Чапек. Собрание сочинений в семи томах. Том 6. Рассказы, очерки, сказки - Карел Чапек

Сначала это крохотные светлые ростки в парнике; они выглядят очень мило, но вы бы ни за что не угадали, что из них получится. Эту мелочь пикируют и переводят из теплого рассадника в холодный; потом ее высаживают в хорошо увлажненные ямки на поле и до известной степени поручают господу богу, однако львиную долю забот человек мудро оставляет себе: рыхлить, полоть, прореживать, снова окучивать, обрывать цветы, выламывать негодные листья, петь за работой и вообще хороводиться с ними с весны и до осени. А между тем вырастают из саженцев райские растения почти в человеческий рост, с большими прекрасными листьями, составляющими, по-видимому, предмет особой гордости матери-природы; на ощупь они мягкие и бархатистые, как теплая кожица персика, и жарятся на солнце с огромным и явным удовольствием. Пейзаж с табачным полем выглядит экзотически, даже если посреди этого поля торчит нитраyский Зобор[115]. А потом эти прекрасные большие листья обрывают, и для табака открывается глава вторая.

В этой главе табак нанизывается на шнуры и сушится в огромных гирляндах, проветривается, проглаживается лист за листом, приобретая свой прославленный табачный цвет — чем светлей, тем лучше; потом его сшивают в пучки по десять — двенадцать листьев, пахнущих остро и пряно, и отправляют на склад для брожения. И вот теперь приходится табачному листу потрудиться, чтобы стать ароматным табаком.

Не очень ясно, что с ним такое происходит. Его увлажняют, чтобы он слегка подопрел, и охлаждают, чтобы он не перегрелся. Несколько раз его обрабатывают ферментами — соусируют, от чего он разогревается и в нем начинает бурно расти какой-то гриб, который и сообщает ему его подлинный вкус и аромат. И опять его переворачивают лист за листом, чтобы он проветрился, и вытирают на нем каждое пятнышко плесени. В этот период он пахнет странно, отдает столярным клеем и немножко вроде бы кислым. А потом его кладут под пресс, пока в нем снова не разовьется тепло, в котором он снова будет дозревать. И при этом листья еще сортируют, лист за листом — всего на каких-то тридцать шесть сортов. Так табачный лист трудится не менее года, прежде чем попадет в трубку и выдаст из себя голубое облачко жертвенного дыма. Говорят, что прежде чем обратиться в прах и пепел, каждый лист проходит через человеческие руки минимум сто раз. Посему уважайте его как подобает.

Да, это так: есть хорошие вещи, которые нужно потреблять, пока они свежие; и есть благородные вещи, как вино, табак и идеи, которые хороши лишь тогда, когда им дают время, чтобы идеально созреть. Есть редкостные свойства, есть особый огонь и крепость, что достигаются лишь с возрастом и терпеливым трудом. Есть вещи свежие, сезонные, как салат, и вещи старые, стократно перевернутые, как табачный лист. Благородные вещи — это те, что создаются долго и медленно, пока они перебродят и созреют. Глубокий запах табака — не только дар природы, но и дар времени и работы; впрочем, это в нем ощущается. Из этого вытекает урок касательно многих вещей человеческих, о коих стоит поразмыслить — сосредоточенно и в окружении голубых облачков табачного листа, который превращается в пепел.

1935

Человек и фотоаппарат[116]

Кажется, большинство имеющих фотоаппарат получают его в подарок — на рождество или именины. Фотографический аппарат относится к предметам, о которых нормальный человек мечтает с детства, в то же время считая их излишними. Но к подаркам у человека никогда нет правильного профессионального подхода: подаренным фотоаппаратом владелец его стреляет направо и налево, как буйный помешанный, которому попал в руки браунинг, — сам изумляясь, что иногда получается снимок. При этом он никогда не пытается постичь великие тайны, — например, что же, собственно, делается там внутри: он явно избегает касаться таких технических подробностей, как шторка, резкость или, скажем, экспозиция. У него к аппарату отношение отчасти суеверное: бог пошлет — выйдет; не пошлет — не выйдет. Говорю вам: с дареным фотоаппаратом профессионально работать невозможно.

Если вы хотите заниматься фотографией профессионально, то купите себе аппарат сами. Но предварительно надо примерно в течение года объявлять при встрече всем знакомым, что вы собираетесь приобрести фотоаппарат.

— Покупайте «Альфу», — авторитетно посоветует один. — У меня «Альфочка». Снимает изумительно.

