Заговорщики. Преступление - Николай Шпанов

— Это во Франции… В нашей Франции!.. Не могу читать! — с возмущением воскликнул Гарро.

Полковник молча взял у него листок и швырнул в огонь…

Полковника уже не было в живых. Не было в живых и ни одного из командиров его батальонов, ни одного из командиров первых пяти рот, поочередно заступавших место командира полка. Так дошел вчера черед до Гарро.

Капитан сказал "взводу" из четырех солдат под командой капрала Даррака:

— Если мы и сегодня не войдем в соприкосновение с англичанами, фрицы перемелют нас, как кофейные зерна в мельнице.

— А вы уверены, что господа англичане хотят "соприкосновения", мой капитан? — спросил Даррак офицера с простотой, рождаемой долгим совместным пребыванием в тяжелой боевой обстановке.

— Наши союзники не могут не понимать, что к моменту, когда они начнут наступление на юг, им нужно находиться в тесном контакте с нами.

— А у вас, мой капитан, еще сохранилась надежда на то, что они предпримут такое наступление?

— От этого зависит судьба всего северного крыла наших армий.

Даррак громко вздохнул:

— Наши армии!.. Хотел бы я верить в то, что их судьба заботит англичан.

— Вы говорите о наших союзниках, капрал! — строго сказал Гарро.

— Сейчас нас никто не слышит, мой капитан. Позволю себе сказать: какие это, к дьяволу, союзники! Они же видят, что еще несколько дней — и положение станет непоправимым. Настолько непоправимым, что может стоить жизни Франции. Если англичане теперь же не используют отсутствия у немцев танков на этом участке и не ударят на юг…

— Вы слишком много понимаете для простого капрала, — перебил его Гарро. — Слишком много. И… чересчур волнуетесь, а волнение затемняет мысли.

— А вы можете не волноваться, когда речь идет о судьбе Франции, мой капитан?

Гарро молча пристально посмотрел на Даррака.

— Кажется, вы правы… От того, узнают ли англичане, что сейчас и только сейчас они должны направить удар на юг, зависит судьба нашей Франции… Они должны это понять. Если этого не могут сделать наши министры по телеграфу между Парижем и Лондоном, то сделаем мы с вами. Тут мы будем говорить с английскими солдатами, такими же, как мы с вами. Они не могут не понять нас, Даррак! Одним словом… — Капитан Гарро обернулся к яме, вырытой в песке и накрытой двумя рваными шинелями: — Лейтенант Жиро!.. Примите команду. Я ухожу на час или два.

Выползший из ямы лейтенант, такой же оборвыш, как все вокруг, удивленно уставился на Гарро.

— Мой капитан…

— Необходимо установить крепкую связь с ближайшей английской частью, — строго сказал Гарро. — Это важное, очень важное дело, Жиро. Я должен его сделать сам. — И снова обращаясь к Дарраку: — С вашими людьми мы это сделаем, капрал!.. Пошли.

Гарро, Даррак, Лоран и еще двое солдат и были теми людьми, которых часом позже увидел Нед. А еще через час все шестеро добрались до штаба английской бригады. Гарро узнал о том, что только вчера на берег выгрузилась механизированная дивизия англичан. Офицеры бригады с часу на час ждали приказа о наступлении на юг. Слабость немецкой клешни, которой Гаусс пытался расчленить силы, угрожающие правому флангу фашистов, была известна англичанам.

— Приказ о наступлении, на мой взгляд, — дело часов, — с уверенностью проговорил англичанин, командир бригады. — А о том, что гунны в этом месте и в данное время слабы, знает и наше высшее командование. Лорд Горт — решительный человек. Если он предпримет наступление, можно сказать с уверенностью: гуннам придется плохо. Клешня, которую они засунули между нами и вами, будет отрублена. Это может стать поворотным пунктом в ходе всей кампании.

— Вы совершенно правы, сэр, — сказал Гарро. — Я могу сказать своим солдатам, что наше дело в дружеских и надежных руках.

— Хорошо сделаете, — уверенно проговорил англичанин, — если сумеете передать эти ободряющие слова и остальным полкам французских дивизий, попавших в то же положение, что и мы.

Когда Гарро вышел из развалин домика, где помещался штаб бригады, глазам его представилось странное зрелище: загорелый здоровяк в форме английского сапера, полуобняв Даррака и Лорана, хлопал их по спинам так, что от их изодранных мундиров поднималась пыль. В свою очередь, эти двое молотили по спине сапера. Столпившиеся вокруг них солдаты хохотали во все горло. Французы даже приплясывали от удовольствия.

— Понимаете, мой капитан, — в восторге крикнул один из солдат, пришедших с Гарро, — этот английский парень оказался товарищем Даррака и Лорана: он тоже побывал в Испании.

Гарро подошел к саперу и протянул руку.

Увидев офицерские погоны, англичанин вытянулся.

— Капрал Нокс, сэр!

