Мастер. Размышления о преображении интеллектула в просветлённого - Бхагаван Раджниш

Его друг, должно быть, подсознательно ревновал, так как не имел импортной машины. Тогда несколько человек бросились на помощь, понимая ситуацию. Когда он увидел, что столько людей препятствуют ему, он просто из протеста вскарабкался на дерево передо мной. Голышом он забрался на верхушку дерева и принялся раскачиваться. Это было опасно: он мог свалиться вместе с деревом на скопление людей. Джаянтибхай спросил меня: «Что делать?»

Я сказал: «Он твой друг. Оставь его и не беспокойся. Отодвинь людей в стороны, и пускай себе делает все, что хочет. Теперь он не разобьет машину. Самое большее, у него будут множественные переломы».

Как только люди отодвинулись, он успокоился и молча сидел на дереве. Медитация закончилась, но он все еще сидел на дереве, и Джаянтибхай сказал: «Теперь слезай. Медитация окончена». Словно пробудившись ото сна, он огляделся вокруг и увидел, что он голый! Он спрыгнул с дерева, бросился к своей одежде и спросил: «Что произошло со мной?» Вечером он пришел повидаться со мной и сказал:

«Это была очень опасная медитация! Я мог бы убить себя или кого-то еще. Я мог бы разбить машину, а ведь я большой друг Джаянтибхая, и я никогда не думал... Но, очевидно, все это было во мне.

Я ненавижу, что ты всегда приезжаешь на его машине, и я ненавижу, что он достал импортную машину, но это было совершенно бессознательным во мне. А что я делал на дереве? Очевидно, я нес в себе столько насилия — мне хотелось убить людей».

Та медитация была чрезвычайно полезной. Она расслабляла людей за один час настолько, что они говорили мне: «Кажется, что голова освободилась от тяжелого груза. Мы и не ведали, сколько всего носили в уме». Но для осознания этого не было иного пути, кроме неограниченной экспрессии.

Это был только небольшой эксперимент. Я велел участникам продолжать его: скоро вы придете ко многим другим вещам, и однажды вы приблизитесь к той точке, где все исчерпано. Помните только: не мешать никому, не быть разрушительным. Говорите все, что хотите сказать, кричите, бранитесь — браните все, что пожелаете, — и истощите все то, что вы накопили.

Но это странный мир. Правительство Раджастана приняло резолюцию на своей ассамблее, что я не имею права проводить лагеря в Маунт Абу; члены правительства услыхали обо всем, что происходило там, — люди, которые были в полном порядке, доходили почти до безумия, начинали вытворять невероятные вещи. А эти политики с их ассамблеями понятия не имеют о человеческом уме, о его подавлениях, о том, как истощить их, как сжечь их. Я был вынужден прекратить ту медитацию, потому что в противном случае они не позволяли мне проводить лагеря в Маунт Абу.

То, что говорит Да Хуэй, и есть в точности та моя медитация. Если ты хочешь размышлять, то размышляй; если хочешь плакать, то плачь. Просто продолжай плакать и размышлять. Когда ты возбуждаешь себя до точки, где привычная энергия любви и аффекта в кладовой сознания... — вот то самое, чего западная психология еще не осознает — эту кладовую сознания. Это совсем как подвал вашего ума.

На санскрите это называется Алайя Вигьян — дом, хранилище, куда вы прячете, как в подвал, все то, что хотели бы сделать, но не можете из-за социальных условий, культуры, цивилизации. Но спрятанное скапливается там и воздействует на ваши поступки, на вашу жизнь самым причудливым образом.

Прямо оно не может посмотреть вам в лицо — вы загнали его в темноту; но и из темноты оно продолжает оказывать влияние на ваше поведение. Это опасно — опасно удерживать все такие подавленные желания внутри себя.

Возможно, что это те самые вещи, которые обретают свое выражение, когда человек сходит с ума. Безумие есть не что иное, как все эти подавленные желания, пришедшие к той точке, где человек больше не может их контролировать.

Но сумасшествие разрешено, а медитация — нет; а медитация есть единственный способ сделать вас совершенно нормальными.

Не давая возможности сумасшествию оставаться где угодно внутри себя, очистив кладовую сознания, вы почувствуете такую чистоту, такую свежесть, как будто вы только что приняли некий внутренний душ.

... тогда, естественно, это подобно воде, возвращаемой к воде: ты отдаешься своему изначальному существу — без огорчений, без мыслей, без горя или радости. «Войдя в мир, оставь мир полностью».