— Я бы «Альфу» даром не взял, — с возмущением заявит другой. — Если хотите иметь хороший аппарат, покупайте только «Дюрреншмидта». У меня «Дюрреншмидт». Вот это снимки!

— С «Дюрреншмидтом» пропадете, — предупреждает третий. — Купите себе лучше зеркальную камеру. Зеркалка надежней всех.

— Зачем зеркалка? — возражает четвертый. — Я двадцать лет старой «Коппелкой» снимаю — таких снимков больше нигде не найдешь.

— Да ну ее! — протестует пятый. — Что можно сделать с этим старым ящиком. Покупайте только «Элку». У меня «Элочка», и я вам говорю…

— Не слушайте никого, — ворчит шестой. — Ни один аппарат не даст вам таких снимков, как «Арцо». У меня, по крайней мере, «Арцо».

И так далее. Вооружившись этими сведениями (весьма противоречивыми, как полагается настоящим профессиональным сведениям), вы входите в магазин фотографических аппаратов и пробуете произвести внушительное впечатление на продавца, произнеся несколько ученых слов, вроде «линзы», «матового стекла» или «бленды». Но продавец не поддается: он обрушивает на вас всякие «светосилы», «фокусные расстояния», «шейнеры», «компуры», «преломления света», «углы изображения» и другие магические слова, с их помощью ясно доказывая вам, что вы обязательно должны купить аппарат «Нидермейер» и никакой другой. С этого момента вы говорите при встрече всем своим знакомым:

— Покупайте «Нидермейер». Я с другим аппаратом и возиться нипочем бы не стал. Вы не представляете себе, какая у «Нидермейера» изумительная глубина резкости.

Но путь к созданию фотоснимков долог. Прежде всего вам, может быть, и удастся открыть аппарат, но закрыть вы его все равно не закроете: где-то что-то держит; видимо, в конструкции какая-то ошибка. Вы бежите с ним к продавцу: дескать, аппарат не закрывается.

— Да как же ему закрыться, — ворчит продавец, — когда вы не утопили объектив.

На другой день вы опять у того же продавца: в общем, этот объектив не завинчивается.

— Да как же он может завинчиваться, — говорит продавец, — когда вы не отвели защелку.

Так вы узнаете, что самое сложное в искусстве фотографирования — открывать и закрывать фотоаппарат. Точно так же штатив, прежде чем привыкнет к вам, устроит целый ряд подвохов: например, как ни удивительно, одна нога у него окажется длинней других; либо он подставит вам ножку; либо окажет энергичное сопротивление вашим попыткам сложить его. Установка и складывание штатива — тоже один из самых трудных элементов искусства фотографирования.

Если вам удалось овладеть этими техническими хитростями, можете приступать к самому фотографированию. Вы устанавливаете штатив, открываете аппарат и начинаете показывать всем любителям, как надо это делать.

Первый снимок — один из самых напряженных моментов в жизни человека. Прежде всего вы уверены, что доставите своим родственникам огромное удовольствие, снимая их; и вы предлагаете им это как доказательство своего доброго отношения.

— Обязательно сегодня? — спрашивает родственник без всякого энтузиазма.

Такая неблагодарность вызывает досаду, но вы, подавив это чувство, объясняете, что сейчас как раз подходящее освещение и что это займет только одну минутку.

— Ну, тогда поскорей, — недовольно отвечает родственник и садится куда-то в тень, тогда как вы заранее очень удобно приладили фотоаппарат в другом месте.

И вам приходится долго упрашивать родственника, прежде чем он согласится пересесть ближе.

Но вот наконец он сидит, хмурый, сердитый. Скорей за дело! Прежде всего определить экспонометром продолжительность выдержки. Ага, диафрагма 6, при выдержке 1/25. Для верности — еще раз. Господи, теперь при той же выдержке получается диафрагма 18.

— Ну как? Готово? — ворчит родственник.

— Сейчас, сейчас.

А теперь выходит — диафрагма 9 при выдержке 1/5. Ах, это из-за той тучки. Теперь скорей! Сперва навести на резкость по матовому стеклу. Нет, сперва открыть объектив, потом навести на резкость. Нет, сперва отвести защелку на объективе. А теперь наводить. Так. Вот на матовом стекле появилось изображение.

— Отлично, — с облегчением вздыхает фотолюбитель.

— Есть? — радостно произносит родственник, встает и хочет идти.

Вы вынуждены, преодолевая бурный протест, снова усадить его на место и еще раз навести на резкость.