Любовь до гроба - Анна Орлова

Куда опаснее были волкодлаки, поскольку теряли здравый рассудок и потому были чрезвычайно опасны. Именно им оборотни были обязаны огромным количеством страшных легенд.

Со временем страсти поостыли, и урожденным дозволили жить среди людей, правда, обязав соблюдать некоторые правила…

Про себя мировой судья торжествовал: слово за слово, ему удалось разговорить оборотня. Разумеется, господин Рельский сказал чистую правду и был готов поступить самым решительным образом, однако куда больше его прельщало полюбовное решение вопроса. Если верить Юлии, господину Щеглову не было никакого резона убивать сторожа, вполне довольно хлороформа, чтобы тот благополучно проспал кражу. Оставалось еще убийство ромарэ, но табор примет виру[52] за мертвых и не станет таить зла, а властям в общем-то решительно все равно, кто посягнул на бесправных бродяг.

– Давайте договоримся, – предложил мировой судья, и оборотень замер, вцепившись когтями в подлокотник кресла. – Я не верю, что вы убили господина Ларгуссона. Вы не похожи на обезумевшего от крови зверя. Расскажите мне все о той ночи в библиотеке, и, если вы не убийца, я отпущу вас.

– Поверите мне на слово? – клыкасто улыбнулся ульвсерк, и сочетание человеческих и звериных черт его облика заставило передернуться даже невозмутимого господина Рельского.

– Разумеется, нет, – продемонстрировал в ответ здоровые белые зубы мировой судья. – Поклянитесь Фенриром, и я поверю.

– Хорошо! – согласился господин Щеглов, откидываясь на спинку кресла. Впрочем, что ему еще оставалось? Даже если бы он невероятной милостью богов сумел перебить гостей и скрыться, за ним бы охотились по всей стране, как за бешеным псом.

– Надеюсь, вы не против некоторых мер безопасности? Мы вас свяжем и наденем вот это, – господин Рельский вынул из кармана толстый кожаный шнурок с подвеской, который продемонстрировал оборотню, – заговоренный амулет из серебра, волчьего хвоста и когтей, украшенный волчьей руной[53], старинное средство от ульвсерков. Он не причинит вам вреда, только помешает напасть или сменить облик.

С давних времен известно, что волка Фенрира, прародителя всех оборотней, боги смогли пленить только с помощью пут Глейпнир, выкованных черными карликами-цвергами из шума кошачьих шагов, дыхания рыб, птичьей слюны, корней гор, жил медведя и бороды женщины. Мировой судья усмехнулся про себя: обычного оборотня повязать куда легче, но лучше всего для этого годится заговоренный ошейник, проклепанный серебром (золото подходит тоже, но из-за дороговизны применяется крайне редко).

Ульвсерк пристально посмотрел на господина Рельского и потребовал:

– Поклянитесь, что вы в целости и сохранности доставите меня в Дёрвсенд и сдадите старейшинам.

Куда и подевался томный юноша? Наносная пресыщенность, равно как и деланая хищность слетели, как шелуха, и стало очевидно, что оборотень отчаянно хотел жить и был на многое готов ради спасения. Перед людьми сидел совсем мальчишка, лет восемнадцати, но этому пареньку было не занимать мужества и воли. Пожалуй, из него вырос бы прекрасный волк, если бы не прискорбное корыстолюбие.

– Клянусь, – спокойно произнес мировой судья. – Или вы желаете, чтобы я присягнул по всем правилам?

– Это ни к чему! – Оборотень сразу расслабился и теперь, казалось, искренне забавлялся.

Клан осудит его по всей строгости, однако закон ульвсерков куда лояльнее. Скорее всего, ему только придется заплатить штраф и какое-то время не отлучаться из поселения оборотней. В мире людей господина Щеглова (истинного имени он так и не назвал) ждала петля, тем паче что дело было связано с убийством и замешано на политике.

– Ладно, вяжите! – Смирившись, ульвсерк молча терпел, пока его довольно бесцеремонно скручивали (на всякий случай под прицелом), только передернулся, ощутив на коже серебряную подвеску.

– Клятва! – потребовал господин Рельский, полюбовавшись на прочно связанного оборотня. Тот был упакован на славу, будто подарок на именины, недоставало только бантика на шее.

– Клянусь, – выдавил господин Щеглов. Голос его звучал глухо. – Я, Лейдульв, именем Фенрира клянусь, что не убивал господина Ларгуссона и не имею никакого отношения к его смерти.

– А теперь рассказывайте все, – предложил мировой судья и уселся напротив.

Оборотень глухо начал:

– За хорошее вознаграждение я подрядился украсть ту паршивую книгу. Если бы я только знал, сколько с этим будет проблем!

– Кто вас нанял? – поинтересовался господин Рельский.

– Дракон! – будто выплюнул оборотень.

– Как его зовут и где его найти? – подался вперед инспектор Жаров, напрочь позабывший о субординации.

– Шейлитт. Он живет в развалинах Гейрнхейма.

Мировой судья и инспектор переглянулись. Означенные развалины были таковыми уже по меньшей мере лет двадцать, с тех пор как там случился пожар. Отстраивать поместье наследники старого владельца то ли не захотели, то ли попросту не имели средств, но и сносить не стали. Так и стоял на холме остов дома, места вокруг считались недобрыми, и там никто не бывал. Что и говорить, лучшее место, чтобы спрятаться.

– Дракон? – одними губами произнес инспектор.

Мировой судья кивнул, и, повинуясь его молчаливому приказу, полицейский выскользнул из комнаты, поманив за собой одного из подчиненных.

– Дальше.

– Как скажете, – согласился оборотень, попытался устроиться поудобнее, что со связанными руками и ногами было нелегкой задачей, и продолжил…

Глава 34

Картина из его слов вырисовывалась весьма занятная. Некий дракон разыскал его и чуть ли не угрозами понудил взять заказ. Впрочем, стоило корыстолюбивому оборотню услышать сумму вознаграждения, как он прекратил всякое сопротивление. Тем паче что речь шла о пустяковом поручении: следовало всего лишь выкрасть книжку из публичной библиотеки.

На поверку задача оказалась не столь простой – меры защиты от всевозможных опасностей госпожа Дарлассон предприняла воистину драконовские. Ночью дом был заперт изнутри и совершенно неприступен, днем же никому не дозволялось оставаться в библиотеке в одиночестве. Еще строже гномка следила за теми, кто интересовался книгами из особого хранилища, и не спускала глаз с драгоценных фолиантов.

Ради вожделенных ключей господину Щеглову пришлось обольстить барышню Гарышеву, которая показалась ему самой легкой добычей из дам-библиотекарей. (Разумеется, о хозяйке речи быть не могло, госпожа Чернова, как дама серьезных моральных правил, наверняка отказалась бы участвовать в подобном, а время поджимало…)