Психоанализ. Введение в психологию бессознательных процессов - Томас Мюллер

Возникающий в результате состоявшегося взаимодействия между пациентом и аналитиком образ будет зависить от основной установки психоаналитика, а также от его мировоззрения и представления о человеке (Kutter et al., 1998). Эта основная установка, которая независима от пациентов и относительно постоянна для отдельно взятого психоаналитика, имеет некоторую связь со школой и направлением. Так, одни аналитики, предпочитающие теорию травмы, последователи Мэйсона, автора книги «Что же с тобой сделали, бедный ребенок?» (Masson, 1984), видят в пациенте скорее жертву; другие, ориентируясь на теорию влечений, видят в пациенте скорее преступника, который всегда стремится что-то натворить, провести и обмануть психоаналитика.

Тем важнее роль пятой ступени, так как на ней то, что было проработано и превратилось во «внутренний образ», сравнивается со своего рода «внутренней программой» психоаналитика. При этом речь идет о программе, которая сложилась из установок, полученных во время обучения, и охватывает всю информацию, необходимую для упорядочения воспринятых вербальных и невербальных сигналов. Таким образом, под влиянием взаимодействия с пациентом возникший на четвертой ступени предварительный образ может быть соответствующим образом классифицирован, а при необходимости и исправлен. В понятийном инструментарии психоаналитика хранятся, прежде всего, паттерны вазаимодействия, а также соответствующие формы страха и защитные процессы, например триангулярные модели взаимодействия и дуальные формы отношений, которые могут быть либо эротически заряженными, либо агрессивно-напряженными. Такая внутренния программа психоаналитика может предоставить в его распоряжение категориальную систему, в которой он сможет проверять горизонтально воспринятые раздражители в отношении вертикальной размерности. В зависимости от того, в каком месте системы возникнет реакция, можно будет сделать вывод о соответствующем раздражителе.

Конечно, внутренняя программа аналитика специфически реагирует (или, по крайней мере, должна была бы так реагировать) на те конфликты, с которыми данный конкретный пациент сталкивается в настоящий момент. На профессиональных возможностях аналитика сказываются, во-первых, жизненный опыт, и, во-вторых, обучающий анализ: чем интенсивнее аналитик «на собственной шкуре» переживал интерпретируемые отношения вместе с соответствующими страхами и защитными процессами и чем лучше он проработал их в своем учебном анализе, тем скорее он сможет рассортировать принятые сигналы и понятийно разобраться в них с использованием хранящейся в его памяти категориальной системы.

Шестая ступень как бы встраивает дополнительный «предохранитель», позволяющий психоаналитику еще раз перепроверить полученный ранее образ пациента. В этом ему помогает психоаналитическая теория (теория личности и учение о болезнях), которая не зря занимает такое большое место в нашей книге. Если психоаналитик прошел упомянутые до этого пять ступеней познания во многом без обращения к психоаналитической теории, то на шестой ступени он (сознательно или неосознанно) вынужден обратиться к психоаналитической теории, чтобы прийти к интерпретации происходящих событий.

Во «внутренней программе» психоаналитика не только содержится информация о совершенно определенных интеракциях, соответствующих формах страхов и защитных процессах, но и хранятся данные теории личности и учения о болезнях, а также положения психоаналитической психологии развития. И теперь, с учетом уровня развития пациента, он может еще лучше оценить то, что с ним происходит. На этой ступени прежнее понимание образа пациента можно сравнить с теоретическими положениями, например с представлениями об отдельных стадиях психосексуального развития, с идеями о репрезентантах самости и объектов, а также с представлениями о функциях и структурах Я. При этом обычно удается еще раз перепроверить совершенно определенные причинно-следственные связи между симптомами и спровоцировавшими их конфликтами. Таким способом события из непосредственной практики психоаналитических сеансов теоретически обобщаются и проверяются на соответствие важным частям психоаналитической теории. При этом психоаналитическая теория и практика либо подтверждают, либо опровергают друг друга.

