Человек человеку - кот - Составитель Андрей Синицын Коллектив Авторов

— Бяшка, мой котеныш, муркетик мой… Как я рад, что ты вернулся! — шепнул ему я и он уморительно скривился, вроде как иронизируя над моими нежностями.

6

Через полчаса я запер сергамену на чердаке и спустился в гостиную. Вся компания была в сборе — дегустировали свежую липовую бражку.

— Смотрите-ка, кто к нам пожаловал! Вы не забыли, кстати, что сегодня новолуние и хорошо бы сделать мне растирание? — воскликнула Амела.

— Да вы просто на умертвие похожи! Бледный весь! Неужто из-за зверя этого? — проявил чуткость казначей.

— Никогда бы не подумала, что лекаришки бывают такими сентиментальными, — вполголоса заметила Амела.

— Да не расстраивайтесь вы, Аваллис! Подумаешь, одной тварью больше, одной меньше… — посоветовал мне казначей. — Вы бы, что ли, собачку себе какую завели…

— Или кошечку, — вставил господин наместник. — Чтоб на эту… как ее… на сермагену походила…

— На сергамену, — поправила мужа Амела.

— А я что сказал? Я так и сказал — «на сермагену»…

— Между прочим, ваш зверь уже преодолел четверть пути до столицы, — сказал казначей. — Только что приехал гонец, все доложил, честь по чести. Да не кривитесь вы так! Неужто вы не рады тому, что зверь теперь будет скрашивать досуг самого императора?

— Я рад, конечно, я рад! — поспешил заверить общество я.

— То-то. А то ходите тут… Да с такой рожей вам не в лекари, а в гробовщики надобно!

— Между прочим, гонец пожаловался, что паршивая зверюга ничегошеньки не ест. Хоть бы не издохла раньше времени! — сердито сказала Амела.

— Авось не издохнет… — выразил надежду казначей.

— Признайтесь, Аваллис, это вы ее разбаловали, что она теперь харчами перебирает?

— Да нет, господин наместник, нет же! Кроме рекомендованного Радзамталом ослиного молока я ничего зверю не предлагал!

— Не верю я вам, что-то лицо у вас больно хитрое. А, впрочем, ладно, ну ее к Шилолу, эту сер… сер… ну, эту тварь. Выпейте-ка лучше бражки…

Я послушно кивнул господину наместнику и принял из рук вмиг сориентировавшегося слуги чашку, одним махом осушил ее и словно бы осмелел.

— Скажите, милостивый гиазир казначей, хороша ли стража? Я имею в виду, не сбежит ли сергамена по дороге?

— Да человек двадцать… или что-то вроде того. Если она и от вас-то не сбежала, такого немощного, то от них и подавно не сбежит, будьте уверены. И вообще, далась вам эта тварь, Аваллис!

Вскоре общество отправилось обедать, я же, сославшись на приступ почечной колики, поспешил на чердак. Подъем по лестнице, который обычно давался мне не без труда, я преодолел с легкостью необычайной — за такими чудесами я и о возрасте своем позабыл.

Поначалу мне показалось, что сергамена пропал — однако, лишь показалось. Сергамена по-прежнему был там.

Устроившись за отворотом съехавшего со стены гобелена, он, вкрадчивый и жеманный, величавый и осторожный, дожидался меня, вывернув передние лапы наружу так, словно это были ладони. Подушечки на них, пухлые, розоватые, круглые, были измазаны известкой — по всему видно, шкодник только что скреб когтями стену.

Такие непотребства ему строжайше воспрещались. Увы, он ни за что не бросал развлечения, выбирая моменты, когда меня не было рядом, а затем неумело утаивал следы своих безобразий.

Тем более странной выглядела эта его выходка, эта его поза, что она открывала мне обстоятельства, подразумевающие наказание.

— Ты хочешь, чтобы я поругал тебя, да? Поругал? Может, мне тебя еще и поколотить?

Сергамена несмело высунул морду из-за гобелена. Но он не выглядел виноватым, напротив, глаза его сияли торжеством, а пасть была дружелюбно оскалена.

Все это ужасно меня растрогало. А подошел к зверю и обнял его за шею.

— Потерпи, муркетик, потерпи. Я что-нибудь придумаю. Заберу тебя отсюда… Обещаю. Только ты не высовывайся. Если кто-нибудь тебя увидит, тебя отправят назад… Вот сейчас схожу домой, подготовлю там все…

Сергамена сощурился и кивнул головой, словно хотел сказать: «Славно придумано!».

7

Мой путь домой пролегал через гудящую разноголосицу базарной площади — я нехотя влился в торгующую, меняющую и бранящуюся толпу, согреваясь мечтами о непроницаемой тишине кабинета.

