Фенрир. Рожденный волком - Марк Лахлан

Старая ведьма, которая потребовала убить аббата ради исцеления его сестры, хотя в том не было никакой нужды. Девочка, маленькая девочка, вошла в его сознание, заставила его любить ее, подчиняться ее воле. И ведьма была ее прислужницей, а не наставницей. Девочка уже знала, что несет в себе – смерть, страдания, ужасные испытания, – и знала, как все это пробудить. И она повела его за собой в это путешествие. Для чего же?

Изабелла – Мунин – вошла в его сновидения и заменила собой Элис из Парижа и ту девушку, которой она была в прежних жизнях. Однако наваждение разрушилось, и теперь Хугин ясно понимал, что именно видел во время визитов к мертвому богу. Элис была той женщиной, ради которой он умирал в прежних жизнях. А та, которая называла себя его сестрой, заняла ее место, украла его любовь. И он сам помогал ей в этом, по доброй воле шел вслед за ней в темноту, лежал рядом и бродил по закоулкам своего разума, чтобы она могла усилить действие своего заклятия. Все это теперь осталось в прошлом.

Он знал, что уже жил раньше, что умирал раньше – умирал за ту девушку, которую искал и преследовал, терзал и едва не убил. Под действием ведьминого заклятия он предал те узы, которые были крепче смерти.

Ворон чувствовал истинную природу своей сестры и той старой ведьмы. Он подозревал, что стоит мыслям еще немного проясниться, и он даже назовет их имена. Но мысли никак не прояснялись. Он знал наверняка только то, что, когда распалось заклятие Мунин, в его сердце вместо любви хлынула ненависть к ней. Она действовала совсем по иным причинам, ее мотивы были непостижимы для него. Может, она стремилась к смерти? Что ж, она получила то, чего хотела.

Он догадался, что произошло. Мунин стремилась обрести власть над рунами, уверенная, что через страдания и целеустремленность сумеет овладеть ими так, чтобы они не уничтожили ее, сумеет найти способ, чтобы остаться в живых. Он был уверен, что сначала она вовсе не хотела умирать. Однако те восемь рун, которые она получила от бога, засветились, взывая к своим сестрам, и вот они-то как раз стремились не к жизни, а к смерти. Мунин потеряла свою личность в череде ритуалов и пробудила кого-то еще – частицу бога, который желал сделаться цельным и умереть, принести себя в жертву самому себе, погибнуть в мире людей, чтобы затем ожить в мире богов.

Но для чего же ей понадобился он, Луи? Зачем держать его при себе? Он знал, что погибнет страшной смертью, она это предвидела. Но в чем смысл его смерти? Мунин хотела, чтобы бог воплотился в ней и умер, познав земную смерть. Но какова его роль? Впрочем, это неважно. Она хотела смерти Элис. И это значит, что он должен постараться и сохранить Элис жизнь.

Хугин стоял на коленях у кромки воды, глядя, как Офети возвращается из монастыря с двумя лошадьми, нагруженными оружием и доспехами. На викинге был длинный норманнский плащ, а поверх него – короткий франкский, богатый, некогда принадлежавший благородному господину. Прочая одежда на нем тоже была франкской: синяя шелковая туника, кожаная куртка. На поясе висел отличный меч. Офети был наряжен как настоящий франк, вот только франки никогда не бывают такими рослыми и рыжими. Поэтому он казался именно тем, кем был: разбойником в украденной одежде. Купец шел за ним, тоже разодетый, и вел за собой шесть навьюченных лошадей.

Офети помахал Ворону и крикнул:

– Я готов исполнить клятву, данную госпоже.

Освобожденный от заклятий Мунин, разум Ворона возвращался через магические ворота, открывшиеся в пещере рядом с телом мертвого бога. Перед его мысленным взором возник образ. Он был в горах, он держал за руки юную женщину, не в силах взглянуть ей в глаза из страха, что она увидит его любовь и отвергнет ее. Он мысленно услышал собственный голос, эхо из другой жизни: «Я всегда буду тебя защищать».

Он кивнул рослому викингу:

– А я готов исполнить свою.

– Что ж, тогда отправимся добывать Волка, – сказал Офети.

Он в последний раз взглянул на стоявший у берега корабль, покачал головой и двинулся в лес по следам оборотня, оставленным на мокром песке, а Ворон с Лешим отправились за ним.

Глава шестьдесят первая. Ненасытное настоящее

Элис сидела рядом с Жеаном в свете вечернего солнца, которое не спешило заходить, превращая ее светлые волосы в нимб вокруг головы. Вокруг них играли все краски осени, но Жеану не было холодно. На его плечах был толстый ломбардский плащ, а еще на нем была добротная шерстяная рубаха, штаны из прекрасно выделанной ткани и хорошие сапоги. Они оказались не первыми, на кого напала та шайка, зато стали последними.

