Ветер, ножницы, бумага, или V. S. скрапбукеры - Нелли Мартова

Софья положила открытку с кроссвордом обратно в белый конверт, долго вертела в руках, ощупывала, как слепой – листок с текстом, написанным азбукой Брайля. И никак не могла понять сама себя: почему, ну почему она не хочет отдать ее отцу? Ведь завтра, когда она уйдет, ему наверняка опять станет плохо. Разве эта карточка – не проявление заботы о нем, даже в некотором смысле – способ выразить дочернюю любовь? Тогда в чем же дело? Трудно понять. Чувства притупились. Вокруг нее снова выросла толстая скорлупа, но ей не хотелось плакать, как это бывало раньше после подобных разговоров с отцом. Битый час она смотрела на конверт, пока не поняла, что не сможет его отдать. По крайней мере не сейчас. Ей нужно как следует подумать, причем подальше от отца, без эмоций, без тягостного ощущения скорлупы вокруг, когда она и сама в себе толком не может разобраться.

В первую очередь, она должна вытащить Надежду Петровну с мужем в реальный мир. Это важно, это надо сделать как можно быстрее, или будет слишком поздно. «Меня забирает Меркабур», – так ведь она сказала? Вряд ли Софья сможет найти ту открытку с дверью, тем более что она осталась там, в Ницце. Или она у того мальчика? Куда он вернулся в реальный мир: прямо на пляж или к себе домой? Надо будет поискать в Интернете и в газетах, может быть, за последние несколько месяцев где-то писали о мальчике, который пропал, а потом внезапно нашелся во Франции. А еще надо наведаться в квартиру Надежды Петровны, может быть, там, в ее черном альбоме, найдется адрес этого мальчика или хоть какие-то сведения о нем. Если Софья не сможет быстро найти открытку с дверью, она сделает ее сама. Отыщет способ, расспросит Магрина, других скрапбукеров, пообещает им все что угодно, но сделает такую открытку.

Она положила белый конвертик в сумку. Найти бы сейчас свои ножницы… но дверь в кабинет отца была заперта на ключ, а ключ он держал где-то у себя в спальне. Наверняка проснется, если Софья войдет, будет только хуже. Жалко, что она не умеет открывать замки проволочкой или как там это делают взломщики и трудные подростки. Скоро рассвет, мама встает рано, пора уходить.

Софья тихо открыла входную дверь, аккуратно прикрыла ее за собой, спустилась вниз. Куда ей теперь идти? Меньше всего ей хотелось бы сейчас оказаться в чужом и холодном гостиничном номере. Ответ пришел сам собой. Она поедет в квартиру Надежды Петровны и сразу же начнет искать что-нибудь про мальчика. Ноутбук она взяла с собой, а Интернетом можно пользоваться с мобильного телефона. Внизу она вызвала такси и вскоре уже была возле знакомого дома. Когда она входила в подъезд, чуть не столкнулась с высокой брюнеткой, чуть полноватой, но очень привлекательной – от нее прямо-таки исходил вихрь энергии. Надо же, как рано народ на работу ходит! Впрочем, отсюда далековато добираться до центра. Кстати, она совсем не подумала – отец может найти ее на работе! Хотя какое значение теперь имеет эта работа? И все-таки надо будет на всякий случай позвонить и сказать, что она приболела. Вряд ли Шалтай-Болтай потребует с нее официальный больничный, она ведь дочь самого Пал Палыча. Недельку можно спокойно «поболеть», прежде чем она решит, что делать дальше.

Софья поднялась наверх и застыла перед дверью и ковриком. Как же она не подумала! Интересно, как приподнять этот чертов коврик и достать ключ без ножниц? Она присела, попыталась ковырнуть его пилкой для ногтей, бесполезно – намертво прилип. Вот тебе и на! И что теперь, все-таки гостиница? И никаких ножниц с собой больше нет, даже маникюрных. Хотя разве дело в самих ножницах? Что такое вообще эти ножницы? Посредник между Меркабуром и этим миром, такой же, как ее собственные руки. Она глубоко вдохнула, представила, как льется вдоль пальцев знакомый поток, зажмурилась… и нащупала ключ!

Она вошла в квартиру и с облегчением вздохнула. Как хорошо и спокойно в этой маленькой студии, как в настоящей крепости. Чисто, уютно и дышится как-то по-другому, чем у нее дома, – легче, что ли. Надо же, она и забыла, что в прошлый раз выкинула мусор из корзины. А ей казалось, что она решила прибраться как-нибудь потом. Софья сделала себе чашку кофе, мельком удивилась, что кухонное полотенце – сырое. Конечно, на улице так промозгло, а форточка приоткрыта. Она поежилась, захлопнула форточку, устроилась на диванчике и разложила свое немногочисленное богатство.