«Какое мне дело, — размышлял я, — до того, как сергамена очутился на чердаке? Допустим даже, что зверь раздвоился… Допустим, один сейчас там, в пути, а другой — вернулся ко мне… Ну и раздвоился… Ну и что? Пускай себе двоится на здоровье… Какая мне разница? Главное, что мой зверь здесь… Между прочим, дома его можно премиленько устроить… И никаких клеток, никаких больше цепей… Главное, чтобы домоправительница не проболталась, дура старая…»

— Эгей! Милостивый гиазир лекарь!

Голос показался мне знакомым и я остановился.

Я сразу узнал Радзамтала, племянника ринского наместника: мешком висящее дорожное платье, медно-рыжая горшкообразная шапка, пышная ухоженная борода.

— Какими судьбами? — поинтересовался я.

— Да проездом, как раз вечером к господину наместнику хотел зайти. А что вы такой невеселый? Траур?

— Что-то нездоровится…

— В добром ли здравии сергамена? — спросил Радзамтал.

— Знаете, как раз вчера его увезли… Увезли в столицу. Господин наместник решил преподнести его императору, для нового зверинца…

— Так вот оно что! — всплеснул руками Радзамтал. — Суду ясны обстоятельства, как говорится… То-то, я вижу, вы распереживались!

— Не вполне понял ваш намек, — отозвался я как можно более холодно.

— Да нету здесь никакого намека. Я ведь тоже ходил за сергаменой, когда его подарили моему дяде. На своей шкуре испытал — каково это, привязаться к пустой игрушке.

— Что значит привязаться к «пустой игрушке»? Ведь это живое существо! Отзывчивое, ласковое, с чуткой душой… Если уж на то пошло, иные люди более заслуживают того, чтобы именоваться «пустыми игрушками»!

К моему величайшему изумлению, Радзамтал вызывающе громко расхохотался. Торговка сушеными фруктами поторопилась даже откатить свой передвижной прилавок, да оно и не удивительно: мои соотечественники боятся чокнутых..

Приступ смеха был столь длителен, что я уже собрался уходить, когда Радзамтал, вмиг угомонившись, удержал меня.

— Не обессудьте, Аваллис… Уж очень смешно все это выглядит… Я знаю, чем развеять вашу печаль. Дело в том, что зверь, которого я вам привез — всего лишь искусно сделанная механическая кукла. Это подделка, имитация зверя. Немного механики, немного магии… Потому-то у него и нет сердца. Зачем сердце кукле? Потому-то он не спит и не ест. Вы меня понимаете? Что же до его так называемых «повадок», то это не более чем воспроизводство тех клише, которые были заложены в его пустую голову нашим придворным магом. Собственно, я здесь для того, чтобы предупредить господина наместника, да и всех вас: у этой игрушки есть опасное свойство раздваиваться, выпускать фантом, и этот фантом может принести неисчислимые бедствия тому…

Я не дослушал его до конца: возмущение и ярость овладели моей душой.

Я вынул из голенища сапога тонкую спицу с крючком на конце — не раз и не два я извлекал ею рыбьи кости из горла несчастных обжор. Свободный конец спицы был заточен и смазан сильнейшим ядом — вот уже сорок лет спица служила мне незаменимым подспорьем в самообороне.

Радзамтал не успел даже окончить фразу. Короткий замах — и я насквозь проткнул его здоровую молодую печень…

Стремительно бледнея, Радзамтал упал, пронзительно завизжала торговка фруктами, случайные зрители бросились врассыпную, да и я поспешил скрыться, оставив Радзамтала корчиться в пыли.

Сострадание мне не чуждо. И все же мне не было жаль его, ведь он не понимал главного: есть вещи, не допускающие лжи, ибо ложь святотатственна.

© А. Зорич, 2001.

Елена Власова

ВТОРАЯ ЖЕНА ИМПЕРАТОРА

Рождественское интервью императрицы-матери Хомоноидной Федерации, данное ведущему обозревателю интергалактической сети новостей по просьбе Фелиссийского Матриархального Союза Тысячи Планет об их соотечественнице, знаменитом борце за феминизацию галактики без расовых ограничений, одной из трех великих разумных, благодаря которым был принят общегалактическнй закон, запрещающий инорасовую торговлю разумными существами, о Донне Бел-ли'Аддэн

— Давайте намнем с самого начала. В Вашу семью, насколько мне известно, Донна Бел-ли'Аддэн вошла на правах младшей жены? Выбранной лично Вами?

— Да, сейчас об этом говорят так. Но тогда были совсем другие времена. Она не могла войти в нашу семью младшей женой, даже если ее выбрала я…

— А кем она была?

— Вы не боитесь, что мои слова шокируют ваших зрителей, разумный? Я уже очень немолода, а несколько столетий назад в галактике бытовали совсем другие понятия.