Шестая ступень познания, в отличие от пяти предыдущих, развертывается скорее между отдельными сеансами, чем непосредственно на психоаналитической сессии. В этот период дистанция между психоаналитиком и пациентом увеличивается и психоаналитик лучше сможет не только эмоционально настроиться на пациента, но и размышлять о нем (учитывая когнитивный аспект). Также лучше устанавливаются логические взаимосвязи между некоторыми наблюдениями в контрпереносе, с одной стороны, и определенными теоретическими знаниями – с другой. Благодаря этому проясняются и объясняются остававшиеся до тех пор непонятными феномены. В особо трудных для понимания и объяснения случаях очень помогают психоаналитические семинары, посвященные разбору клинических случаев. Там психоаналитик может рассказать коллегам о реальных трудностях, которые он испытывает в работе с конкретным пациентом, а их идеи и объяснения помогут расширить его собственное понимание этого случая.

Внимательный читатель, видимо, уже успел заметить, что первые четыре ступени познания соответствуют герменевтической стороне метода и только две последние (пятая и шестая) – номотетической его стороне, общим закономерностям в том виде, как они представлены в психоаналитической теории личности и учении психоанализа о болезнях. Тем самым отдельные ступени познания представляют собой единый процесс, в котором интегрируются обе существующие отдельно части психоаналитического метода: герменевтическое понимание и логическое объяснение одного и того же явления.

В завершении, после устранения «акустического зазора», результатом многоуровневых процессов восприятия и осознания, происходящих в психоаналитике, будет седьмая ступень – произнесенная им вербальная интерпретация. При этом мы говорим об интерпретации сопротивления, если указывается на наличие сопротивлений, их формы и причины. Интерпретации же переноса – это такие интерпретации, в которых мы даем толкование актуального переноса в отношениях с психоаналитиком, как, например, в случае пациента, недовольного обслуживанием в автомастерской (см. главу IX.5.2).

7.4. Проверка убедительности интерпретации

Пациент может весьма по-разному реагировать на интерпретацию. Он может согласиться и сказать: «Да, так оно и есть, я об этом тоже иногда думал, мне это понятно». Но он может и сказать: «Это меня не убеждает, я этого не понимаю, просто не могу в это поверить». И все-таки, исходя из концепции «желания и сопротивления»[50], психоаналитик и в этом случае может допустить, что его интерпретация была правильной, если посчитает, что внутреннее сопротивление мешает пациенту признать верность интерпретации.

Так тоже бывает, но не всегда. Часто именно пациент бывает прав, если какая-либо интерпретация его не убеждает. Тогда не остается ничего другого, как методом «проб и ошибок» попытаться найти другие возможные интерпретации событий.

Зоммер (Sommer, 1987) назвал следующие критерии проверки правильности интерпретации для качественных научных исследований в психотерапии:

1) критерий когерентности, который означает, что интерпретация кажется связной, складной, «когерентной», а потому убедительной;

2) критерий практики, состоящий в том, что интерпретацию удобно использовать на практике, т. е. пациент может превратить ее в реальный жизненный опыт;

3) критерий проверки диалогом, который означает, что оба участника психоаналитического процесса соглашаются с правильностью интерпретации и приходят к консенсусу.

Как показывает накопленный опыт психоаналитической работы, существуют и другие критерии правильности интерпретации: это видимые изменения, наступающие сразу же вслед за интерпретацией, например новые ассоциации, неожиданные развороты в процессе переноса, изменившиеся сновидения, другой стиль речи, изменившееся поведение (например, бо́льшая настойчивость, стремление добиваться своего) или появление совершенно новых возможностей в межличностных отношениях, которые до этого трусливо избегались или на которые раньше никогда не хватало смелости.

8. Конструкция или реконструкция – вот в чем вопрос

В психоанализе уже давно ведутся интенсивные дебаты о месте и значении субъективных воспоминаний и реконструкций истории жизни в психоаналитическом процессе. Ключевое понятие здесь – «Конструкции против реконструкций»; под этим девизом в психоанализе еще со времен поздних работ Фрейда (Freud, 1937d, 1940a) спорят о том, стоит ли всегда или только при лечении определенных групп пациентов добавлять к такому техническому приему, как интерпретация, активные усилия аналитика, направленные на конструкцию истории жизни пациента. Фрейд часто использовал два понятия, конструкция и реконструкция, попеременно и в одном и том же значении; в некоторых местах он определяет конструкцию в узком смысле: аналитик должен активно использовать ее как техническое средство, если интерпретация не приводит к нужному результату – полному воспоминанию с устранением инфантильной амнезии: