Последний знаменный - Алан Савадж

— Эти избиратели знали, какая судьба их ждет, если бы они сделали другой выбор, маршал Юань?

Его сторонники приветствовали такие слова, сторонники Юаня нахмурились. Но маршал продолжал улыбаться.

— Незаслуживающее внимания замечание, доктор Сунь. Мою точку зрения невозможно оспорить. Когда мою кандидатуру выдвинут перед избирателями юга, чему сопротивляются члены гоминьдана, в результатах можно не сомневаться. И это будет сделано, как только созреют условия. Но до тех пор Китаем должен кто-то управлять. И причем только тот, кто способен осуществлять тотальную власть от имени народа, кто победил на демократических выборах. Так вот, как известно, гоминьдан — это не политическая партия, а революционная организация, ставившая своей целью свержение Цинов.

— Это и делает ее политической партией, — заметил Сунь.

Юань несколько секунд смотрел на него сверху вниз, затем продолжил:

— Таким образом цель гоминьдана достигнута — Цины свергнуты. Правда, я бы сказал, не усилиями гоминьдана, а моими верными и преданными солдатами, многие из которых присутствуют сегодня здесь.

Раздался гром приветствий, потопивших свист гоминьдановцев, которые наконец заметили, что комната и в самом деле полна солдат.

— Поэтому не побоюсь сказать, — Юань переводил взгляд с одного лица на другое, чтобы убедиться, каждый ли понимает его слова, — что пришло время распустить гоминьдан и уступить, несмотря на всевозможные политические амбиции, накопленные за последние несколько недель, инициативу тем, кто обладает необходимыми политическими инструментами и готовностью управлять страной. Я не предъявляю прав на партию. Я предъявляю права на армию, которая поддержит меня во всем, что я намерен сделать. Я предъявляю права на поддержку и преданность китайского народа. И как один из тех, кто всю свою жизнь был близок к высшей власти, как член Верховного совета в течение последних тридцати лет, я вижу, что за мной опыт, необходимый для управления нашей страной. Мне кажется неприемлемым, чтобы кто-то, проведший большую часть из этих тридцати лет вдали от Китая, не имеющий кадровой армии для проведения в жизнь своих декретов, которого не поддерживает простой народ империи, а только горстка революционеров, мог надеяться тягаться со мной. Таким образом, я в интересах всех нас и превыше всего в интересах Китая призываю доктора Сунь Ятсена отказаться от претензий на президентство.

В огромном зале наступила полная тишина. Роберт взглянул на Викторию и увидел в ее глазах огонь мстительного торжества.

— А если доктор Сунь не откажется от претензий? — раздался голос. Он мог принадлежать капитану Чану, но Роберт склонялся к тому, что вопрос задал один из офицеров Юаня, подученный самим маршалом.

Юань издал тщательно отрепетированный вздох:

— Тогда я буду вынужден принять все необходимые меры, чтобы сохранить мир в империи.

Он сделал паузу, чтобы все осознали значение сказанных слов, в тот же момент тишину разорвало клацанье сотни винтовочных затворов. Гоминьдановцы обменялись взглядами, но это были растерянные и испуганные взгляды.

— Позвольте сказать, — продолжил Юань, — сейчас, здесь и определенно, что я не собираюсь причинить зла доктору Суню или кому-нибудь из его сторонников. Доктор Сунь должен всего лишь подписать приготовленный мною документ с отказом от должности временного президента, на который он так поспешно согласился, и свободно заниматься всем чем ему угодно остаток своей жизни, то же касается и его людей. Но они не должны забывать, что я не допущу никаких подрывных действий в отношении государства, народов Китая.

Он последний раз обвел взглядом собрание и сел.

Глаза всех присутствующих устремились к доктору Суню. Лицо доктора оставалось спокойным, но на нем отражалась смена различных эмоций. Возмущение, конечно, по поводу того, как легко его заманили в ловушку; возможно, огорчение от такого бесславного конца его мечты. Роберт не заметил и тени страха, только отчаяние. Несколько секунд прошло в молчании, затем Сунь поднялся и вышел из-за стола. Некоторые из его помощников тоже встали, но были возвращены на место людьми Юаня. Несколько солдат маршала последовали за доктором из комнаты.

Юань принял Роберта поздним вечером того же дня в своем кабинете. Указав на стул, он начал беседу.

— Он подписал, — сообщил маршал. — Заявил, конечно, протест, но прекрасно знал, что у него нет выбора.

— Ты действовал самым вероломным и коварным образом, тебе не кажется? И тем самым дал Суню свободу в выборе средств.

