Ночь пламени - Амелия Ламберте

что больше никуда не уйдешь, хорошо? – попросил я Лимирей и приподнял ее лицо за подбородок.

Она мотнула головой, и в ее глазах блеснули слезы. Лим с такой отчаянной надеждой смотрела на меня, что я невольно отвел взгляд. Она переживала не за себя, а за меня. И не хотела терять еще одного близкого ей человека.

– Не переживай обо мне, – ласково произнес я. – Думай о своей задаче. Она у тебя тоже отнюдь не простая. Пойдем. Телириен хоть и вредный, но заставлять его ждать не хочется.

Повинуясь неведомому порыву, я взял ее за руку и осторожно коснулся губами пальцев. Лимирей вспыхнула. На ее щеках появился легкий румянец, и она отпустила мою руку, чтобы стереть слезы. Но она очень быстро сумела взять себя в руки, сделав глубокий вдох.

Я только сейчас вдруг понял, что у нас нет никакого плана для проникновения в город. Уповать на одно зелье невидимости? А если местную стражу и полицейских снабдили соответствующими артефактами? Как ни крути, это риск. Впрочем, охрана на первой стене могла и откровенно спать.

Видимо, на моем лице промелькнуло беспокойство, и Лимирей достала лист бумаги и написала:

«Мы просто пройдем в город. Вы с Телириеном останетесь за первой стеной. Я разведаю обстановку и передам записку через духа. Мне опасно будет выходить из замка: я могу привести за собой хвост. Пока надо разделиться».

Я это понимал. Но все равно было тревожно. И вдруг я вспомнил то, от чего мое сердце ушло в пятки.

Дневник Николаса находится в руках у полиции или даже Тайной Канцелярии! Великие Духи, сделайте так, чтобы никто не сунул туда свой любопытный нос!

– Лимирей… – неожиданно хриплым голосом начал я. – Похоже, дневник Николаса находится в руках у служб безопасности Его Величества. Когда меня задержала полиция, он был в таверне среди прочих вещей. Я сильно сомневаюсь, что он там остался. Нужно забрать его как можно скорее, пока и тебя в розыск не объявили, – негромко проговорил я и поднялся на ноги.

Лимирей резко побледнела. Такой я не видел ее никогда. Да она же сейчас в обморок упадет! Я поддержал ее за локоть. Лим подняла на меня полный ужаса взгляд.

– Будем надеяться на лучшее, – выдохнул я и попытался улыбнуться. Так себе аргумент, но лучше у меня не было. – Но если в замке что-то пойдет не так – сразу беги оттуда, – более уверенно произнес я.

Лимирей кивнула, пытаясь справиться с эмоциями, но я видел, как она дрожит. И это было отнюдь не от холода. Мы подошли к ожидавшему нас дракону.

– Полетим за облаками, – не оборачиваясь сказал Телириен. – Во-первых, снег собирается, а во-вторых, так нас не увидят. До столицы доберемся из леса.

Лимирей снова кивнула, а вот у меня появилась пара вопросов.

– То есть следы, взявшиеся из ниоткуда, случайных прохожих не встревожат? – хмыкнул я.

– Духи заметут, – ответил дракон. – Но по этой части к госпоже де Дюпон. Мне отзываются только огненные, да и то не всегда.

– А если нас увидят?

– Тебя не увидят, – заметил Телириен, – если выпьешь зелье невидимости. Лимирей – Собиратель. К ней вопросов не будет. А я – обычный проклятый бродяга, которого она подобрала в лесу, – продолжал дракон.

– Не очень ты на бродягу смахиваешь в человеческом обличье, – заметил я. – Щегол, как есть.

Телириен обернулся в мою сторону и оскалился.

– Плюну, – почти ласково произнес он.

А вот это уже был серьезный аргумент, и я решил больше не рисковать с выпадами в его адрес. С него станется.

Шутки шутками, а все же пора было вылетать. Мы с Лимирей закутались потеплее. Я заметил, что насущные дела отвлекли ее от тяжелых мыслей. Да и сам я старался не думать о дневнике Николаса, оставшемся в полиции, – только лишний раз себя накручивать. Все равно отступать нам было некуда.

Сначала Лим закрепила веревкой на гребнях дракона меня, затем обмоталась сама и, проверив крепление, похлопала Телириена по шее, разрешая взлет.

– Держитесь крепче! – произнес дракон с такой странной интонацией, что мне его тон совсем не понравился.

Я заметил, что меня одолел легкий мандраж, но не от страха, а от предвкушения полета. Однако резкий и почти вертикальный старт заставил меня не только закричать, но и невольно выругаться. Я вцепился в гребни так крепко, что, казалось, сломаю себе пальцы. Я даже не понял, в какой момент мы оказались в тумане, а полет дракона выровнялся.

Под нами расстилалось белое пространство, за которым ничего не было видно. Телириен летел, делая редкие взмахи крыльями и избегая разрывов в облаках. Он то набирал высоту, то снижался, иногда заглядывал в них, чтобы понять, куда лететь дальше… Даже после стольких полетов я, как и в первый раз, не понимал, как он ориентируется в небе. На земле хотя бы есть точки вроде поселений, рек, дорог… А здесь?

Ощущения от того, что я находился над землей, на высоте замковых шпилей, были непередаваемыми. Восторг, азарт, возбуждение, страх – все сливалось в одно большое непонятное чувство.

Через полдня полета стало заметно холоднее. У меня затекло все тело, но я предпочел не менять позу. Веревка хоть и была закреплена надежно, но все равно нельзя было рисковать. Через некоторое время солнце начало клониться к закату. Здесь, над облаками, это было просто невероятное зрелище: солнце окрашивало облака в золотистые и розовые тона и пронзало косыми лучами те, что находились выше. Где-то вдалеке шел снег, освещаемый солнечными лучами.

Вскоре стемнело совсем. Я не понял, в какой момент Телириен завис над облаками. Я уже не улавливал его траекторию полета. Я бы и звездами полюбовался, но все мои силы уходили на то, чтобы просто не съехать с его спины. Мы летели весь день.

Видимо, дракон тоже устал от долгого махания крыльями, потому что с самого взлета не произнес ни слова. Он не предупредил даже о том, что собирается снижаться. И если бы он сделал это плавно! Но нет – Телириен просто сложил крылья и рухнул камнем вниз. Не знаю, откуда у меня взялись тогда силы ругаться, но досталось не только дракону, но и всем его предкам до седьмого колена.

В последний момент Телириен резко расправил крылья, завис над землей и медленно опустился.

– Все сказал? – обернулся он ко мне.

– П-предупреждать же н-надо, – стуча зубами то ли от холода, то ли от пережитого страха, сказал я.

– Ну извини, что у тебя такие слабые нервы, – невозмутимо ответил