Тайный заговор - Филипп Ванденберг

Подперев голову руками, Бродка посмотрел в окно на виноградники. Ответа на этот вопрос у него не было. Наконец он перевел взгляд на Зюдова и пожал плечами.

— Вот видите. — Зюдов снова стал стучать пальцами по столу. — Во всем этом нет ни грамма смысла. Разве что…

— Разве что?.. — повторил Бродка.

— Ну, профессиональные гангстеры время от времени пытаются отвлечь всех от планирования масштабного преступления, инсценируя громкие, но безвредные дела. Но кардинал…

— Как вы думаете, на что способны кардиналы? — перебил его Бродка. — Вспомните хотя бы случай с Мейнарди. Мафиози и те не могли бы поступить более подло. А сама идея о том, чтобы подменять ценные картины из ватиканских коллекций копиями и продавать их? Это свидетельствует о немалом криминальном таланте.

Зюдов признал правоту Бродки, но сказал:

— Не стоит ли нам вернуться к вашему собственному делу?

До сих пор Бродка не рассказывал о результатах своей поездки в Цюрих, и теперь, казалось, наступил подходящий момент, чтобы посвятить Зюдова в детали. Бродка вынул из внутреннего кармана пиджака фотографию и положил ее на стол перед Зюдовым.

— Что это? — поинтересовался Зюдов.

— Женщина, запечатленная на фото, — моя мать. Примерно лет сорок назад.

— А мужчина?

— Как вы полагаете, это может быть Смоленски? Вы ведь лично с ним знакомы.

Зюдов долго держал фотографию перед глазами.

— Смоленски? Ну что вы! Смоленски намного ниже!

— Слушайте, у меня камень с души свалился.

— Вы ведь не думаете, что у вашей матери были какие-то отношения со Смоленски?

— Не знаю. В письме своей лучшей подруге моя мать называет Смоленски дьяволом.

Зюдов еще раз взглянул на фото.

— Нет, не может быть… Это явно не Смоленски. А что касается дьявола, то тут ваша матушка, скорее всего, права. Откуда у вас это фото?

— Запутанная история. Хильда Келлер, школьная подруга моей матери, недавно умерла и оставила это фото в запечатанном конверте. Мужу она сказала, что, если с ней что-то случится, он должен вручить этот конверт Клер Бродке, то есть моей матери. Пока что все ясно. Еще одну такую фотографию я нашел в банковском сейфе матери. Вы только представьте: стопроцентно надежный сейф, а внутри — всего лишь безобидная фотография!

— Ну что ж, здесь напрашивается только один вывод, — сказал Зюдов. — Фотография далеко не так безобидна, как кажется на первый взгляд. И вот еще что. — Зюдов ткнул пальцем на печать на обратной стороне фотографии. — Вы это видели?

— Да, конечно.

— И что? Вы уже что-то предпринимали?

— Как вы себе это представляете? Этой фотографии по меньшей мере лет сорок.

— Хорошо, я признаю, что шансы разведать что-либо ничтожно малы. Но утопающий хватается за соломинку.

Зюдов набрал номер справочной и спросил о фотографе Гамбере в Венеции.

Ответ пришел быстро и прозвучал довольно отрезвляюще: предприниматель с такой фамилией в Венеции не зарегистрирован.

— И все же попытаться стоило, — упрямо произнес Андреас фон Зюдов и вернул фотографию Бродке.

Глава 16

Вечером следующего дня государственный секретарь Ватикана кардинал Смоленски позвонил по телефону Альберто Фазолино.

— Асмодей — Молоху.

— Молох слушает, ваше преосвященство!

— Оставьте это, черт бы вас побрал!

— Прошу прощения.

Резким голосом, в свойственной ему одному манере кардинал прогромыхал:

— Надеюсь, вы не включили в очередной раз магнитофон, Молох.

— Нет. Клянусь всеми святыми, Асмодей!

— Святых тоже оставьте в покое. Разговор записывается?

— Нет. Клянусь всеми… Клянусь.

— Хорошо. Слушайте внимательно. Этот Бродка не успокаивается. Наоборот, надвигается опасность, что он нас раскроет. Бродка нашел даже этого проклятого монаха с Кампо Санто Тевтонико, а тому, похоже, совсем нечего было делать, кроме как рассказать немцу, что там происходило.

— Вы полагаете, Бродка был в Сан-Заккарии? Как так вышло? Как он нашел этого монаха?

— Для меня это тоже загадка. В любом случае он появился в Сан-Заккарии с каким-то мужчиной. Я предполагаю, что это был тот самый репортер из «Мессаггеро», Зюдов, с которым уже давно возится Бродка. Оба они говорили с монахом. Ну а то, что речь при этом шла не о Священном Писании, я полагаю, вы догадываетесь.

— Итак, Бродка снова в Италии?

