Хроники Реликта. Том 2 - Василий Головачев

– Лицемер! – Она сердито топнула ногой, отвернулась. – Уходи, видеть тебя не желаю.

Когда она повернулась обратно, его уже не было рядом, и душа девушки рванулась следом, плача и смеясь, обнимая и целуя…

В бункере Железовского уже никого не было, и Ставр завернул к Баренцу, который жил на окраине Североморска. Однако дома воеводы синклита не оказалось. Постояв в задумчивости возле дома, Ставр сел в такси и вернулся обратно к метро, с горечью пережив встречу с бандой ублюдков на аэрах, которые с визгом и хохотом облили светящейся краской монумент Славы на берегу Кольского залива, возведенный в честь погибших моряков во время Второй мировой войны сотни лет назад.

Мир не менял своих ориентаций на вседозволенность и продолжал смеяться, любить, веселиться, искать наслаждений, беситься и ненавидеть, несмотря на неумолимое приближение «конца света» в паутине нагуалей. А те, кто это ощущал, спешили воспользоваться своим знанием, презирая всех, в том числе и самих себя, низводя свои потребности в ранг высшего закона, отрицая законы морали и этики.

Проводив глазами армаду «ангелов ада», закусивших удила, Ставр повернул аэр на восток и вскоре вылетел из городской визуально-рекламной зоны, остановил такси над лесом, оглянулся.

Сзади над ночным городом вставали столбы и облака света, носились рои цветных огней, пронзали небо трассы звезд, струи искр соединялись в слова и образы, распадались, чтобы снова собраться в объемные фигуры и радуги реклам. Ветер принес шум, беспечный смех, крики, обрывки музыки, и Ставр, передернув плечами, бросил машину вниз, к метро.

Однако точно такая же свето-шумовая феерия встретила его и в Брянске, где жил Грехов. Ставр не стал выходить прямо в доме Габриэля, а решил воспользоваться такси и пожалел об этом, когда наткнулся точно на такую компанию, что и в Североморске. С окончательно испорченным настроением он снизился и так, на бреющем, на высоте не более метра над водой, добрался до владений Грехова, расположенных на обрыве над Десной.

Никто не бросил ему упрека в задержке экспедиции, хотя все давно уже были готовы к походу.

«Извините за опоздание, – сказал Ставр без особого раскаяния. Повернулся к Грехову, который возился над каким-то живым с виду черным «слизняком». – Что вы… сделали с Баренцем?»

«Ничего, – оглянулся Габриэль. – Он будет спать в одном из моих ранчо до нашего возвращения. Надевай-ка вот это». – Грехов ткнул пальцем в «слизняка».

«Что это?»

«Твой новый костюм взамен «бумеранга». Д-прививка дает тебе возможность носить защитную оболочку из «чистой энергии».

«Но мне необязательно…»

«Мы пойдем туда, где люди жить не могут, и защита понадобится крутая. Эта штука – подарок Сеятеля, можно сказать, кусочек его плоти. С ним тебе не страшны будут никакие низкоэнергетические процессы вплоть до ядерного синтеза или распада».

«А… остальные… как же?»

«За нас не беспокойся, – поднял отсутствующий взгляд Ян Тот. – Мы с Диего в Д-прививках не нуждаемся, а наш друг Мориончик имеет свой защитный костюм».

«Кто это – Мориончик?»

«Мы есть вот», – ответил, входя в комнату, скалообразный чужанин.

Диего Вирт засмеялся, дружески потрепал Ставра по плечу, и тот молча принялся стаскивать с себя «бумеранг».

«Слизняк чистой энергии» растекся по телу упругой, покалывающей электрическими разрядами пленкой, и прошло немало времени, прежде чем Ставр привык к новому костюму, угадывающему желания, подчиняющемуся любой мысленной команде и вообще ведущему себя как дополнительный, но вполне естественный орган человеческого тела, как вторая кожа. Он мог формировать дополнительные конечности, оружие – типа лазера или «универсала», мог встраивать в себя другие виды оружия от парализатора до аннигилятора «шукра» и кайманоидских уничтожителей, а также любую другую аппаратуру и снаряжение. Кроме того, костюм утилизировал все отходы метаболизма и превращался в любой вид одежды, вплоть до «хамелеона», костюма-невидимки. Еще несколько лет назад, до изобретения уников, такой костюм мог бы произвести на владельца неизгладимое впечатление, нынче же Ставр не пришел в восторг от возможностей новой одежды, и не в последнюю очередь по той простой причине, что «чистую энергию» мог носить далеко не каждый человек. Если уж новая Д-кожа меняла не только энергетику тела, но и психику испытателя, то «сверхкожа», то есть «чистая энергия», тем более, придавала человеку новое качество, превращала его в «птицу пространства», свободную от пут земного тяготения, смены дня и ночи, воздуха, земного образа жизни.

Ставр даже начал было опасаться, не изменится ли его психика до такой степени, что он забудет и родителей, и Видану, и вообще Землю, но Грехов, тонко понимающий состояние контрразведчика, успокоил спутника:

«Не уходи в самоанализ слишком глубоко, мальчик. Ты стал дигамбара[56], не более того. Природа лепила тебя миллионы лет, и база твоя – база человеческого существа с его трагической раздвоенностью. Даже мне не удалось сбросить с себя ярмо человеческих эмоций и желаний, хотя я и вышел за пределы смысла жизни. Но, в общем-то, дальнейшая твоя судьба зависит только от тебя, от твоего ума, запасов духовности и воли. Не уверен – не берись за дело совсем».

«Я – воин!» – помедлив, мрачно ответил Ставр.

«Тогда все в порядке. Поехали, орлы».

Но в этот момент кто-то вышел из кабины метро, большой и сильный, заглянул в гостиную. Пятеро молча смотрели на Аристарха Железовского.

– Пришел проводить, – сказал тот вслух. – Уж простите старика за сентиментальность. Возвращайтесь с серым призраком или лучше с Конструктором. Только пусть он не слишком сильно трясет Систему.

– Хорошо, что зашел, – сказал Грехов. – Передай начальству «контр-3», что К-мигрантов необходимо нейтрализовать в первую очередь. Найти и уничтожить! Иначе они наделают много бед. Было время, когда с ними можно было договориться, теперь же в их психике произошли необратимые изменения. Этот случай лечению не поддается.

– Да я знаю.

– Гуррах тоже не подарок, но их мало и с ними нужно говорить на их языке, языке насилия и равнодушия. Проиграв, они уходят. Их цивилизация практически выродилась, Вселенной не нужны такие сверхагрессивные, хотя и технически талантливые существа, и мне их жаль. И еще: как только появится эмиссар-два, уходите в подполье. До нашего возвращения.

– Как мы это обнаружим?

– Вы это почувствуете. Прощайте, Аристарх.

Железовский качнул головой, отступил.

– Ну уж нет, прощаться я не намерен. Желаю удачи!

Ставру очень хотелось обнять деда Виданы, но он боялся, что эти суровые люди, в окружение которых он попал, его не поймут.

ОРИЛОУХ – М13

В метро зашли вчетвером. Чужанин Морион имел собственную станцию метро и стартовал первым.

Мигнули стены, сердце ухнуло в пятки, прыгнуло к горлу, и сквозь зелень в глазах проступил новый рисунок на стенах кабины. Грехов шагнул в проем двери первым, за ним вышли остальные.

Кабина метро оказалась установленной в центре круглой башенки с прозрачными стенами, сквозь которые виднелся снежно-хрустальный пейзаж Орилоуха. Прыжок на сто парсеков занял всего несколько секунд.

Ставр, конечно, видел ландшафты Орилоуха, как и спутники, хотя не в натуре, а в записи, на виом-картинке. Теперь же он мог любоваться красотами этого странного мира напрямую.

Мир Орилоуха представлял собой сложнейшее многомерное планетарно-инженерное сооружение размером с такую планету Солнечной системы, как Сатурн. Издалека, из космоса, оно смотрелось как планета, окутанная снежно-ледяной, геометрически идеального рисунка ажурной коркой, однако на самом деле «планета» орилоунов была делом их рук, искусственным объектом, приспособленным для проживания в нем таких сверхэкзотических существ, как орилоуны. С новой точки зрения, что орилоуны – потомки чужан, «живые математические формулы», рассматривать их обиталище было интересней втройне.

Самым поразительным в жизни орилоунов было не мгновенное, но очень быстрое и плавное изменение ландшафтов планеты при каждом их действии. И Ставр только теперь воочию убедился – что такое жизнь «математических формул»: каждый их шаг действительно представлял собой процесс математического преобразования, который существенным образом менял жизненное пространство этих формул и сами формулы. Представить этот процесс в уме было несложно, увидеть его реализованным – поразительно!

Ставр, да и Ян Тот, и Диего Вирт с одинаковым любопытством рассматривали бы поминутно меняющиеся пейзажи Орилоуха достаточно долго, но в один из моментов трансформации возле башенки метро, установленного, очевидно, Греховым много лет назад, возник словно из-под земли трехметровый, ажурный, ослепительно белый «одуванчик», на котором восседала черная с золотом глыба чужанина.