мне о необычной стойкости духа простого сельского паренька).

Солдаты выглядели бодро, даже весело. Я спросил:

— А денек, товарищи, был жаркий… Утомились?

— Конечно, товарищ полковник, — ответил старший из них, — труд был велик! Однако лучше уж десять раз утомиться, да наступать, чем каждый день с родными селами прощаться.

Какие-то секунды он колебался, потом спросил решительно:

— Товарищ полковник… Наши ребята говорят, что с высоты 212,3, за которую мы завтра будем драться, Харьков видать… Это правда?

— Да, теперь мы очень близко от Харькова.

— Ух, и не терпится же, товарищ полковник! Там, говорят, есть дом — всем домам дом: Госпромом называется. И жалко, ежели не поспеем, ежели гады успеют его подорвать.

Единая мысль безраздельно владела бойцами дивизии: скорее дойти до Харькова, сломить отчаянное сопротивление врага, железной метлой вымести фашистскую нечисть из славного рабочего города.

Зная, что с утра 13 мая мы возобновим наступление на Харьков, я приказал ночью организовать разведку. Судя по данным, полученным от пленных, гитлеровцы расценивали наше наступление как операцию, предпринятую только с целью улучшения оборонительных позиций. По крайней мере, немецкое командование не сочло нужным подбросить покрепления тем войскам, которые противостояли нам в районах населенных пунктов Красный и Рязановка.

Утром, после огневого артиллерийского налета, части дивизии перешли в наступление. 34-й гвардейский полк атаковал поселок Красный и после трудного боя захватил у гитлеровцев 11 исправных орудий. Следуя вместе с танками, наши пехотинцы ворвались в населенный пункт Петровское и очистили его от врага.

— Дело идет, Александр Ильич! — кричал по телефону Борисов. — Орлы нашего 42-го полка уже влетели в село Рязановку и выколачивают из фрицев, пыль.

События развивались стремительно. Право, я не ожидал, что дивизия выполнит поставленную ей задачу уже к 12 часам дня! Я связался с командующим 28-й армией Рябышевым и доложил, что мы вышли на заданный рубеж, захватив у противника 38 орудий разных калибров, 4 склада с боеприпасами, два склада с вещевым имуществом, несколько тысяч снарядов и много патронов. Кроме 74 немецких солдат и офицеров, в плен к нам попали и холуи гитлеровцев — полицаи.

— Хорошо, Родимцев, — сказал Рябышев. — Ваша дивизия действовала отлично и раньше других выполнила задачу. А теперь вам нужно временно закрепиться на достигнутом рубеже.

Я несколько опешил:

— Опять закрепляться? Но ведь дорога на Харьков открыта!

— Понимаю, Родимцев, — помолчав, сказал командующий. — Мне тоже не терпится. Но обстановка складывается так, что приходится закрепляться. За два дня боев вы продвинулись на 30 километров вперед. Хорошо… А теперь следует осмотреться, подтянуть резервы, разобраться в обстановке. В общем, крепись, казак!..