— Счастлив пожать вашу руку, капрал.

Нокс проводил французов до последнего английского поста. Расставаясь, Лоран сказал ему:

— Надеюсь, ребята, вы поторопите вашего Горта? Дело не терпит. Если еще есть время дать фашистам под зад, то скоро его не будет. Втолкуйте это вашему старику.

Нокс, быстро оглядевшись, шепнул на ухо Лорану:

— Скажи своим, чтобы они не слишком полагались на нас, товарищ. У нас ходят плохие слухи… Наши генералы ничем не отличаются от ваших. Понял?

Лоран молча кивнул головой и поспешил вдогонку за удалявшимися товарищами. Нокс долго смотрел им вслед. На обратном пути он сердито проворчал, ни к кому не обращаясь:

— Неужели никто не может втолковать им там, в Лондоне, что речь идет о крови нескольких миллионов людей, живых людей?..

— Что вы сказали, капрал? — спросил один из сопровождавших его саперов.

— Я сказал, что охотно дал бы отрубить себе руку ради того, чтобы иметь право прийти на помощь этим ребятам.

— Бедные парни, — покачав головою, пробормотал солдат. — Небось, у каждого из них…

— Помолчи в строю! — сердито оборвал его Нокс, заметив приближающегося офицера. — Словно без тебя неизвестно, что они такие же парни, как мы с тобой, и что у каждого из них есть мать и жена, как у нас с тобой.

— И что каждый из них так же, как мы с тобой, не понимает, ради чего он должен подохнуть в этом песке, — пробормотал солдат.

Нокс сделал вид, будто не слышал, и с напускным гневом прикрикнул.

— Помалкивать в строю!

А сам с удовлетворением отметил: работа начинает давать плоды. И, кажется, совсем не плохие!..

Но в этот момент в воздухе послышался характерный прерывистый вой моторов. Нокс тотчас опознал новые пикирующие бомбардировщики гуннов. Их было много. Трудно было предположить, чтобы такое количество самолетов стало охотиться за его крошечным патрулем. Неподалеку от бросившихся ничком англичан взметнулся черный султан разрыва, ослабленного действием глубокого песка.

Немцы пикировали один за другим. Нокс удивлялся все больше: столько бомб ради десятка солдат?! Но скоро он перестал удивляться: пикировщики подходили отряд за отрядом. Они бомбили патруль, полк, бригаду, все соединение, все побережье, крошечной живой частицей которого был он, капрал Нокс.

Он хорошо знал: при такой плотности бомбежки даже песок не спасет от тяжелых потерь. Налет будет стоить много английской крови. Много больше, чем стоил бы хороший рывок к югу, на разгром "клешни" Гаусса…

7

Лондон был затемнен. Автомобиль с притушенными фарами, выехав со стороны Стрэнда, нырнул под арку и остановился за углом адмиралтейства. Шеф вылез и пошел вдоль здания. Окна огромного фасада смотрели черными прямоугольниками в серую муть майской лондонской ночи. Никто не сказал бы, что за этими слепыми глазницами британского адмиралтейства, в комнатах первого этажа, оборудованных под штаб–квартиру недавнего морского министра, а ныне уже премьера Англии Уинстона Черчилля, бьется жизнь.

В то время когда шеф по–стариковски неторопливо огибал фасад, в одной из комнат премьера, погруженной в полумрак, заканчивался негромкий разговор трех мужчин. Одним из них был сам Черчилль, другим — мало известный вне ученых кругов физик, профессор Линдеман, третьим — тоже ученый, специалист по атомному ядру, профессор Блэкборн.

Всякий, кто неожиданно вошел бы в комнату и уловил тон разговора, должен был подумать, будто речь идет о самых обыденных, простых предметах. Так спокойно, не торопясь говорили все трое. Только горки пепла в двух пепельницах да плававшие под потолком клубы сизого дыма от огромной черчиллевской сигары могли навести на мысль, что эта простая с виду беседа потребовала значительного напряжения по крайней мере от двух из троих присутствующих. Пепла не было только перед Блэкборном.

Речь шла о совершенно новой проблеме, поставленной перед британскими учеными премьером от имени правительства. Черчилль не открыл физикам, что мысль о самой этой проблеме не принадлежит ему, а принесена английской секретной службой из‑за океана. По данным разведки, одно из крупнейших американских военно–промышленных объединений начало исследования в области расщепления атомного ядра, имея в виду применение энергии этого процесса с целью разрушения. У Америки еще не было никаких врагов, она ни с кем не воевала. Повидимому, президент Рузвельт проявлял тут дальновидность, корни которой уходили в одному ему известные планы. Но если Рузвельт по секрету ото всех занимался такими проблемами в предвидении возможной схватки, то Черчилль считал тем более необходимым, также в секрете, заняться ими, поскольку Англия была вынуждена драться с вызванным ею самой из ада чудовищем гитлеризма. Премьер спросил Линдемана и Блэкборна: