Демон на Явони - Алексей Львович Шерстобитов

— Ой буду, ой буду, отче! Но ведь нужно заслужить в таком месте обосноваться и главное — соответствовать ему.

— Все правильно — если народ забывает Бога, Господь напоминает о Себе всевозможными попущениями дьявольских козней. Если не напомнит Он, а человек не вразумится, не жить возгордившемуся на земле обетованной и не спастись! Если Господь привел тебя сюда, значит, есть тому причины! Если откажешься от этого, считай, отвернешься от милости Божией. Никого не слушай, много причин может появиться от землицы отваживающих, но ни одна ни сбудется. Может быть даже самой не поверится, что это возможно или целесообразно — эти сомнения в тебе говорить будут, а вот на чем они основываются понять еще предстоит. Разглядишь и увидишь — как пар будут причины эти, развеются и останется только Бог. А то, что сегодня кажется, будто доставать не будет, само явится в той полноте, что действительно тебе и семье твоей действительно потребна будет!

Жалею я, что ни каждому дано такое место и не каждый способен осознать его бесконечную ценность — здесь ведь и к Господу отходить проще будет — Он ведь рядом и бессмертность души очевидна!

— Дааа… Все понимаю и соблазны есть… Лелюшка сюда очень хочет и отченька наш благословил уже… Даже строительства часовеньки…, теперь знаю какой… — Подул теплый ветерок, очертания храма развеялись, но остались в душе каждого, точь в точь повторив те, что были Царствием Небесным, бывшим внутри них самих…

Люди настолько устали от напряженности крайних двух суток, настолько были поражены красотой этого места и расслаблены счастливым исходом последних событий, что, оторвавшись от реалий, увлеклись своим воображением и окружающим их рае-подобным пейзажем.

Неожиданно Еременко, вырвавшись из плена своих грез, заметил сидящих рядом с ним людей и отметил для себя, что ни только место изменило его, всех без исключения:

— Наверное, в такие минуты и в таком настроении не страшно покидать эту никчемную жизнь… — Улыбнувшись собственной не присущей ему мысли, он закончил ее почти противоположной:

— А ведь и верно, как здесь можно быть несчастным?!.. — В ответ он услышал тишину, ощутив умилявшихся созданной Богом красотой, людей, среди которой наиболее красивой была сама тишина, Начальник которой сам Господь…

Костер уже не трещал сухими паленьями, а шелестел и немного подшептывал редкими всполохами в большой куче углей, радуясь веселыми искрами, поднимающимися к небу целыми снопами. Луна любовалась спокойствием и умиротворением, освещая и окрашивая не только воду, но и все освещаемое пламенем и лунным светом, будто предлагала: «Взгляните, а вот еще здесь, и вот здесь, и вот там столько прекрасного, что нужно будет рассмотреть завтра по утру…». Сам лес, играющая мелкими волнами вода, каждый маленький камушек отражали пляску ярких языков огня, рождаемого угольями, преломляясь в их подсветке.

У самой воды, выбрав большой, достаточно плоский валун, отец Олег встав на колени лицом к востоку, читал привычную молитовку своего вечернего правила, восторгаясь невероятной великой милости Божией, рядом по собачий сидел «Лука», в глубокой задумчивости глядя на звезды, наверняка, общаясь с Ангелами, которых безусловно видел и знал, если не сказать большего о нем самом.

Мощное тело новоиспеченного «отшельника» в накинутом поверх шерстяном одеяле, виделось в лунном свете, сливающимся с прыгающим, уже отмеченным мною, отсветом от затухающего костра, то вырастающим, то кренящимся в одну и в другую сторону, то складывающемся в земном поклоне и вырастающем снова, будто из-под земли.

Говорить совсем не хотелось, красноречивая мелодия жизнелюбия души Божиего мира, обрушившись на оглушенных ее людей, вливала в них то прекрасное состояние духа, противиться которому могут только одержимые злом люди.

Тем временем подкралась полночь, все вновь уселись вокруг костра, разлили в походные алюминиевые кружки свежезаваренный чай на воде из родничка, обнаруженного невдалеке, отец Олег благословил легкую ночную трапезу, больше похожую на легкий перекус и произнес:

— Господи! Благодарим тебя за хлеб насущный, подаваемый нам, подавай нам на каждый день, и как подаешь нам, прощай нам грехи наши вольные и невольные, и даруй нам жизнь вечную и Царствие Небесное. Аминь! С Богом, братья и сестры вкусите… — Можно написать целую книгу о кулинарных впечатлениях, и мыслях, пришедших в этот момент, но ни одно слово, придуманное за всю историю человечества, не сможет выразить настоящие ощущения присутствия Бога, а ведь это только малая часть того, что открылось здесь, в этой, особенно Им любимой новгородской земле…

Общество людей в этот вечер в отдалении от костра, разделяло много животных, я не имею в виду медведя и старого лиса, а совершено диких, подтянувшихся из глубин чудного, дремучего леса, с которым звери никогда не теряли родства. Между друг другом они были мирны и соблюдали спокойствие — принимая сегодня старших братьев, именно сейчас решивших, что здесь, вот в этом месте, и есть их обетованная земля, где нужно жить, успокаиваться, говорить с Богом и в Боге…

ПОСЛЕ

Уже с пол часа стояли шестеро «хранителей», среди которых были, знакомые нам Прохор и Серафим, выбравшие место непосредственно позади отца Олега. Так долго никто не оставался напротив этого места, совершенно преображающегося ради такого момента. На памяти этих почтенных старцев, только четырежды являлась ушедшая под землю церковь, и каждый раз это была одна и та же причина — явление нового «отшельника». Храм сиял не столько изливаемым из его алтаря светом, сколько благодатью, снисходящей на нового приемника и тех, кто стоял рядом. Парадные двери открывались, но войти в них было не возможно, открывались и Царские врата в алтарь, появлялись и святые угодники, когда-то бывшие «хранителями» этой земле. Много их было, с некоторыми, несущие сегодня эту «службу», были знакомы лично, еще при жизни, большинство из просиявших в славе Царствия Небесного, не были известны людям, но Господь знает каждого! Сегодня с ними со всеми знакомился новообретенный их брат Олег.

По сути, жизнь его подходила к концу, но случилось так, что возрастая в вере и сознании, он набрал полноту качеств, соответствующих этому служению. Нельзя сказать, что он сам дошел до этого — Господь вел его, еще до начала веков зная, зная, что он нужного достигнет.

В Демянский бор новый «отшельник» уже попал избранником, прошел тем самым предварительную подготовку, теперь здесь совершалось освещение. Он уже подробно рассмотрел свою жизнь в прошлом, теперь пролетело перед его сознанием все, что пригодится в будущем, но он молил Бога еще об одной услуге, и Господь даровал. Все-таки, будучи всю свою священником, он нуждался не