Да Хуэй говорит: «Вы вошли в мир. Не оставляйте его неполностью, иначе вам придется входить снова». Таков закон реинкарнации. Это одно из великих достижений восточных мистиков. Завершите свою жизнь... а жизнь завершается только просветлением. После этого не бывает уже ни рождения, ни смерти. Но если вы оставляете этот мир неполностью, оставляете без завершения, вам придется возвращаться снова и снова. Миллионы раз вы возвращались; сколько же еще вы собираетесь повторять одну и ту же рутинную работу?

Разве бывает отец, который не тревожился бы, когда его сын умирает? Если ты пытаешься подавить такие чувства насильно, не отваживаясь плакать или размышлять об этом, тогда это намеренно противоречит естественному порядку, отрицает присущую тебе природу: это подобно попыткам перекричать эхо или маслом погасить огонь.

Это абсолютно совпадает с моей идеей о том, что ничто не должно быть подавлено, все должно быть выражено. Если вам хочется поплакать, плачьте; в этом нет вреда, это в полном согласии с природой. Если вам хочется сделать что-нибудь такое, что возникает в вас как огромный порыв, — сделайте это, потому что, однажды сделав, вы освобождаетесь от этого.

Если в каждый миг мы делаем все естественно, мы не накапливаем в кладовой сознания никакого хлама, никакой чепухи.

А если ваше сознание ясно, чисто, невинно — то недалек тот миг, когда вы взрываетесь в сияющем великолепии. Именно это называют просветлением, или пробуждением, или самореализацией.

— Хорошо, Маниша?

— Да, Мастер.

21. ПОНИМАНИЕ

Возлюбленный Мастер,

Если ты хочешь изучать этот путь, ты должен понять прямо там, где ты есть. Как только ты полагаешься на малейшие знания, ты упускаешь сцену прямо там, где стоишь. Когда ты целиком постиг сцену прямо там, где ты есть, тогда все виды знаний — все без исключения — суть вещи прямо там, где ты есть.

Патриарх сказал так: «В тот самый миг, когда говоришь о знаниях, сами эти знания и есть ум. А этот самый ум и есть знания».

Поскольку знания есть прямо сейчас, то если прямо сейчас ты не переходишь к другому моменту, а избавляешься от своих знаний прямо там, где ты есть, тогда ты складываешь руки и разгуливаешь вместе с патриархами. Если же ты все еще не можешь быть таковым, то не заблуждайся со своими знаниями.

Да Хуэй каждый день учится языку мистиков. Небольшие шероховатости все еще есть, но это лишь остатки старой привычки. Он пришел к новому опыту, но еще не очистил свой прежний язык. Он справится с этим... потому что если человеку удалось испытать истину, то он не может жить дальше со знанием, словами и языком, накопленными до того, как он стал просветленным. Несколько дней они еще тянутся по инерции, однако все то, что он старается высказать теперь, уже не от интеллекта. Интеллект никогда не высказывается таким способом.

Интеллектуальный подход является чисто вербальным и пустым. Опытный подход невербален — но он так полон, так чреват необъятными смыслами, значениями и указаниями для вашего будущего роста...

Сегодня утром сутра такая: Понимание прямо там, где ты есть. Ум никогда не там, где вы есть. Он всегда блуждает, бегает по всем направлениям. Даже если вы сидите в позе лотоса с закрытыми глазами, как Гаутама Будда, это не значит, что вы медитируете — может быть, вы размышляете о всевозможном хламе и мусоре. Ваш ум не изменяется только оттого, что ваше тело неподвижно или что вы сидите в определенной позе.

Это послужило причиной больших недоразумений у тех, кто следовал пути. Ваша телесная поза не изменяет ваш ум; зато если ваш ум изменяется, то автоматически изменяется и телесная поза. Видя это снова и снова, огромное большинство искателей начинают не с того конца. Поскольку тело видимо, а ум или не-ум — невидимы, то логическое размышление приводило к заключению, что, сидя в определенной позе, вы достигнете определенного состояния ума. Это не так — но миллионы последователей йоги не могут расстаться с этим ошибочным представлением.

Если вы двигаетесь к не-уму, в полном молчании, то ваше тело обязательно становится спокойным, недвижимым. Тело несет ваши напряжения, а когда вы расслаблены внутри, тело обязательно отразит ваше расслабление; однако обратное не верно. Вы можете выкручивать свое тело причудливыми позами, надеясь на приход просвещения... Я еще никогда не видел ни одного просветленного йога — а я разыскивал их, заглядывал в Гималаи и по всей стране. Они совершенны в своей гимнастике. Они могли бы присоединиться к любому цирку и производить большое впечатление своей техникой исполнения — но внутри они очень обычны, они пребывают все в том же неведении, в той же неосознанности.