Опасное соседство - Ялмар Тесен

В тот вечер за ужином Анну не покидало какое-то нереальное ощущение всеобщей любви и, к сожалению, полное отсутствие аппетита. Она заметила, как мужественно ведет себя мать, весело беседуя с нею и умело скрывая свою тревогу.

Посмотрев вместе с Мэри какую-то телевизионную передачу, Анна, по предложению матери, рано легла спать; кот, разумеется, отправился с нею.

Ночью Анна просыпалась каждые два часа, едва успевая заснуть. В первый раз ее разбудил кот, игравший с собственным хвостом и ее волосами, разметавшимися по подушке; чуть позже дождь и ветер застучали в окно; и, наконец, под утро она проснулась после знакомого кошмара, вновь пережив безумную схватку с насильниками в полутьме, возле старой, заросшей бурьяном изгороди, где пахло цветами и бренди.

После этого она просто уселась у окна, поскольку ветер уже улегся, и стала ждать рассвета.

Даже в знакомой с детства комнате Анна чувствовала себя неспокойно. Жизнь для нее, словно по спирали, совершила обратный виток и вернулась к исходной точке; ее жизнелюбие и веселый нрав обернулись холодной настороженностью; все было брошено, ничто не завершено. Анна посмотрела на стопку книг на столе — наука точно бросала ей вызов, которого она не в силах была принять сейчас и, видимо, не сможет уже никогда; ее охватил озноб, хотя сидела она, закутавшись в теплое одеяло. Едва задремав, она вновь очнулась, заслышав пение малиновок под самым окном, и решила снова лечь в постель. Пятница тут же свернулся клубком у самого ее лица и замурлыкал сладко и громко — это успокоило ее, и она наконец крепко заснула.

Уже в полдень мать, зайдя разбудить Анну, сперва постояла над ней, хмуря брови, потом наклонилась, нежно тронула дочь за плечо и поцеловала в щеку.

Анна дала согласие по утрам работать в ветеринарной лечебнице и каждый день проезжала на стареньком пикапе пятнадцать километров до города и обратно. Работала она настолько умело и охотно, что пожилой спокойный Хобгуд и его молодой коллега Джек Нортиер были в восторге. Анна не знала, что им давно хотелось кем-то заменить ленивую и забывчивую Барбару. Анну Хобгуд именовал не иначе как «сокровище».

— Эта девушка — настоящее сокровище, — повторял он, и бородатый Джек немедленно передал это Анне, поддразнивал ее, а потом все настолько привыкли к этому прозвищу, что только так и звали, и Анне нравилось: это прозвище как бы отделяло ее от прежней Анны, которая, как ей казалось, с каждым днем все более уходила в прошлое, становилась чужой, уплывала в тот мир, где сейчас жить совсем не хотелось.

Поздно вечером в субботу, накануне того дня, как Барбара Коллинз должна была снова приступать к работе, она позвонила Анне и невероятно возбужденным тоном сообщила, что помолвлена и собирается выходить замуж — за того самого биржевого маклера Джейка, о котором она в последнее время только и говорила. Анна пригласила ее приехать к ним в воскресенье утром к чаю и рассказать обо всем подробно, что Барбаре явно не терпелось сделать.

Повесив трубку, Анна с удивлением отметила, насколько мучительны для нее мысли о каких-то переменах в жизни, какими дурными предчувствиями они наполняют ее душу, к тому же было стыдно, что она так равнодушно восприняла искреннюю радость подруги. Она понимала: необходимо напрячься и с должным энтузиазмом побеседовать с Барбарой — ведь та ожидает от нее именно этого. Однако ни сил, ни желания совершать над собой подобное насилие у нее не было.

Барбара Коллинз была на два года старше Анны и всю жизнь соперничала с нею, порой делая и говоря такие вещи, которые весьма раздражали Анну, особенно в детстве, когда они считались подругами. Правда, по-настоящему ни один из поступков Барбары злым не был, скорее глупым и бессмысленным, так что Анна всегда ее в итоге прощала — она не питала склонности к предательству или мелочным обидам.

