Таро Люцифера - Олег Маркеев

«А наше северное лето — карикатура южных зим», — вспомнилось из Пушкина.

Корсаков поднял воротник плаща.

«Какая русская судьба случилась у этого эфиопа, — не к месту и не ко времени подумал он. — Карты, бабы, на службу забил, невыездной пожизненно, с начальством на ножах, с императором на „ты“, долги, киндеров полный дом, жена с чесоткой в одном месте… И иностранец-педераст подстрелил. Вот так! У нас — только так. Иначе стихи не пишутся. И картинки не рисуются».

Он привалился задом к капоту «Нивы».

«Бог мой, как же я устал! Кто пристрелит, только спасибо скажу!»

Хлопнула дверь. На бегу кутаясь в плащ, на тропинке показалась Мария. Бежала, смешно, по-девчоночьи угловато, перепрыгивая через лужи.

— Вот, нашла! — Она показала Корсакову связку ключей с мерседесовским брелоком.

Он протянул ладонь.

Мария отрицательно покачала головой. Взгляд сделался по-учительски строгим.

— Я с вами

— А Ивана на кого оставите?

— С ним все в порядке. Обычный шок. Проспит до утра, завтра будет огурчиком.

— Не уверен, — с сомнением протянул Корсаков.

В кабинете взрывом разметало бумаги, перевернуло стол, даже монолитные ванькины кресла расшвыряло, как табуретки. Вынесло стекла и запорошило тонким графитовым пеплом стены и потолок. В коридоре, где молния едва не прошила Ивана, стены изрисовало черными разводами, словно кто-то спьяну побаловался паяльной лампой. Как обошлось без жертв, Корсаков так и не понял. Взрыв был такой, словно швырнули гранату. И самое странное, что вся посуда на столе в кухоньке осталась целой. Да и остальные комнаты в доме практически не пострадали.

Мария поджала губы.

— Игорь, я с прошлым мужем так намучалась, что в мужских болячках разбираюсь лучше любого врача. Поверьте, стакан валерьянки — это все, что требовалось. Ваня много работал, почти не спал. Сильный стресс — и его опрокинуло. Ничего страшного.

— Когда молния бьет, разве не страшно?

Мария пожала плечами.

— Вы же сами видели, у Ивана никаких признаков поражения током. Значит, и паниковать нечего.

Она вставила ключ замок двери.

— Я сам доберусь.

— До первого поста ГАИ, — парировала Мария.

— А вы мне доверенность черкните!

Мария, возясь с замком, бросила на него укоризненный взгляд.

— Игорь, машина Ивана. Доверенность оформлена на меня. При чем тут вы?

— Думаете, я водить не умею?

— А права у вас есть?

Она распахнула дверь и забралась на водительское сиденье.

Корсаков чертыхнулся. По ее лицу понял, не переспорить.

— До станции подбрось, и спасибо.

Мария не ответила.

«Нива», не свернув на отвилку к станции, понеслась, разбрызгивая лужи, дальше.

Корсаков недоуменно покосился на Марию.

Она, поймав его взгляд, нахмурилась.

— Я знаю, что вы подумали, — обронила она.

— И что же?

— Архивная мышка нашла свой выигрышный лотерейный билет, а теперь сдуру ставит на кон свое счастье. Так?

— И в мыслях не было!

— Было, было. — Мария грустно усмехнулась. — Вы правы. Ни одна нормальная баба, заполучив такого мужика, как Ванечка, не неслась бы бог знаете куда с неизвестно кем, а сидела бы сейчас у его постели. И не из сострадания осталась бы дома, а из банальной практичности. Зачем себя компрометировать? Зачем провоцировать возможный разрыв? Подумайте только, кормилец и поилец, надежда и опора очухается, а благоверной нет. Молнией его чуть не убило, а она с лучшим другом в Москву подалась! Что бы не подумал, лучше такого не допускать.

— Зачем же поехали? Я же предлагал…

— Чтобы вы добрались, потому и поехала! — неожиданно резко ответила Мария.

Корсаков уставился в стекло, по которому «дворники» размазывали струи дождя. Достал сигареты, хмурясь, закурил.

— Вы, Мария, знаете то, что неизвестно мне, — сказал он после долгой паузы.

— Да.

— И что же?

— Сейчас вершиться ваша судьба. И все, кто оказался рядом, волей или неволей вовлечены… Точнее, должны сыграть свою роль.

— Получается, вы сейчас роль играете?

— И да, и нет. Я хочу защитить себя и Ивана, нашу судьбу. От вас, Игорь. И единственный способ — это сыграть требуемую роль и отойти в сторону. Если я все сделаю правильно, нас не затронет. Вернее, не разрушит. Я чувствую, что моя обязанность доставить вас в Москву, чтобы вы встретились с Анной, и я это делаю. Интуиция подсказывает, что я права. А Ванечке я потом все объясню.

— Ошибка! На свидания у меня просто нет времени. Я ищу карты. Если не найду до полуночи, то… В общем, потом можно и не жить.

Мария бросила на него пронзительный взгляд.

— Вы так ничего и не поняли, Игорь?

Корсаков поскреб висок.

— Если честно, то давно уже ничего не соображаю. Меня гонят, я бегу.

— Гонят конкретные люди?

Корсаков помедлил и ответил:

— В некотором роде — люди.

— И их цель — карты Таро?

— Да.

— Нет!

— Не понял?

Мария передернула рычаг скоростей, плавно перевела машину через глубокую лужу.

— «Пусть степной лис вновь напьется из Белого озера». Помните?

— А, вот вы о чем! — разочарованно протянул Корсаков.

— На могильном камне княжны Анны Белозерской был вырезан степной лис. Вчера я специально очистила камень. Сама удивилась, увидел корсака. Он свернулся в изножье, словно охранял сон княжны. Или умер от тоски на ее могиле. Точно такой лис изображен на родовом гербе Корсаковых. Золотой корсак на зеленом фоне в нижней части щита. Вы не знали об этом?

— Я на своих дворянских корнях как-то не заморачивался.

— Но знать же свою родословную надо!

Корсаков усмехнулся.

— Бабушка, пока была жива, все твердила, что я мальчик с прекрасной родословной и ужасной биографией.

Мария помолчала.

— Просто вам до сих пор не выпадал шанс сотворить свою судьбу.

— Интересно… А что такое творить судьбу, вы знаете?

— Исполнить замысел Творца.

Корсаков пыхнул сигаретой и отвернулся к окну.

— Я не буду больше отвлекать вас разговорами, — сказала Мария. — Вы подумайте получше, Игорь. Где-то должна быть отправная точка всех событий. Вы могли не придать ей значения. А теперь путаетесь, потому что спутали причину и следствие. Самое незначительно и заурядное, на ваш взгляд, на самом деле было решающим. Просто вы не сумели этого осознать. Знаете, Рерих писал, что даже муравей может стать Вестником.

— Лучше бы Рерих картины писал, а не вещал, как Будда, — проворчал Корсаков.

Он надвинул шляпу и закрыл глаза.

Мерное урчание мотора и монотонный шум дождя навевали сон.