Третий источник - Дмитрий Кравцов

Просто сделай, что должно — шепнула ему звезда.

Так он простоял довольно долго.

Ветер шумел листвой, и в этом шелесте Фантику чудился знакомый напев, который он вроде бы слышал когда-то, не то во сне, а может быть и вообще не в этой жизни. Да и вообще, как он мог его слышать когда-то, если клон лишен собственной памяти?! Значит его слышал Толяныч. Мотив без мелодии, без слов, лишь пульсирующий свет звезды задавал ритм, вливаясь в него весенней капелью. И он стал един с поляной, с ночью и ветром. Он был един с этим миром, со своим прототипом, молчаливо присутствующем тут же, и огромное холодное спокойствие постепенно наполняло их обоих изнутри и все равно как бы извне. В ответ ледяной змей уверенности еще туже свернул свои кольца. И Фантик стал пуст, лишь вода чуть колебалась в чашке, и звезда лежала на дне, пролившись туда по капле.

Это было, как сама реальность. Внушенная? Наведенная? Псевдо? Нет! Эта была единственная и самая настоящая реальность, и его не оставляло ощущение, что он сам ее создает.

Фантик медленно опустился на колени, и дивные цветы виделись в траве, неотличимые от звезд, и кружили, раскрывая небу и ему свои игольчатые лепестки, в медленном танце, и кололи его этими мерцающими лепестками…

Реальности его и Толяныча, их жизни, сливались в одно, сплавляясь в крепкий и пластичный сплав полного единения и заменяемости.

И это было прекрасно.

Он свел руки к груди, делая долгий выдох, и это тоже было частью ритуала, бирюза сама легла в правую ладонь — он сжал ее — левую руку опустил к земле ладонью вниз. Змея подмигнула с перстня граненым глазом. Сейчас это были не облаченные в корпуса технические устройства. Нет, сейчас они несли свою первичную сущность — символы. И бирюза, и серебряная змейка, и агат. Это подтверждала участившаяся пульсация пониже пупка, прямо там, где рунический знак, укрытый от постороннего взгляда под серебряной бляшкой, застыл на ремне каплями его крови. Реальной крови.

Реальность. Ему открылась сама сердцевина — просто сделай, что должно.

…И огромные, неохватные сосны расступились, впуская трехлетнего Фантика-Толяныча под полог леса…

…И соленое море мягко обвило волной его ноги. И камни на пляже гладкие и теплые…

…Как Танькины губы, и она, улыбаясь, подносит ко рту бутылку пива…

…И метеоритный дождь прямо в лицо с августовского неба, а шею забавно щекочет солома…

…И Матрена шершаво лижет его ладонь…

…И он пожимает нарядному Кроту руку. Свадьба у него, Крота-то…

…И Юрка, крестник, дергает за рукав: «Туда, туда…» и тянет крошечную ручонку в сторону…

…В сторону имения, отсюда невидимого, но существующего там, за леском…

Пора!!! Дальше был лишь тонкий пунктир сквозь пространство их объединенного сознания.

Фантик вернулся…

Сашок и Лиза все так же сидели на траве, и когда ветки бесшумно раздвинулись, пропуская Толяныча на опушку леса, смотрели на его плавное движение заворожено и даже с некоторым трепетом. Чутье Толяныча сейчас было обострено настолько, что, казалось, захоти, и он сможет напрямую читать их мысли.

Но Толяныч не стал этого делать. Сейчас были дела поважнее.

— Огня!

— Огня? — переспросил Крепышок, бросив быстрый взгляд на Лизу.

— Он все же решился! — отрывисто бросила она, откидывая волосы со лба.

Она поняла все сразу, и даже не стала отговаривать, тряхнула головой, словно отгоняя непрошеные мысли. А может просто рассмотрела в нем только что происшедшие изменения.

Фантик был ей благодарен.

Он старался поточнее припомнить инструкции с бабкиного эм-диска; жаль, что тогда не придал этому большого значения и просмотрел информацию очень приблизительно. Наверное надо разжечь какой-то особый костер, набросать в него всякие там ингредиенты, но Фантик счел это излишним, к тому же все равно не имел ни малейшего понятия о том, что и как надо сделать. Можно бы получить нужную информацию от Лизы, но спрашивать не имелось ни малейшего желания. Он ей сейчас не доверял еще больше, чем вчера, и немалую толику в котел этого недоверия подлила она сама, когда попыталась воздействовать через свой камень. Так что предпочтительнее обойтись без помощи. К тому же Толяныч был уверен, что никакие ингредиенты не имеют решающего значения и все зависит только от настроя: насколько он окажется тверд и уверен в себе, настолько и сработает артефакт.

Короче, сойдет и так, решил он и просто сорвал пучок сухой травы, какая подвернулась под руку.

— Ты знаешь, чем заплатишь за это?

— Насрать! Давай, зажигай. — Он извлек из пакета черную свечу, прикосновение к которой не доставило ни малейшего удовольствия, ну да ничего, перетопчемся…

Трик-трик-трик… Да, именно так, даже не спичками — Сашок чиркал кремнем по кресалу с ловкостью первобытного человека. Пук травы вспыхнул, выхватывая из уже сгустившихся сумерек сблизившиеся лица. Очень близкие, очень… Неожиданный порыв ветра швырнул Толянычу в лицо горький дым, от которого тут же засвербило в носу. Терпи! Он поднес свечу к пламени, и смрадный, по другому и не скажешь, дым взвился маленьким облачком.

Свеча коптила немилосердно. Толяныч осторожно опустил ее на землю, прислонил к какому-то сорному кустику, чтоб не опрокинуть.

— По-моему, ты что-то делаешь не совсем правильно…

— Не важно. Надо торопиться. — И Толяныч раскрыл котелок. — Надо сделать, что должно.

Привычный уже холод сковал левую руку, казалось, что змея на перстне аж подернулась инеем. Это ничего, это терпимо…

Он стал сгибать пальцы артефакта, их мертвую плоть, долженствующую уже утратить всякую подвижность, в некое подобие подсвечника… Смотри-ка, не утратила… Как будто в пальцах каркас из очень жесткой стальной проволоки. И, преодолевая сопротивление, он согнул-таки их нужным образом и вставил чадящую свечу, и…

Пелена закрыла окружающий мир, словно бы упал пыльный занавес, отрезая от привычных вещей, перенося в иную, удушливую и неживую реальность, и основной задачей было не раствориться, не сдаться, не быть поглощенным и обращенным, не утратить связи с миром.

Но их было двое.

Огромное мутное НИЧТО давящей пустотой обрушилось, стремясь сжаться и схлопнуться в себя самое, но была ей небольшая помеха — маленькая фигурка, жалкий клочок мыслей и плоти, сжимавшая в руке обычную чашку с водой, на дне которой отражалась лишь одна единственная слабая звездочка. С неба, которого уже нет, или по крайней мере не видно отсюда…

И все это Фантик в короткий миг увидел с небывалого расстояния, и охватил одним взглядом — и незавершенную сферу пустоты, никак не могущую реализоваться в точку, пронизанную нездешним холодом, и крохотную свою фигурку в ней. И лишь этот миг он и мог удержаться на краю, мог сопротивляться этому НИЧТО, замыкающемуся в самую себя, увлекая его в…