Мирович - Григорий Данилевский

– Здравствуйте, Михайло Васильич, как поживаете? – ласково произнесла Екатерина. – Мы вот завернули навестить нашего славного эрмита.

Ломоносов встал и с чувством, молча, поклонился.

– Чем занимаетесь? И где в эти минуты царит ваш пытливый гений? На планетах? В металлах или на излюбленном вами северном пути в Индию?..

Полдневный света край обшел отважный ГамаИ солнцева достиг, что мнила древность, храма…

– Видите, как я люблю и помню ваши стихи… Мне же рифма совсем не удаётся… ухом туга… и в музыке мало смыслю…

– Милостивая! – прошептал и опять смолк Ломоносов.

Слёзы навернулись на его глазах.

– Ну, полноте хандрить! – сказала Екатерина. – Нездоровы? полечитесь – пришлю медиков; напала грусть? – приезжайте-ка в эрмитаж, развеселим вас с молодёжью.

– Нет, государыня, не я нездоров и грустен, – ответил Ломоносов, – больна и грустна моя душа…

– Вас ли слышу, неутомимый, непобедимый в предначертаниях и трудах? Отзовитесь-ка мощным словом; соотечественники ждут. Вот, думаю депутатов призвать от сословий для составления хартии законов… Ваш гений осветит наш горизон.

– Новому вину и новые меха, всемилостивая! – проговорил всхлипнув растроганный Ломоносов. – Не всё гладко, кочки – обширная страна, – жертвы неизбежны… так! Но великими делами начинаешь ты своё правление и нас, тружеников, не забываешь… Живи вовеки, а нам уже, видно, умирать…

Он ещё хотел нечто сказать: с языка срывалось имя безвестно погибшего царственного узника и виновника его роковой гибели, – но он молча поник головой…

При дворе повторяли стихи, набросанные, в честь посещения императрицы, Ломоносовым:

Великому Петру вослед ЕкатеринаВеличеством своим нисходит до наукИ славы праведной усугубляет звук…Коль счастлив, что могу быть в вечности свидетель,Богиня, коль твоя велика добродетель!..

Осенью того же года скончалась Бавыкина, было отменено гетманство. Пчёлкиной возобновили приглашение, и она выехала в чужие края, где, в качестве знающей иностранные языки воспитательницы некоей таинственной девочки, она осталась несколько лет. О ней вспомнили, когда в Венеции появилась известная принцесса Тараканова…

Отец принца Иоанна умер слепой в Холмогорах; сёстры и братья, спустя много лет, стариками отправились морем в Данию. Их слуги, под именем «мореходцев», были закрепощены на вечное житьё в Холмогорах. Полную свободу этим «мореходцам» объявили только в настоящее царствование.

Померкла слава Орловых. Взошла звезда Потёмкина. Прогремела Пугачёвщина. Кончились турецкие войны; был завоёван Крым и взят Измаил. Ломоносова давно не было на свете. Державин пел Фелицу, шёл в гору, автор «Недоросля» и «Бригадира» печатно адресовал политические вопросы Екатерине. Пали мартинисты и с ними творец дружеского общества и Типографической компании, Новиков. Былой восторженный измайловский солдат, тридцать лет назад, в памятное июньское утро, стоявший на часах у полковой сборной, – теперь слабый, скрюченный горем и геморроидами старик, – Новиков сидел в том самом шлиссельбургском каземате, где содержался и погиб от покушения Мировича принц Иоанн[218].

Однажды обвалилась штукатурка у его печи. Новиков, бродя по комнате, ещё отнял часть известкового слоя и, при слабом свете ночника, не без труда прочёл выцарапанные гвоздём на стене каракули: «мы, бож… милостию… императ… Иоанн Третий Антонович…»

1875

ПРИМЕЧАНИЯ АВТОРА К ШЕСТОМУ ИЗДАНИЮ РОМАНА «МИРОВИЧ»

Роман «Мирович», сперва названный по имени главного героя, принца Иоанна Антоновича, «Царственный узник», написан в 1875 году.

Получив возможность его издать, через четыре года после его окончания, я обратился к забытой рукописи и увидел, что многое в ней следует переделать, особенно язык некоторых лиц, немало длиннот сократить (между прочим, в первой части), многое, едва намеченное, развить.

Особые обстоятельства, при которых роман печатался в журнале «Вестник Европы» и вслед за тем, без перемен, во втором, третьем, четвёртом, пятом и в настоящем, шестом издании, не дали мне средства исполнить необходимых переделок.

Сожалею об этом в особенности потому, что в романе остались без должной обработки некоторые места, особенно увлекавшие меня своей заманчивой стороной.

Источниками для романа «Мирович» служили, кроме строго исторических и официальных сведений, различные, изданные и неизданные, частные материалы, записки, дневники, воспоминания и письма некоторых современников той эпохи и их ближайших потомков. К числу последних источников относятся и предания моей семьи.

