Слишком дружелюбный незнакомец - Валентен Мюссо

бы ускользала в другой мир и… Это все я виноват… вначале ничего не хотел видеть… Ты не хотела больше говорить о Камилле. Ты меняла тему разговора, едва я произносил ее имя…

Пальцы Матильды еще сильнее сжали рукоятку пистолета. Речи Франсуа звучали в ее ушах бессмысленной мешаниной слов. Волнение, заставляющее его голос дрожать, не было наигранным, но ей следовало оставаться настороже, больше чем когда-либо.

— Замолчи, — прошептала она.

— Камилла была задета тремя пулями.

Три пули, да. Умерла на месте, как и множество других, присутствовавших там…

— В транспорте «Скорой помощи» у нее остановилось сердце, но врачи смогли вернуть ее к жизни. Ее прооперировали. Несмотря на то что операция прошла удачно, она не вернулась в сознание. Она была в коме, под капельницей…

Матильда покачала головой. Она едва понимала, что он говорит.

— Должно быть, эти дни были ужасными для тебя. Я еще находился между жизнью и смертью, отключенный от всего мира, а наша дочь все не просыпалась.

Камилла мертва, она это чувствовала самой глубиной своего существа. Мать знает такие вещи. Но какой матерью она в свое время была?

Матильда снова увидела себя в серых больничных коридорах. Бесконечное тревожное ожидание… К ней приближается врач… Который говорит ей что-то о ее муже и о ее дочери. Он произносит то, что можно часто услышать в фильмах: «Мы сделали все, что могли…» Но эти слова не доходят до нее.

— Замолчи, — повторила она с большей силой, — я не хочу слушать твою ложь!

— Нет, я больше не замолчу, Матильда. Я хочу, чтобы ты выслушала меня, чтобы ты, наконец, открыла глаза. Я хотел тебе помочь. Я мог бы попытаться сбежать, покинуть этот дом и… ничего этого не сделал. Но теперь умер человек, наш сосед, который не хотел нам ничего плохого. Это уже невозможно исправить. И за эту смерть я тоже несу ответственность, так же как и ты.

Франсуа сделал шаг в ее направлении, таща за собой костыль. Падающий сверху свет люстры стирал черты его лица, придавая ему замогильный вид. Закрыв глаза рукой, чтобы вытереть слезы, он снова продолжил уже более поставленным голосом:

— В конце недели прогнозы врачей оставались теми же самыми, но Камилла подхватила воспаление легких. Медики не были оптимистами. Они не могли сказать нам ничего другого, кроме того, что говорят в таких случаях: «Надо подождать еще… кома может продолжаться несколько недель… А потом возможен любой исход». Камилла могла выкарабкаться, но с осложнениями, которые никто не смог бы рассчитать.

Матильда почувствовала, как желудок у нее переворачивается. Несмотря на провалы в памяти, на выпадения из реальности, у нее в голове всегда была путеводная нить, которая обладала своей собственной логикой и которой она упрямо следовала. Однако все вдруг показалось ей не таким ясным. Несмотря на все усилия, ее мысли погружались в мутную трясину настолько, что она не могла больше найти, что ответить. Целый кусок ее жизни оказался задернутым пеленой.

— Через две недели Камилла вышла из комы. Врачи были с нами откровенны: она может открывать глаза, вздрагивать, стонать… но речь идет о простейших рефлексах, а не о сознательных действиях. Растительное существование…

Лицо Франсуа напряглось, на мертвенно-бледном лбу проступили глубокие морщины. Матильда почувствовала, как по ее телу пробежала дрожь. У нее в памяти медленно проступали картины, будто изображения на фотобумаге под действием проявителя. Капельница, катетер, машины… Но на больничной койке был Франсуа, а не дочь. Этого она не смогла бы забыть.

Франсуа сделал к ней еще один шаг — теперь он был менее чем в двух метрах от нее, — и это движение резко вывело ее из оцепенения. Она положила пальцы на предохранитель и резко вытянула руку с пистолетом вперед, чтобы навести страх на своего собеседника.

— Не подходи, Франсуа.

На короткое мгновение он опустил веки, а затем посмотрел на пистолет без особого страха, с отстраненностью, от которой ее дрожь еще больше усилилась. У Матильды было странное впечатление, что отныне она находится в его власти, как если бы это он держал ее под дулом пистолета.

Между тем он невозмутимо продолжал:

— Некоторые пациенты восстанавливают свои умственные способности через месяц после мозговой травмы. Мы надеялись… так надеялись… Но ничего не произошло. Камилла впала в постоянное растительное существование. А это означало, что шансы привести ее в нормальное состояние со временем будут только уменьшаться.

Матильда боролась. Ей казалось, что ее разум разделен перегородками, мешающими получить доступ ко всем воспоминаниям. Однако она могла вспомнить похороны. По крайней мере, несколько картин. Погребальная церемония в церкви, процессия на кладбище… все это присутствовало.

— На исходе шестого месяца врачи начали поговаривать о возможности отключить систему искусственного питания и увлажнения. Если по истечении этого срока пациент не подает никаких признаков сознания, шансы вытащить его нулевые. Он так и останется в растительном состоянии.

Основание… ей нужно на несколько секунд сосредоточиться, чтобы найти основание заставить его прекратить эту нелепую ложь. Она прогнала опасные мысли, которые Франсуа пытался ей внушить. Несмотря на охватившее ее беспокойство, она вспомнила, что доказательства находятся в секретере у Франсуа за спиной. И как она об этом раньше не подумала?

— Я не верю тебе! Визитные карточки… Они все еще в секретере. Я их видела…

Она говорила с убежденностью человека, который уверен, что уже выиграл партию. Но на лице Франсуа лишь появилось горестное выражение:

— О чем ты говоришь?

Ты сам это хорошо знаешь…

Он только что понял, что у него не получится поймать ее в свою жалкую ловушку. Молниеносным движением Матильда сняла пистолет с предохранителя.

— Отойди, Франсуа, я больше не шучу.

Она увидела, что его спокойствие тут же испарилось. Этому пистолету было больше шестидесяти лет. Франсуа знал, что такое оружие может выстрелить само собой.

Как далеко ты готова пойти, Матильда?

Сколько понадобится, чтобы установить истину и устранить тех, кто