Брови Юаня взметнулись вверх:

— Разве хоть волос упал с его головы?

— А предположим, что он отказался бы уйти в отставку?

Юань улыбнулся:

— Чтобы выиграть битву, Баррингтон, необходимо знать противника. Сунь — мечтатель, а не человек действия. Насколько я знаю, он ни разу не выстрелил от злости. Я не говорю, что он трус, просто он не способен решиться на конкретные действия, потребующие человеческих жертв или ведущие к страданиям людей. О, у него, безусловно, есть подчиненные совсем другого склада характера — этот малый, Чан Кайши, тот еще головорез, — но они предпочли связать свою судьбу с судьбой доктора Суня, они считают его великим человеком. Возможно, он и действительно велик, но никогда не достигнет величия в сфере политики. Что касается способа отстранения его от должности, то я стремился, по возможности, избежать кровопролития, и это мне удалось. Удивляюсь, что ты жалеешь Суня, Баррингтон, или всякого, связанного с гоминьданом. Ты знаешь, как они обошлись с твоей сестрой?

— Она мне рассказала, — ответил Роберт.

— И ты готов простить им это? Меня поражает, почему ты не пришел сюда требовать казни для них всех.

— Виктория собственными руками выкопала для себя яму и сама же в нее залезла, — объяснил Роберт. — В любом случае никто не присутствовавших сегодня на приеме не имеет никакого отношения к тому, что произошло в верховьях Янцзы.

— То были их люди, — настаивал Юань. — Но мне хотелось бы поговорить о более Практических вещах. О будущем. Ты на моей стороне?

— Ты в самом деле собираешься провести выборы?

— В настоящий момент в стране неподходящая обстановка.

— А когда она будет подходящей?

— Это как раз и станет моей заботой — как можно скорее создать условия, при которых расцветет демократия.

— Означает ли сие высказывание, что ты намерен отомстить любому члену гоминьдана, до которого сможешь добраться?

— Ты по-прежнему добиваешься тирании, Баррингтон. А между тем я только что сверг тиранию, должен ли я искать ей замену? Нет, нет и нет. Мне хочется мира и процветания для страны, и я надеюсь на твою помощь. Я опасаюсь, что финансы Китая в бедственном состоянии. Не беспокойся, я не собираюсь повышать налоги. Нам нужны вливания иностранного капитала, и ты в состоянии их организовать.

— С чего бы иностранным правительствам ссужать деньги Китаю? Ведь они прекрасно знают состояние наших финансов.

— В этом одна из главных причин, по которой я не позволю гоминьдану участвовать в правительстве. Мы должны доказать европейцам, что в стране воцарилась стабильность и у власти — сильное правительство. Сам факт, что нам впредь не придется терпеть огромные расходы Цинской династии, Может служить доказательством этого. А то, что ты, иностранный бизнесмен с отличной репутацией, готов поддержать новое правительство, станет своего рода дополнительной гарантией. Ты можешь предложить налог на соль в качестве страховки, это удовлетворит любого. Найди мне деньги и помоги привести Китай в двадцатый век. Роберт пристально посмотрел на Юаня:

— Ты был достаточно добр ко мне, назвав бизнесменом с хорошей репутацией. Если это так, то я обязан всячески ее оберегать.

— Мое содействие тебе в этом гарантировано. При условии, что ты поможешь мне. В противном случае — нас ожидает хаос.

— И, вероятно, казнь Виктории и Мартина, а также и других членов моей семьи, попавших к тебе в руки.

— Я не маньчжурский изверг, Роберт. Даю свое слово, что безопасность твоей сестры и мальчика будут зависеть от твоей деятельности на благо Китая и от того, как долго они останутся под моей защитой. Но не могу ни за что поручиться, если разразится гражданская война. А она произойдет, если мне не удастся убедить народ Китая поддержать меня.

Роберт поднялся:

— Ты оставляешь мне не очень богатый выбор.

Юань улыбнулся.

Глава 17 ПОСЛЕДНИЙ ЗНАМЕННЫЙ

Роберт зашел к Виктории попрощаться.

— Ты удовлетворена? — поинтересовался он.

— Не совсем. — Она полулежала в шезлонге в своих апартаментах, одетая в дорогое платье с разрезом до бедра, на пальцах — несколько колец, стоимость которых не поддавалась оценке. Глядя на нее, хотелось сказать, что это и есть само удовлетворение... и абсолютная красота. — Мне бы еще хотелось увидеть, как этого маленького гаденыша станут бить бастинадо, а затем кастрируют.