— А вы как думали, Молох?

— В Германии.

— Вы — дурак, Молох. Я думаю, Бродка вообще не покидал Италию. Он обвел нас вокруг пальца. Вместе со своей любовницей он живет в доме на озере Неми.

— Откуда вы знаете об этом?

— От полиции.

— От полиции?

— Бродка заявил в управлении полиции, что вместе с репортером из «Мессаггеро» наблюдал процесс передачи фальшивых денег Мейнарди Титусом.

— Боже мой!

— Об этом мне сказал начальник полиции Коллучи.

— Катастрофа!

— Могла бы быть катастрофа. Однако, как вам известно, мы платим Коллучи. Он заверил меня, что оттянет дело. Кстати, в ближайшие дни вас будут допрашивать. К тому моменту Титус должен исчезнуть. Вы понимаете? Посадите его в самолет и отправьте в Индию или Австралию. Я не хочу больше видеть этого парня. Что касается вас, то вы ничего не знаете.

— Понял, Асмодей.

— И еще кое-что.

— Да?

— Найдите киллера.

— Ваше преосвященство!

— Цена роли не играет. Мне нужна чистая работа. Никаких следов! Вы понимаете?

— Конечно, Асмодей. А кто цель?

— Александр Бродка.

— Асмодей!

— Оставьте это, Молох!

— Разве вы не говорили, что Бродка не должен умереть?

— Это было четыре месяца назад. Я думал, мы сможем урезонить его иным способом. Признаюсь, я ошибся. Мы уже вынуждены обороняться. До операции «Urbi et orbi» осталось меньше двух недель. До тех пор Бродка должен выйти из строя. Я не хочу, чтобы в последний миг все пошло наперекосяк.

— Если я правильно понимаю, Асмодей, все должно произойти очень быстро.

— Именно. Чем скорее, тем лучше.

— Это не так-то просто. Настоящие профессионалы, занимающиеся этим, не только дорого стоят, но и действуют очень медленно и осмотрительно, чтобы избежать какого-либо риска. Дешевый мафиози, которого потом поймают и который выдаст заказчика, только чтобы спасти свою шкуру, нам не подходит.

— Конечно, не подходит. Поэтому я и обратился к вам, Молох. Вы справитесь. И, как уже говорилось, деньги играют при этом самую последнюю роль. Laudetur.

— Laudetur, — покорно ответил Альберто Фазолино.

Но государственный секретарь Смоленски уже повесил трубку.

Над озером Неми сгустились сумерки, от воды на склоны подул прохладный бриз. Бродка расположился на террасе дома, поставив перед собой трепещущую свечу в садовом подсвечнике и бокал красного вина. Он размышлял.

Он не мог отогнать от себя мысль о том, что Жюльетт все еще обманывала его с этим latin lover'ом. Сам он хранил Жюльетт верность с того самого неудавшегося похождения в Вене, а потому испытывал бессильную ярость и желание отплатить ей. Единственное, что радовало Александра, — это ее реакция во время их встречи в Мюнхене на его показное равнодушие. На самом же деле он готов был растерзать этого молодого нахала.

Как вести себя с Жюльетт, если она все-таки вернется к нему? Отважится ли она на это вообще? И что сказать, если она ему позвонит?

Когда зазвонил телефон, древний аппарат почти исторического значения, Бродка вскочил. Он думал, что это была Жюльетт, которая решила попросить прощения, поэтому не торопился снимать трубку. Ему не хотелось вступать сейчас в продолжительные дискуссии или мириться. Тем более по телефону.

Аппарат смолк. Бродка перевел дух. Когда через несколько секунд телефон зазвонил снова, он поднял трубку и грубо представился.

— Бродка!

— Что-то произошло? — спросил Зюдов.

— Ах, это вы, — смутившись, сказал Бродка.

— Очевидно, вы ожидали кого-нибудь другого. Извините, я только хотел сообщить, что доктор Леончино вытащил беднягу Мейнарди из тюрьмы. Старый смотритель свободен.

Бродка и не думал, что адвокат справится настолько быстро.

— Очень рад это слышать, — честно признался он. — Остается надеяться, что мы поступили правильно. Тот, кто взрывает картины Леонардо, не остановится и перед тем, чтобы убить старика, особенно если речь идет о сокрытии грязных делишек.

— Да. Но мы и раньше об этом знали, — ответил Зюдов. — Честно говоря, я звоню затем… Как вы отнесетесь к тому, если завтра мы слетаем в Венецию? По поводу фотографии.

Бродка задумался. Он был настроен скептически относительно того, что тщательное расследование может принести пользу, но все же ответил:

— Хорошо, если вы уверены, что это даст какие-нибудь результаты.

— Это ведь единственная имеющаяся у нас зацепка. Кроме того, к вечеру мы вернемся.