Записки разведчика - Иван Бережной

В горах трудно было ориентироваться. Многие хребты, полонины, высоты сходны между собой, и без привычки трудно было их различать. Условия для наблюдения тоже имели свои отличительные особенности. Можно было просматривать верховины за многие километры и в то же время не видеть, что делается рядом. Это требовало от партизан особой наблюдательности. Даже эхо и то мешало нам.

Припоминается случай, когда в долине Зеленички нас обстреляли немцы. Мы развернулись к бою совсем в противоположную сторону, подставив противнику свои спины. Это получилось потому, что звуки выстрелов сливались с эхом, и в долине стоял сплошной гул.

Однако самым большим недостатком разведки в горах являлось то, что мы почти лишились такого источника добывания разведывательных данных, как местные жители. Селений в горах очень мало. Приходилось довольствоваться лишь помощью пастухов. Но они, как правило, редко бывали в селах, сведения, которыми они располагали, были устаревшими. Да и этой незначительной помощи мы вскоре лишились. Немцы под угрозой расстрела заставили пастухов вместе с отарами спуститься в долины.

Приходилось рассчитывать только на свои собственные силы и сообразительность разведчиков. Никому из нас, кроме Журова, не доводилось бывать в горах, поэтому разведчики прислушивались к советам бывшего пограничника. Ведь большая часть его службы прошла на границе в горах близ Черновцев и Коломыи.

Военный ветеринарный фельдшер Журов часто разъезжал по заставам. Знакомился с бытом населения. Много раз приглашали его гуцулы на высокогорные пастбища – полонины. С разрешения командования Алексей лечил сельский скот и тем самым завоевал любовь и уважение гуцулов. Журов полюбил этот веселый, жизнерадостный народ, всего за два года до войны получивший свободу, имеете с ним радовался расцвету новой жизни. Душевные, мелодичные песни гуцулов на всю жизнь запомнились молодому пограничнику. Он даже на вечерах художественной самодеятельности исполнял полюбившиеся ему «коломыйки» и песни гуцульских пастухов.

Алексей мечтал об учебе. В июне 1941 года его зачислили слушателем академии. Оставалось дождаться сентября, когда гостеприимно раскроются двери учебных аудиторий. Внезапно началась война и, перепутала все карты. Военфельдшера Алексея Журова закрутило в смертельном водовороте кровавой битвы.

Полтора месяца с боями отходил 97-й пограничный отряд, в котором служил Алексей. В начале августа в одном из сел под Уманью попал Журов под бомбежку и был ранен. Кроме того, его завалило обломками разрушенного дома. Из-под развалин вытащили местные жители и отправили в госпиталь.

7 августа немцам удалось захватить госпиталь со всеми ранеными. Тяжелораненых фашисты расстреляли на месте, а способных передвигаться поместили в лагерь военнопленных в Умани. Оттуда их перевели в Винницу.

Четыре месяца томился в плену Журов. И лишь в начале декабря, когда пленных перевозили из Винницы в Либин, он на ходу выпрыгнул из машины и бежал.

Оказавшись на свободе, Алексей пошел на восток в надежде перейти линию фронта. Однако это ему не удалось.

Странствуя по Украине, он встретил Леню Слесарева, который бежал из другого лагеря.

– Перейти линию фронта – напрасные старания.

Надо разыскать партизан, — предложил Журов.

– Я давно об этом думаю, — признался Слесарев.

С помощью местных жителей им удалось в селе Спадщине Путивльского района связаться с Черемушкиным и разведчиками, а через них с партизанским отрядом.

Вспоминая об этой встрече, Митя Черемушкин рассказывал:

– Нас поразило, что Журову удалось пройти от самой границы до Путивля… Зачислили в разведку, но все же решили проверить. Бой – лучшая проверка человека. Эту проверку Леша выдержал с честью…

Способный, осмотрительный и находчивый, он быстро стал своим среди разведчиков.

Весной 1942 года партизаны испытывали большие затруднения в боеприпасах. Журов установил связь с местными жителями и узнал, что один из них прячет много патронов, оставшихся после отхода наших войск. Это была большая находка для отряда.

В Путивле по заданию партизан в полиции работал один товарищ. Он сообщал 6 мероприятиях, которые проводились немцами для борьбы с партизанами. Связь с «полицаем» поддерживал Журов, Он ходил в Путивль попеременно с Чусовитиным, Мишей Фоминым, Олегом Фирсовым, Лучинским… Всегда они приносили важные сведения.