Мой прадед, по отцу, был земляком и товарищем по воспитанию Мировича. Его жена, моя прабабка, бывшая фрейлина при дворе супруги Петра III, спасла мужа через своих знакомцев, когда у него в поместье сделали обыск после шлиссельбургской катастрофы. Она живо помнила и в семейном кругу подчас рассказывала как о Мировиче, так и о причинах его рокового покушения. Её невестка, мать моего отца, была из рода Рославлевых, как известно, рядом с Орловыми игравших такую видную роль при воцарении Екатерины II. Женщина замечательного ума, воспитания и редкой памяти, моя бабка жила очень дружно со свекровью, никогда с нею не расставалась и умерла, как и последняя, также в преклонных годах, когда мне было девять лет. Большую часть её рассказов я записал со слов моего дяди, её старшего сына, от которого мне досталось и большинство наших любопытных семейных бумаг XVIII века.

Вся так называемая основа романа – жизнь и любовь Мировича, нрав и влияние на него героини, как и многие другие подробности воцарения Екатерины и покушения Мировича, – взята мною из воспоминаний прабабки и бабки, а также из посмертной записки Квитки-Основьяненка (план романа из жизни Мировича). В главном, что составляет достояние истории, я держался несомненных данных, разбросанных в массе печатного материала, из которого у меня составилась по этому предмету целая библиотека.

Наиболее драгоценные сведения о Мировиче и его времени, из числа исторических материалов, представляют исследования в государственном архиве автора «Истории России» С. М. Соловьёва, графа Д. Н. Блудова, князя В. Н. Кочубея и графа М. А. Корфа, а также труды академиков Поленова, Арсеньева, Кунина, Сухомлинова, Пекарского и Грота, профессоров Брикнера и Ламанского и г. Бартенева, Семевского и Хмырова.

Я пользовался также документами архива Шлиссельбургской крепости, бумагами Архангельского губернского правления о брауншвейгских ссыльных, посетил Шлиссельбург, с «каменным мешком», казематом Иоанна Антоновича в Светличной башне, мызу Пеллу и родину Мировича.

Считаю долгом здесь привести объяснение на некоторые из более важных вопросов и замечаний, с которыми ко мне обращались во время печатания романа в журнале.

Знаменитый автор «Истории России», С. М. Соловьёв (т. XXV, 1875, стр. 93), допуская, что император Пётр III мог видеться с узником Иоанном Антоновичем, предполагает, что принца для этого привозили из Шлиссельбурга в Петербург и что это свидание могло быть 22 марта 1762 года. Профессор г. Брикнер, в статье «Император Иоанн Антонович» («Русский вестник», 1874 г.), приводя рассказы Корфа и Бюшинга, Германна и Кастеры о «шлигсельбургском свидании» Петра III с принцем, называет эти свидетельства «шаткими и неосновательными», так как, по его словам, нет точных указаний о посещении Шлиссельбурга Петром III. Автор новейшей статьи о принце Иоанне в «Русской старине» (1879 года) говорит, что даже «о времени перевода Иоанна Антоновича в Шлиссельбург доныне нет точных сведений». У Сальдерна («Biographie Peters des Dritten»[219], 1800, стр. 48—49) это свидание, кстати сказать, изображено с наибольшей достоверностью.

Мне в недавнее время удалось ознакомиться с неизданным архивным, официальным документом большой важности. Он называется «Формуляр Шлиссельбургской крепости». В нём я нашёл в точности обозначенным время (1756 год) «прибытия в Шлиссельбургскую крепость Брауншвейг-Люнебургского принца Иоанна Антоновича». Здесь же, под 1762 г., стоит отметка коменданта того времени: «18 марта (1762 года) изволил посетить эту крепость государь император Пётр III». Об этом я сообщил покойному С. М. Соловьёву за два месяца до его кончины.

Большинство исследователей не указывают места погребения принца Иоанна. Многие убеждены, что он похоронен в Тихвинском монастыре. Так, г. Семевский говорит: «Иоанн был погребён без церемонии в Тихвинском монастыре, ночью, в простом гробе, в матросском платье, и зарыт в ските одной из часовен» («Отечественные записки», 1866 г.). Башуцкий, долго бывший послушником в этом монастыре, говорит, что хотя он не слышал, чтобы там была могила принца, но что это «ничего не доказывает», так как убитого принца «могли похоронить там, не называя покойника». Мне привелось, при посещении Шлиссельбургской крепости и её Светличной башни, услышать предание о том, что принц Иоанн был похоронен в одной из казарм крепости, в подполье церкви св. апостола Филиппа. Другие удостоверяют, что он был погребён на холме, в так называемом «тампете», означающем место, где в крепости помещался прежний собор св. Иоанна.