Когда птицы молчат (СИ) - Unknown

Лариса, - позвал папа и открыл дверь, в которую тут же прошмыгнула Женя. Мама обернулась и я не узнала ее лицо. Чужое, застывшее, только глаза ее блеснули при виде отца. Как же она его любила! И как ей было больно от этого.

Ба, я хочу какао. Дедушка сказал, что его нужно сварить, а он не умеет.

Мама молча уходит в кухню, хотя я понимаю, что она не хочет этого сейчас. Она еще не все сказала, она не желает, чтобы я осталась сейчас наедине с отцом. Но все же подчиняется требованию внучки.

Что случилось? Ты выглядишь так, будто потерялась.

Что-то в этом роде. – До сих пор не могу прийти в себя.- Папа, ты остался с нами против своей воли? Когда я была еще совсем маленькая?

Что за глупости тебе рассказала твоя мать?!

Думаю, это не глупости.

Отец молчит. Потом прикрывает двери и садиться напротив.

Я когда-то был влюблен.

В свою первую жену.

Да, - он выглядит удивленным, но продолжает. – Я женился в девятнадцать лет. Даже в те времена это считалось довольно ранним браком. Я женился, потому что любил ее до безумия. Но оказалось, что несмотря на наши чувства, нам тяжело быть вместе. Мы были молоды, кровь играла в венах, мы ревновали друг друга, как сумасшедшие, ссорились и мирились, но не могли ни минуты друг без друга. Ей это нравилось. Я знаю. Сейчас, столько лет спустя, я могу сказать, что мы оба были такими – требовали от жизни по максимуму, давали все, что было и брать хотели столько же. Но пару лет спустя это стало тяготить. Постоянные ссоры заканчивались примирениями, которые больше не радовали. Появилась какая-то пустота, недосказанность. И когда она сообщила, что беременна, нам обоим показалось, что вот он – выход. Но на втором месяце случился выкидыш. Она не хотела видеть меня. Я же понимал, что лучше не станет. Мы развелись. Но я всегда ее помнил, не мог забыть. Подобных ей я больше не встречал. Только она задевала за живое, только она.

Отец вдруг останавливается и смущенно откашливается. Я замечаю, что он чувствует себя неловко, рассказывая о своей любви к чужой женщине собственной дочери. Но понимаю, что почему-то для него это важно. И молчу в ожидании продолжения.

Он с минуту не говорит ни слова, только тяжело вздыхает, вспоминая что-то почти забытое.

Когда я встретил твою маму, мне показалось, что все можно начать заново. Каждый человек заслуживает счастья или хотя бы еще одной попытки. И я ею воспользовался. Мы поженились, а через год появилась ты. Мне показалось, что вот оно – мое предназначение. Я должен быть отцом. Я был так рад, что не мог перестать улыбаться людям на улицах, а однажды расцеловал булочницу. Это было тогда, когда ты сказала свое первое слово. «Па». – Отец улыбается. Я знаю эту притчу. Мама до сих пор втайне злится, что моим первым словом было не «мама». – А потом я встретил ее. Опять. И жизнь закрутилась заново, с еще большей силой. Не думай, Ира, что я хоть на секунду забыл о тебе. Я все так же любил тебя, но ее … мои чувства к ней невозможно описать. Она была моими нервами, она давала мне весь мир, который доступен человеку через его органы чувств. Никогда я не переживал так остро, не чувствовал сильнее грозу на море, или слепой дождь, или прикосновение. Я верю в то, что у каждого из нас есть половинка. Очень немногим везет встретить ее, узнать, остаться рядом. Большинство так и не встречают того, кто подходит нам идеально, как пошитый на заказ костюм, как наша собственная кожа. Мы можем жить со многими, иметь общих детей, интересы, общую жизнь. Но только с одним единственным человеком это не кажется чем-то неестественным. Только с этим человеком ты понимаешь, что, наконец, стал целым.

Но мама сказала тебе, что нельзя быть эгоистом и забыть о дочери, - я знаю, как мама умеет давить.

Это же мама пытается сказать сейчас и тебе. И поэтому так злится на меня. Будто мои гены передали тебе еще и что-то от моих поступков.

Ты уступил ей. И я не знаю, что было бы, уйди ты от нас тогда. Я ведь действительно выросла хорошим, полноценным человеком благодаря вам обоим.

Милая, ты никогда бы не была покинутым ребенком. Я бы не смог просто так уйти. Ты – мое незабываемое, самое важное событие в жизни, самое прекрасное, на что я способен.

Ах, папа…

Я не ушел тогда по многим причинам. Из-за тебя, из-за чувства вины, но больше всего – из-за того, что не был уверен, что находясь рядом с ней, смогу быть снова счастливым. У нас уже не вышло однажды. В ней будто что-то надломилось. И это шероховатость, эта зазубрина не давала механизму работать гладко. Ее иногда словно переклинивало, и она все больше отдалялась от реальности.

Но ты любил ее.

Любил. Но и тебя я любил тоже, и твою маму.

Не нужно, папа.

Любовь ведь бывает разная. Твоя мама – самый надежный человек, которого я знаю. Она не оставит меня в беде, не предаст, она приложила огромные усилия, чтобы мы прошли через все невзгоды и остались семьей.

Ты счастлив, что так вышло?

Конечно.

Я ищу подтверждения словам отца в его лице, в глазах, которые почему-то не смотрят на меня.

Я не жалею ни минуты о своем решении. Мне достаточно посмотреть на тебя, чтобы еще раз понять, что я поступил верно. Но Ира, дочка, если ты нашла счастье с другим, не насилуй себя, не мучайся, просто живи так, как подсказывает сердце.

И произнося это, отец уже не отводит взгляд.

Несколько дней прошли, как в тумане. Я не могу усвоить ту информацию, которую получила от своих родителей. Все время думаю,

какой вырастет Женя. Чем отзовется ей мамино счастье?

Мы ездили смотреть мебель, но ничего не выбрали. Тень повисла надо мной, над моей дальнейшей судьбой. Она была такой плотной и осязаемой, что лучи августовского солнца, еще горячие, даже знойные, рассеивались, приглушались сквозь эту пелену.

И однажды мир перевернулся.

Я вернулась домой чуть раньше, по пути забрав Женю из садика. Сергей утром на два дня уехал в столицу в командировку. Я занималась приготовлением ужина, когда заметила, что Жени не видно.

С прихваткой в руке я обхожу всю квартиру, но нигде не нахожу дочки. Потом замечаю, что моя сумочка, оставленная на диване, выпотрошена. Подхожу к ней, запихивая содержимое обратно, и обнаруживаю, что нет телефона. Меня начинает потряхивать. Я громко зову Женю, но не получаю ответа.

Истерично проверяю все углы, все потаенные местечки, где она может прятаться. Пока не обнаруживаю, что нет ее босоножек у входной двери.

Я бросаю сковородку на зажженной плите, босая выбегаю в коридор, устланный ковровой дорожкой. Сердце бьется так сильно, что я не слышу звуков вокруг. Мне страшно, как никогда в жизни.