Из всего скрапбукерского арсенала у нее остались только визитки, которые были спрятаны между книгами. Альбом, открытка с каруселью и бронзовые ножницы теперь были у отца. Материалы значения не имели, здесь их хватало с избытком, к тому же она смогла бы сделать открытку даже из старой газеты. Софья не спеша тянула кофе из кружки, думала о том, как будет рвать и метать отец, когда узнает, что она ушла и даже не оставила записки, и о том, что напишет мать в своей книге. «Когда ребенок уходит из дома» – будет называться эта глава, и ничего, что ребенку – уже почти двадцать три года. Эти мысли проплывали мимо, как будто она думала не о своих родителях, а смотрела сериал по телевизору. Куда больше ее занимал вопрос, как вытащить хранителей. В глубине души она понимала: дело вовсе не в том, что она равнодушна к своим родителям, это все проклятая скорлупа. Все, что с ними связано, слишком больно, чтобы позволить себе почувствовать это.

За размышлениями Софья не заметила, как наступило утро, хмурое, словно весь город обернули грязной целлофановой пленкой. Она позвонила на работу, предупредила девочек в отделе, потом отпросилась лично у самого Шалтая-Болтая. Теперь бы встать, поискать адрес того пацана, но сил совсем не было. Диванчик окутывал уютной домашней атмосферой, словно она погрузилась в теплое мягкое облако. Если бы у него были руки, он бы сейчас гладил ее по голове и утешал. Она не заметила, как заснула, свернувшись клубочком.

Мобильный телефон разбудил ее уже после обеда. Назойливый писк означал, что пришло новое сообщение. Странно, она же вроде бы отключила звук? Софья протерла глаза, потянулась к телефону, прочла:

«Сегодня в 15.00 возле нашей гостиницы. Эмиль».

Эмиль! Вот кто наверняка знает, где сейчас открытка с дверью. Скажет ли? Она посмотрела на часы – уже третий час, надо срочно вызывать такси. На мобильнике она обнаружила десяток пропущенных звонков от отца и мамы. Значок на экране показывал, что звук отключен. Странно, почему тогда она услышала сообщение Магрина? Никогда не знаешь, какие странности поджидают тебя в реальном мире.

Эмиль снова увез ее за город. Всю дорогу они молчали. Софья раздумывала, рассказать ли ему о том, что она сбежала от родителей, и что ее отец, быть может, сейчас пьет сердечные лекарства, но Магрин снова окружил себя непроницаемой стеной. Так они и ехали, как чужие, – Софья забралась на заднее сиденье и от всего загородилась своей толстой скорлупой, а Эмиль был рядом и как будто бы не рядом.

Машина свернула в коттеджный поселок «Чудо-вилладж» и остановилась возле игрушечного замка. Если бы не соседние солидные дома, можно было подумать, что они въезжают в детский парк развлечений, только с каким-то зловеще-психоделическим оттенком, как фильм «Стена» группы «Пинк Флойд». В уютном дворике стояли диснеевские фигурки – Микки-Маус, Дональд Дак, моряк Папай с банкой шпината, а посерединке – фонтан с Русалочкой, правда, отключенный на зиму.

Магрин позвонил в дверь, и из сказочного домика вышел грузный седой мужчина с тяжелым плохо выбритым лицом и волосатыми ручищами, сразу видно – бизнесмен из разряда «между законом и порядком». От него приятно пахло, спортивный костюм известной марки явно не относился к ассортименту дешевого рынка. Они с Магриным молча пожали друг другу руки, Софью он представлять не стал. Хозяин дома посмотрел на нее так, будто она сидела в очереди к зубному, – со смесью сочувствия и отвращения.

Внутри домик-игрушка делился на две половины. Слева коридор вел в комнаты, насколько могла судить Софья по приоткрытым дверям, с вполне обычным и довольно уютным евроремонтом. Но хозяин повел их в правый коридор, в почти настоящий Диснейленд. Одна сказочная сцена на стенах коридора сменялась другой, пока они не оказались в огромной розовой комнате, наполненной таким холодом, что стыли руки и ноги. Под уютным балдахином посреди горы подушек сидела молодая женщина того возраста, когда уже начинают появляться первые морщинки, но на улице еще обращаются «девушка». Ее наряд – пышное розовое платье с кринолином, крылышки за спиной и прозрачные туфельки с огромными розами – больше подошел бы пятилетней девочке. Она держала в руках длинную розовую палочку.

– Эмильчик! – Она соскочила с кровати, бросилась к Магрину и чмокнула его в щеку, оставив яркий розовый след помады. – Как я тебе рада! Мороженого хочешь?

Он улыбнулся и кивнул. Розовая «фея» махнула своей палочкой, и спустя минуту в комнату вошла девушка в костюме Белоснежки с тремя вазочками на подносе. Все трое уселись за низенький розовый столик. Софью слегка мутило. Она зачерпнула чуть-чуть ложкой – было приторно сладко.