К нему приходили обрывки воспоминаний: слабый отголосок далеких колоколов, пение молитв, бесконечный кашель брата Гийома во время мессы, ощущение скованности, когда хочешь пошевелить руками и ногами, но не можешь. Некоторые воспоминания казались отчетливее: блестящая река, зеленый берег, девушка с длинными и почти белыми волосами, которая смеется и плещется в воде. Он любит ее бесконечно давно, знал Жеан, и он так давно скучает по ней. Только теперь это не имеет значения. Он же здесь, рядом с ней, прошлое и будущее поглотило ненасытное настоящее: чувственный миг, дрожь от ее прикосновения, ее голубые глаза на фоне осеннего багрянца, лес, усыпанный миллионами капель, похожих на драгоценные камни.

Он коснулся камня на шее, и она протянула руку, жестом прося оставить его там, где он есть. Воспоминания о самом себе возвращались к нему, и он испытывал сильное желание сорвать с шеи изображение идола, однако ничего не делал. Он догадывался, что Волк, которым он стал, – словно старая кожа, которую не удалось сбросить. Когда он двигался, то время от времени его так и распирало от неистовой силы, ему нестерпимо хотелось бежать по лесу, скалясь на деревья. А этот камешек может его удержать. Какое-то чутье подсказывало Жеану, что это спасительная ниточка, ведущая к умственному здоровью, ключик, который отпер дверь скотобойни, где были заперты его мысли.

Они вместе охотились: Элис взяла себе один из луков разбойников, Жеан сумел копьем убить оленя. Тем вечером они пожарили мясо и лежали на поляне под ночными звездами.

Жеан понял, кем он был: мужчиной, который любил женщину так страстно, что даже вернулся из мира мертвых, чтобы найти ее; только он не мог выразить этого словами. Его связь с Элис была основана на чувстве куда более сильном, чем голод, оно было похоже на страх перед удушьем. Эта женщина была для него как воздух, и он представить не мог, как когда-то жил без нее.

Они наблюдали, как в летнем лесу их ищут люди: рослый толстяк, человек-ворон и купец, – однако они не позволяли им увидеть себя, а просто уходили под деревья. Эти трое долго бродили по лесу, высматривая их, но так и не нашли. Элис походила рядом с ними, незамеченная, посидела у их костра, погладила их лошадей, даже попробовала их еду, а потом вернулась к Жеану. Она не хотела, чтобы их нашли, поэтому их и не нашли.

А потом одним прохладным утром Элис поцеловала его, взяла за руку и долго вела через лес. Они пришли к дому – низкой хижине с крытой дерном крышей. В доме никого не оказалось, хотя следы недавних обитателей были здесь еще заметны: перевернутый стол, разбитый стул, соломенная постель. Кто-то быстро бежал отсюда, но Жеан не интересовался почему. Лес – это место, где не действуют законы, и жить здесь опасно. Элис нашла лук и развела в очаге огонь, Жеан положил мешок, который нес с собой, и раскрыл его, доставая мясо и коренья. Они приготовили еду, а поздно вечером легли в постель и заснули друг у друга в объятиях.

В той хижине Жеан спал без сновидений, он не видел ни Бога, ни Волка, ему не снился калека, которым он был, не снилась женщина, которая лежала рядом с ним. Он пребывал в умиротворении.

Он проснулся, ощущая на коже прохладный осенний воздух. Элис поднялась раньше и успела сходить за грибами. Он услышал ее у двери, она спустилась с низких ступенек и поставила на стол корзину, которую нашла в доме.

Жеан потянулся на постели и открыл глаза. Сначала он подумал, что ничего не видит из-за яркого солнца. Но откуда тут солнце? Он же в доме.

– Ты проснулся? – Это был голос Элис.

Жеан поморгал, потом снова поморгал.

– Жеан?

Жеан сглотнул ком в горле. Затем поднес руки к камню на шее.

– Я ничего не вижу, – сказал он.

Глава шестьдесят вторая. Трудности путешествия

Они слишком долго обшаривали лес. Чародей и Офети были сравнительно молодыми людьми. А вот Леший – нет. Идти по лесу было бы трудно, даже если бы он горел желанием кого-то там найти, однако теперь, с седельными сумками, набитыми сокровищами, купца почти все время терзали страхи. Леса кишели разбойниками и даже кое-кем похуже. Кто знает, какие чудовища рыщут в глубине зарослей?

Офети с Вороном были сбиты с толку, они пребывали почти в отчаянии. Следы Волка они нашли, нашли также другие довольно странные следы, но самого зверя так и не обнаружили.