Garaf - Олег Верещагин

Гарав вздохнул. Хотел потянуться… и увидел в десятке шагов, за деревьями, всадников.

Высокая посадка, круглые плоские шлемы с перьями, кожаная броня, маленькие круглые щиты — это были вастаки. Трое вастаков. Поодаль виден был ещё один всадник — холмовик, без шлема. Он внимательно и деловито осматривался — в отличие от явно чувствовавших себя неуютно в лесу вастаков. Но Гарава пока что не видел и он.

Да. Защита Ломион Мелиссэ кончилась.

Холмовик чуть проехал вперёд, нагнулся с седла к земле. И, получив стрелу в правый висок, сполз наземь, не выпуская из руки повода. Вастаки несколько секунд смотрели на него. Потом — увидели стоящего между деревьев мальчишку — он заряжал арбалет…

…Страха не было. Гарав стоял до последнего прямо перед мордой первой скачущей на него лошади — и лишь за секунду до этого отскочил — так, что оказался слева от всадника. Вастак взвизгнул — он не мог ударить через свою лошадь и щит — и пронёсся мимо. Скакавший следом получил стрелу в лоб и тяжело вылетел из седла. Удар сабли третьего Гарав принял на переброшенный в руку щит и ткнул мечом сверху вниз — движение получилось само собой, выброшенный с силой меч и скорость самого всадника сложились, конь рванулся в сторону, роняя хозяина, застрявшего ногой в стремени.

Первый нападавший развернул свою лошадь… и понял, что остался один. На смуглом, с вислыми усами, лице вастака мелькнул, а потом закрепился страх. Поигрывая мечом — шик–шик–шик — Гарав шёл к нему. Вастак уронил саблю на пястной перевязи, дотянулся, не глядя, до небольшого крутого лука. Выстрелил. Гарав поймал стрелу щитом — она тупо и сильно ударила и осталась торчать. Вастак испуганно заорал, и совсем близко откликнулись несколько голосов.

Гарав усмехнулся и попятился. Орите, орите… Если Эйнор всего этого не услышал — он глух, как тетерев, а экспериментально проверено, что нуменорец не просто не глух — он слышит, как растёт трава… Гараву вдруг пришла в голову интересная и жутковатая мысль. Мальчишка пятился, пятился к кустам, слушая, как всё ближе и ближе раздаются сразу несколько голосов, ржание коней и хруст веток. Вастак, видя, что враг бежит, героически завизжал что–то грозное, не двигаясь с места и целясь из лука. Гарав подобрал арбалет, обозвал вастака по–русски зачуханным мигрантом и ишачьим дерьмом, потом — на адунайке — усатой крысой верхом на дохлом сурке. Потом прыгнул в сторону и побежал…

…Мальчишка мотал преследователей по лесу почти час. Вполне естественно, что он увёл их к чёртовой бабушке от старой башни. Почти так же естественно было то, что поймать выросшего в лесной местности Гарава — даже в доспехах — вастаки могли не больше, чем солнечный зайчик. Когда игра надоела, Гарав просто оторвался от преследователей и перележал их в яме под кустами. Когда шум и азартные выкрики (явно на тему: «Вон они, я их вижу!») утихли вдали — мальчишка поднялся, привёл себя в порядок и пошёл.

Пошёл на юго–восток. Не на юго–запад, куда ехали они сначала.

Эйнор и Фередир едут в Кардолан, в Зимру. Что ж… А он, Гарав, пойдёт в Раздол. И расскажет там о том, что видел в Карн Думе. И увидит Мэлет. Ещё раз увидит. А потом… потом он уйдёт дальше. Через горы. Туда, где Андуин, море Рун… Не может быть, чтобы там не нашлось ему дела. А может, там и вправду его дом? Может, там, а не в странных воспоминаниях ждут его родные?

Нет, Гарав не боялся суда и казни. Правда не боялся, и решение его было бегством не от угрозы смерти.

Невыносима была мысль о том, что придётся рассказывать. Эйнору. Фередиру. Говорить и смотреть им в глаза, потому что не смотреть — ещё стыднее.

Гарав бежал от себя.

* * *

Всё–таки ходить в доспехах тяжёлое занятие. Тем более, что Гарава подстёгивала им самим придуманная мысль — мысль, превратившаяся в реально важное задание, мысль о том, что он должен как можно скорее попасть в Раздол.

К вечеру мальчишка выбрался на росчисть, где зеленел хлеб. Ячмень, молодой. Он не совсем соображал, где находится — всё ещё в Ангмаре, или уже в Рудауре? Судя по лесу, всё–таки в Рудауре. Желудок прилип к спине — он сутки ничего не ел, а до этого — Гэндальф там или нет — организм мальчишки был вымотан и разбит.

Он постоял, обирая с лица паутину и проверяя, не потерял ли чего в лесу. Жалко было, что пришлось оставить Хсана. С другой стороны, с конём вастаки его бы догнали.

Мальчишка хотел было присесть, но понял, что, присев, встать уже не сможет. Раз росчисть — значит, недалеко селение или хутор. Надо осторожненько посмотреть и добыть еды и коня. Если можно — коня, еды — обязательно.

Он пошёл по краю поля — так, чтобы в наступающей медленной темноте не выделяться на фоне леса. Вспомнил об убитых — двух вастаках и холмовике. Пошевелил рукой, вспомнил и то, как туго меч вошёл в тело всадника, пробив кольчугу. Хорошо получилось, недаром его мучил Эйнор. Да и не ожидал вастак левшу. Когда–то, читая книжки, Пашка не верил, что пеший может одолеть всадника даже один на один. Оказалось — может, если не струсит и если его полтора месяца лупить то крагой, то перевязью, то ножнами меча, то сапогом, то тренировочной палкой.

А если не лупить… то голова такого пешего сейчас лежала бы на прогалине отдельно от тела. Зато были бы соблюдены все права ребёнка и человека.

Полтора месяца, повторил он мысль. Я тут уже полтора месяца, что ли?! Но эта мысль не задержалась — хотелось есть и отдохнуть.

Он шагал краем поля по сырой дороге, набирая на сапоги всё новые и новые комья грязи, ещё минут пять или около того — потихоньку темнело гуще и гуще — а потом появилась тропка, вильнула за лес — и уткнулась в открытые ворота в деревянном тыне, за которым поднималась приземистая крыша дома. Одного — не селение, хутор. И на хутор холмовиков было не похоже — Гарав помнил их дома, совсем не такие. Скорей тут было что–то пригорянское… и первый же увиденный Гаравом человек подтвердил его мнение.

В воротах стоял мальчишка — повыше Гарава, в грубой рубахе и штанах, босой, с непокрытой черноволосой головой. Смотрел издалека подозрительно, держал тройчатку, как копьё. Точно пригорянин. То ли он как–то услышал Гарава, то ли просто вот так вышел из ворот удачно — неизвестно…

Гарав поднял руки — точнее, протянул перед собой.

— Я не разбойник и не буду нападать. — сказал он, останавливаясь. — Я хочу немного поесть и отдохнуть. Где старшие, позволят они мне это?..

…Лошадь у них была. Одна.

А из старших — только женщина, усталая и тихая. И две девчонки. Лет по 8–10. Где её муж и отец этих девочек и угрюмого паренька по имени Орикон — Гарав не стал спрашивать. Ему было довольно и того, что можно было сесть и выскрести деревянной ложкой миску пшённой каши с маслом. И выпить большую кружку пива — не очень свежего, правда. И даже большой сухарь — другого хлеба оказалось в доме — был радостью.