Джейка она видела лишь однажды, на какой-то вечеринке.

Их роман с Барбарой был тогда в самом разгаре. Джейка Барбара находила чрезвычайно привлекательным: у него была белая спортивная машина и отлично сшитые рубашки в голубую полосочку. Однако он так непристойно и грубо «клеился» к Анне во время танцев, стоило Барбаре отвернуться, что она с тех пор относилась к нему с неприязнью.

Когда явилась Барбара, Анна как раз размышляла, как все это мелко и прагматично, особенно когда увидела свою приятельницу за рулем отцовского «ягуара», увешанную драгоценностями, сверкавшими на солнце. У Барбары были ярко накрашенные губы и пламенно-рыжие волосы. Анна только вздохнула и, лучезарно улыбнувшись, решительно двинулась ей навстречу.

После отъезда Барбары Анна почувствовала себя бесконечно усталой и встревоженной тем, что, как ей казалось, она сама никогда ни за кого не выйдет замуж. Ее прямо-таки в ужас приводили мысли о грядущей шумной свадьбе Барбары, которая должна была состояться в Йоганнесбурге в конце августа. Ехать туда и изображать верную подругу — да еще играть роль «подружки невесты»! — было выше ее сил. Она даже вообразить себе этого не могла и решила, что ни за что никуда не поедет, — только тогда возникшее было страшное напряжение на время оставило ее, но вскоре вернулось снова и более уже не исчезало в течение всего дня и еще нескольких дней после встречи с Барбарой, усугубляясь тревогой, вызванной нарушениями в ее женских делах. Недомогания Анна воспринимала теперь тем более остро, что ей казалось, будто она постоянно борется с невидимым противником за собственную судьбу и ей необходимо доказать самой себе, что она такая же, как и все, и непременно найдет способ избавиться от преследующих ее кошмаров и состояния непреходящей тревоги. Анна была борцом по натуре, однако она вела борьбу чересчур долго, и душевные силы ее истощились перед бешеным и неумолимым натиском недуга, вызвавшего серьезные изменения в метаболических процессах организма.

ГЛАВА ВТОРАЯ

НА ФЕРМЕ

Анна рада была расстаться со своей временной работой в ветеринарной лечебнице, хотя до последнего дня работала по-прежнему с высокой отдачей. Ей все труднее было сосредоточиться на чем-то конкретном, казаться веселой и жизнерадостной. Теперь она вставала по утрам поздно, порой валяясь в постели до середины дня, и Мэри тревожилась все сильнее; а вскоре случилось неизбежное: умер дед Анны, умер мирно, во сне, однако всем в доме потребовалась по крайней мере неделя, чтобы как-то свыкнуться с мыслью об этом и приспособиться к новой жизни.

Анна с дедом всегда были очень близки, так что Мэри даже слегка удивилась и одновременно испытала облегчение, когда девушка довольно спокойно отнеслась к самому факту его смерти. Гораздо больше Мэри беспокоили молчаливая отстраненность Анны и отсутствие у нее интереса почти ко всему. Хотя она довольно много гуляла, избегая, правда, контактов с другими людьми, но ничьих приглашений не принимала и начала сторониться даже Билла Уиндема, старинного друга их семьи и ближайшего соседа. В прошлом нейрохирург, он первым отметил болезненную замкнутость Анны и поделился с Мэри своими соображениями на этот счет, как-то зайдя к ней. Нисколько не уменьшилась лишь привязанность Анны к коту, и хотя бы за это Мэри уже была благодарна судьбе. Она и сама мучительно переживала отстраненность дочери, ей не хватало общения с Анной и ее любви, однако она постаралась забыть о собственных переживаниях, хотя и была разочарована тем, что планам, которые она надеялась осуществить вместе с дочерью, не суждено было сбыться.