При совершении рейдов из Брянских лесов за Днепр и от Князь-озера по Белоруссии и Украине Журов вместе с товарищами выполнял ответственные задания.

В апреле и мае 1943 года Алексей с Семеном Рыбальченко и радистом по заданию Демьяна Сергеевича Коротченко сопровождал под Киев секретаря Подольского райкома партии столицы Украины товарища Миронова. Кроме того, ему было поручено связаться с партизанскими отрядами, которые действовали в Киевской области, и разведать железнодорожные перевозки противника через киевский узел… За успешное выполнение этого задания Журов был награжден орденом Красной Звезды.

Много раз Алексею приходилось встречаться с немцами и полицией. Всегда выручало спокойствие, решительность и умелые действия.

Через два года после начала войны Журов вновь возвратился на Карпаты, но теперь уже обогащенный боевым опытом в партизанском соединении.

Высокий, худощавый, с вытянутой шеей и выпирающим кадыком, коротким чубом, приспущенным на правую сторону лба, Журов стоял на полонине, устремив задумчивый взгляд на юг, где виднелся лысый шпиль горы.

– Посмотрю на горные вершины – все так знакомо, кажется, только вчера отсюда ушел. А присмотришься, нет, не то! Людей как будто подменили. Не видно веселости, присущей гуцулам, ее вытеснила настороженность, — проговорил тихо Леша.

– Как называется? — спросил я Журова, указывая на лысую гору.

– Говерла. Самая высокая гора в этом районе.

– Далеко до нее?

Разведчик усмехнулся, видимо припоминая что-то, и сказал:

– Гуцул ответил бы: «Ни, ту близко. Миль з двадцать пять будэ, нэ бильше!» Вот и считай, что до нее около сорока километров.

– Не может быть! — выкрикнул Черемушкин. — Она кажется рядом.

– Это одна из особенностей гор – не принимай за действительное то, что кажется.

Я вынул карту, отыскал на ней Говерлу с отметкой 2058, измерил до нее расстояние и ахнул:

– Сорок девять километров по прямой!

– Пойдешь петляющими ущельями, долинами, перевалами – вдвое наберется.

В правдивости слов Журова мы скоро убедились. Меня вызвали в штаб. Никогда не унывающий помначштаба Федя Горкунов оживленно заговорил:

– Вышли разведку по маршруту, — он провел карандашом прямую линию от горы с отметкой 936, на которой мы находились, до села Пасечного, расположенного в долине реки Быстрицы Надворнянской. — Установить, есть ли противник в селе, его силы, также состояние дорог. Всего до Пасечной семь километров. Результаты доложить через четыре часа.

Я смотрел на карту и размышлял: «О каких дорогах идет речь? На карте их нет. Есть тропки, да и те обрываются на полпути. Видимо, упираются в пропасти».

– Не успеют за четыре часа, — высказал я свое сомнение.

– Успеют, — уверенно отпарировал Федя.

– Я поведу сам разведчиков.

– Правильно, капитан, — отозвался комиссар. Он лежал на плащ-палатке под деревом и рассматривал карту. — Федя, на первый раз не ограничивай их сроками, пусть капитан на практике проверит… Надо присмотреться к горам.

На первое задание в состав группы я включил и Журова. Лагерь покинули перед обедом, рассчитывая вернуться засветло. Пересекли полонину, вошли в редколесье. Начался крутой уклон. Настолько крутой, что приходилось все время придерживаться за деревья или за камни, которые выступали на поверхности склона. Перебегая от одного дерева к другому, мы все глубже и глубже уходили в узкую долину. От непрерывного напряжения быстро устали. В ногах появилась дрожь. [405]

Перед нами расступилась пропасть. Ее буровато-серые края расходились вправо, а влево сближались. Пошли в обход слева.

Крутые откосы горы, с которой мы только что спустились, прижимали нас к обрыву. Приходилось пробираться по самой кромке обрыва, рискуя сорваться в пропасть, откуда несло прохладой и горьковатой прелью.

Много времени потратили, чтобы обойти преграду. Снова начали снижаться. Для удобства передвижения, по совету Журова, разведчики вырезали длинные палки.

– Так гуцулы ходят, — сказал Леша.

Действительно, с помощью палки идти стало легче. При спуске с горы ею притормаживаешь, а при подъеме – опираешься на нее. Даже отдыхали, навалившись грудью на посох.

Спустились в долину. Пошли резвее. Но не успели порадоваться этому, как увидели, что она уводит нас совсем в другую сторону от Пасечной. Пришлось взбираться вверх, пересекать хребет, чтобы выйти на свое направление.