Том (6). Пылающий остров - Александр Казанцев

– Однозначного ответа пока нет. Но потушить пожар атмосферы все равно необходимо.

– Да, да, необходимо! Необходимо пресечь это преступление точно так же, как необходимо предотвратить преступление еще большее, направленное против всех людей земного шара. И ради этого я совершаю свое преступление здесь… здесь, в этой лаборатории. Я становлюсь преступником. Прощайте, дорогая девушка. Все погибло, все! Напрасно я держал обет молчания. Судьба наказала меня… и весь мир, который я хотел спасти! Я мог бы вас любить, как отец, как дед…

Старик плакал. И Марине все это казалось чудовищным. Телефона в лаборатории не было, его не успели поставить в новом помещении. Как дико понимать, что погибаешь, и не ощущать даже боли!

– Тихая, незримая смерть! – словно угадывая мысли Марины, кричал профессор. – Примите ее стойко… и простите, если можете…

– Простить вас! – в свою очередь, закричала Марина. – Я себе простить не могу, что не засадила вас в сумасшедший дом! Да разве вам остановить историю? Справиться с тысячами ученых, с сотнями лабораторий? Глупо так погибать! Все равно что встретиться с бешеной собакой и не иметь возможности сделать уколы…

Раздался звон разбитого стекла и вслед за тем чей-то голос:

– Кто здесь говорил про уколы? Помогите слезть. Я не знал, что окна так высоко…

Потом послышалось грузное падение.

– Вы, может быть, думаете, что я не все понял?

– Здесь радиация! Смертельно! – крикнула Марина.

– Бегите в окно! – скомандовал Шварцман, но тотчас понял, что окно недосягаемо высоко.

– Милейший, зачем вы здесь? Вы же погибнете? – закричал Кленов.

– А вы хотели погибать без меня? Закройте щит!

– Механизм опускания щита испорчен! Защелка изнутри! – крикнула Марина, бросаясь к проему.

– Нет, извините, – преградил ей дорогу доктор Шварцман. Он первый подскочил к проему и, засунув в него руку, стал шарить там.

Марина закрыла лицо руками.

Раздался глухой стук. Расширенными глазами видела Марина, как тяжелая свинцовая дверца упала и придавила руку доктора у самого плеча. Он громко вскрикнул и застонал.

– Он погибнет… – шептал потерявший голос профессор. – Где лом? Да помогайте же! – хрипел он.

Тело доктора слабо дергалось. Марина видела его склоненную голову, его лысину, покрытую мелкими капельками пота.

Профессор подтащил лом и пытался приподнять тяжелый щит. Марина помогала ему.

– Вы, может быть, думаете, что я не понимаю… – слабым голосом проговорил доктор. – Рука… она теперь сама стала радиоактивной. Находиться с нею рядом не только для меня противопоказано…

Доктор был прав. Рука его, попав в зону сильнейшего излучения, сама стала источником радиации, которая в короткий срок убьет и самого доктора, и всякого, кто окажется рядом с ним.

Кленов и Марина знали это, но исступленно старались приподнять щит и высвободить изуродованную руку.

Наконец им это удалось. Шварцман отвалился от проема, упал навзничь, откинув свою смертоносную руку. Лом со звоном покатился по полу. Свинцовый щит плотно сел на место, закрыв проем.

Шварцман с трудом встал на четвереньки. Марина и Кленов наклонились к нему.

– Прочь! – крикнул доктор, скрежеща зубами.

Пенсне упало и разбилось. Он близорукими глазами осматривал лабораторию.

Затем он поднялся на колени, прислонился плечом к чугунной станине механических ножниц.

– О гильотина! – прошептал он. – Изобретение французского доктора…

Он со стоном поднялся на ноги и включил электромотор. Горизонтальный нож, предназначенный для резки толстых железных листов, стал медленно подниматься. Кленов и Марина стояли рядом. У Кленова стучали зубы. Марина беззвучно рыдала.

Маленький доктор повелительно крикнул:

– Перевяжите у плеча!

Марина все поняла. Схватив с лабораторного стола кусок провода, она перетянула доктору изуродованную руку, чтобы приостановить кровообращение.

Мотор работал. Гильотинный нож поднимался.

Марина не сдержалась, отвернулась и закричала, кусая пальцы. Мотор продолжал работать, гильотинный нож опустился…

Доктор стоял на коленях.

– Спасибо, коллега… – тихо сказал он и прислонился к ставшей с ним рядом на колени Марине. – Операция… превосх…

Кленов кинулся к выходу, поспешно открыл замок ключом и, распахнув дверь, с криком: «Врача! Врача!» – выбежал в коридор.

Глава V. Один за всех или против всех

Василий Климентьевич прошел суровую школу революции, гражданской и Великой Отечественной войн. Министра считали железным человеком из-за его умения владеть собой, несгибаемой воли, сдержанности, методичности в работе и разговоре. Между тем ничто человеческое ему не было чуждо. Редко кто знал, например, каким он был неистовым рыболовом. С такими же, как он, любителями рыбалок на берегу или на льду у проруби он мог до хрипоты спорить о достоинствах того или иного способа рыбкой ловли. При этом исчезала его известная всем манера говорить, последовательно отвечая на вопросы. Споря с рыбаками, он и перебивал их, и даже мог обругать, если уж его очень задевали. Возвращался он с рыбалки усталый, но всегда посвежевший.

Кроме рыболовства, у Василия Климентьевича была еще одна тайная всепоглощающая страсть. Уже много лет, в секрете даже от самых близких людей, он трудился над одной проблемой, узнав о которой искренне удивились бы и математики и астрономы. Прежде Василию Климентьевичу не хватало для этих занятий времени. Но теперь он нашел эти часы.

В юности и в зрелые годы Василий Климентьевич отличался крепким сном. Но с годами пришла бессонница. С четырех часов утра он уже не мог спать.

По-стариковски кряхтя, пересиливая нежелание вставать, он заставлял себя идти в ванную комнату и, бросив в таз с водой кристаллики льда, обливаться холодной, покалывающей влагой. Потом, чувствуя, как уходит расслабленность, он растирал кожу сначала полотенцем, а потом суконной рукавицей, пока кряхтение не превращалось в покрякивание. Быстро одевшись, Василий Климентьевич несколько тяжеловатой походкой направлялся в кабинет.

Полтора часа, с половины пятого до шести, принадлежали только ему, и даже в этот необычный день Василий Климентьевич не изменил себе. Подышав у открытого окна свежим воздухом, он по привычке сел за письменный стол в своем рабочем кабинете, где он находился теперь «на казарменном положении».

В обычные дни он продолжил бы свою работу «О трех телах».

Каждое материальное тело притягивает другое с силой, прямо пропорциональной их массам и обратно пропорциональной квадрату расстояния. Простой, понятный, убедительный закон.