Жестокие игры - Мэгги Стивотер

— Отойди от него, — говорю я. — За каждую каплю его крови тебе придется отдать десять своих.

— Шон Кендрик, — отвечает Мэтт, — зря ты поменял их местами, это было глупо с твоей стороны.

Корр низко рычит, это звук из глубины горла, который скорее ощущаешь ногами, чем слышишь ухом. Но конь пришпилен к месту острогой, и не одним железным острием, а сразу тремя.

— Если бы ты хоть что-то знал о лошадях, живущих под этой крышей, ты бы их не перепутал, даже в темноте.

Мэтт смотрит на меня достаточно долго для того, чтобы заметить: я уже сократил расстояние между нами. И кивком указывает на острогу:

— Эй, убогий, не лезь в это стойло!

Я медленно вытираю окровавленную ладонь о куртку и достаю из кармана нож с выкидным лезвием. И показываю его Мэтту.

Мэтт бросает на нож презрительный взгляд.

И что, ты думаешь остановить меня с помощью этой вот штучки?

Лезвие с громким щелчком выскакивает наружу. Мэтт не был бы самым крупным существом, погибшим от его тонкого острия.

— Я не думаю, что остановлю тебя, — говорю я. — Я думаю, что ты искалечишь моего коня, но когда тебе придется выйти из стойла, я этим вот ножом вырежу твое сердце и вручу его тебе.

Меня мутит, трясет с головы до ног. Я не в силах посмотреть в глаза Корру, иначе потеряю решимость.

— И ты действительно считаешь, что я поверю в твои угрозы, когда у меня в руках все это? — усмехается Мэтт.

Но он верит. Я вижу это в его глазах.

Я спрашиваю:

— А что ты намерен доказать? Что ты лучший наездник? Что лошади любят тебя больше, чем меня? Или ты собираешься завоевать одобрение своего отца, перерезав всех кабилл-ушти на острове?

— Нет, — откликается Мэтт. — Только вот этого.

— Ты уверен, что тебе будет этого довольно? И что будет дальше?

— Никакого «дальше», — ухмыляется Мэтт. — Эта тварь — единственная, которая тебя по-настоящему интересует.

Но он всматривается в мое лицо с таким видом, как будто не уверен до конца в сказанном. А может быть, он никак не ожидал, что придется действовать в моем присутствии. Он ведь предполагал, что я спущусь в конюшню утром и найду Корра… как только что нашел Эдану. А может быть, сейчас он просто смотрит на меня и прикидывает, как причинить мне боль посильнее.

Наверняка я должен знать что-то, могущее удовлетворить Мэтта больше, чем гибель Корра. Должно быть что-то такое. Я вспоминаю искаженное лицо Мэтта во время аукциона и говорю:

— Если ты действительно хочешь что-то доказать своему отцу, то должен обойти нас на бегах. Победить нас на песчаной дорожке.

В лице Мэтта что-то меняется. Та дьявольски злобная пегая кобыла уже зачаровала его. Мэтт снова бросает взгляд на меня, потом на железные острия у плеча Корра.

Я прекрасно понимаю, что происходит в его голове, ведь и в моей происходит примерно то же самое. Бенджамин Малверн, говорящий Джорджу Холли, что по праву именно я — наследник его конюшен. Имя Ската, записанное на грифельной доске в лавке мясника. Ошеломительная скорость пегой кобылы.

Это песня сирены, и она зачаровывает Мэтта.

Мэтт пятится, выходя из стойла. Корр тут же движется вперед, занимая оставленное Мэттом пространство. Глаза красного жеребца горят бешеной злобой. Я вижу капли крови, выступившие на его плече там, где в шкуру вжималась острога, — и когда Мэтт выскальзывает за дверь стойла и захлопывает ее за собой, я прыгаю на него и прижимаю к его бычьей шее лезвие своего ножа. Я вижу, как пульсирует вена под его кожей. И мой нож как раз рядом с ней.

— Мне казалось, ты говорил о том, что нужно обойти тебя на бегах, — бормочет Мэтт.

Корр бьет копытом в стену стойла.

Мой голос с шипением прорывается между стиснутыми зубами.

— А еще я сказал, что ты отдашь по десять капель своей крови за каждую его каплю.

Мне хочется, чтобы вокруг Мэтта растеклась целая лужа крови, как вокруг Эданы. Мне хочется, чтобы он прижался вот к этой стене и плакал, как она. Мне хочется, чтобы он знал: ему никогда больше не встать на ноги. Мне хочется, чтобы он примерил на себя маску смерти, которая была на лице Дэвида Принса.

— Шон Кендрик!

Голос раздается откуда-то сзади. Я чуть-чуть поворачиваю голову, не отводя взгляда от глаз Мэтта.

— Не поздновато ли для таких забав?

С огромной неохотой я складываю нож и отступаю от Мэтта. Руки Мэтта все еще продолжают сжимать трезубец и пугающий изогнутый нож, до сих пор темный от крови. Мы оба смотрим на отца Мэтта, который стоит в проходе между стойлами; рядом с ним — Дэйли. На старшем Малверне — ночная рубаха на пуговицах, но от этого он не выглядит менее могучим. Дэйли, на лице которого написан стыд, не желает встречаться со мной взглядом.

— Мэттью, тебя ждет постель.

Его голос звучит почти ласково, вот только поза противоречит этому. Малверн смотрит в глаза Мэтту, и мгновение-другое ничего не происходит. А потом выражение лица Малверна меняется, и Мэтт молча проходит мимо него, не бросив взгляда в мою сторону.

— Теперь Малверн смотрит на меня. Я все еще дрожу, потрясенный и тем, что Мэтт чуть не сделал только что с Корром, и тем, что я сам чуть не сделал с Мэттом.

— Мистер Дэйли, — говорит Малверн, не поворачивая головы, — спасибо за помощь. Можете возвращаться в спальню.

Дэйли кивает — и исчезает.

Бенджамин Малверн стоит на расстоянии вытянутой руки от меня, он пристально смотрит мне в лицо. Через мгновение-другое он спрашивает:

— Есть что сказать?

— Я бы не…

Я закрываю глаза. Мне необходимо взять себя в руки и обрести спокойствие. Но я его не нахожу; я просто уничтожен. Я стою посреди океана, мои руки вскинуты к небу… Я снова открываю глаза.

— Я не стану извиняться.

Малверн наклоняет голову набок. Долго-долго он рассматривает меня, мое лицо, нож в моей руке. Потом складывает руки за спиной.

— Мистер Кендрик, избавьте ту кобылу от страданий.

Он поворачивается и уходит из конюшни.

Глава пятьдесят четвертая

Шон

На следующий день погода жестока и немилосердна. Ветер хлещет лошадей по ногам, приводя их в бешенство. Тучи над головами предвещают грядущий холод. И над нами, и под нами — один и тот же серый океан.

Мы с Пак встречаемся у начала верхней троны. Пак хмурится, видя меня; я понимаю, что мое лицо после прошедшей ночи должно быть похоже на землю, по которой прошлась чума. Волосы Пак спрятаны под неуклюжей вязаной шапкой, но несколько прядей вырвались на свободу и упали на лицо. Торговцы пытаются удержать свои тенты и палатки, не позволить им улететь прочь. Наездники, спускаясь вниз по каменистой тропе, точно так же стараются удержать своих скакунов.